— Почему не пришел на похороны матери? — Марина покачала головой и укоризненно посмотрела на брата. — Это кем надо быть? Я знала, конечно, что ты так себе человек, но все же…
— Я просто выполнил ее последнюю волю, — сухо отозвался Анатолий.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда мы виделись последний раз, она так мне и сказала: чтобы я тебя на погосте не видела, — невесело усмехнулся он.
— Ну ты сам понимаешь, в каком состоянии она была. Кроме того, учитывая ваши отношения, нет ничего странного в том, что она так сказала. Но все-таки! Это был твой сыновний долг, не находишь?
— Нет, Марин, не нахожу. Свой сыновний долг я ей вернул с процентами, — в голосе Анатолия послышалась горечь, он опустил голову. — Деньги на ее проводы я выслал. И заранее предупредил, что попрощаться с ней не смогу. Какие ко мне могут быть претензии?
— В принципе, никаких, — ответила Марина. — Теперь меня не удивляет, что она тебе ничего не оставила. Удивляет лишь то, что ты никак не можешь забыть детские обиды и продолжаешь с ней воевать. Успокойся, Толик! Теперь она тебе не ответит. Может быть, пора уже зарыть топор?
— Я свой топор не то, что зарыл, а давно уже выбросил. Бог ей судья.
— Он нам всем судья, — чопорно сказала Марина.
— Все у тебя?
— Ну если ты не хочешь больше чаю…
— Не хочу.
— Тогда все.
Анатолий поблагодарил сестру за чай, молча собрался и мягко прикрыл за собой дверь. Спустившись во двор, он сел в такси и направился в свою гостиницу, еще долго ему казалось, что сестра смотрит на него из окна.
После ухода матери Анатолий не ощущал ни горечи, ни сожаления. Сначала он упрекал себя за это, но потом смирился. И в самом деле, зачем выжимать из себя слезы и делать скорбное лицо, когда все, что ты чувствуешь, — это тихая грусть, сожаление и отчасти облегчение?
Анатолий родился, когда матери было чуть больше восемнадцати. Лет до шести он ее не видел вообще, потому что все это время жил у бабушки. Темный лес, окружавший его с раннего детства и когда-то пугавший, со временем стал ему родным домом. Он любил бывать там и даже мечтал связать с природой свою дальнейшую жизнь. Чуть позже, когда мать забрала его в город, Анатолий понял, что лес был своеобразной защитой для него, он оберегал его от сурового внешнего мира.
Историю своего рождения Анатолий знал от бабушки. Та рассказала ее, конечно, не ему, а соседке, он просто крутился неподалеку. Бабушка думала, что он слишком мал, чтобы что-то понять. Но Толик понимал…
Оказывается, в студенчестве мама была до безумия влюблена в красавца-однокурсника Юрия. Она добивалась его три года, а он «сох» по девушке из параллельной группы и пытался за ней ухаживать. Викторию, которая ходила за ним по пятам, Юрий словно не замечал. Но однажды на четвертом курсе, когда он уже отчаялся добиться благосклонности своей возлюбленной, Виктория оказалась рядом. Она утешила его, поддержала… Результатом этой вспышки страсти стало рождение Толика.
Виктория пыталась привязать Юрия к себе при помощи сына, но тот наконец обратил на себя внимание строптивой возлюбленной. Вскоре они поженились и уехали жить в другую страну. После этого Виктория отвезла маленького Толика к матери и надолго забыла о его существовании.
Мать Толику заменила бабушка, и она была единственным человеком, из-за ухода которой он искренне скорбел. Возвращаться к «другой маме», красивой, но холодной и бесконечно далекой, ему не хотелось. Но пришлось, нужно было получать образование, вставать на ноги.
Окончив школу, Анатолий решил поступать туда, куда тянула душа — в питерскую лесотехническую академию. Но матери во что бы то ни стало захотелось сделать из него юриста, Анатолий послушно поступил на юридический, но учеба была для него настоящей каторгой. Он бросил университет, выдержал несколько истерик матери, отслужил в армии, устроился на работу, а потом все равно поступил в свою лесотехническую. После этого их и без того прохладные отношения с матерью дали сильную трещину.
Когда Анатолию исполнилось пятнадцать, мать вышла замуж, в этом браке родилась Марина. С сестрой у него ввиду большой разницы в возрасте были ровные, но довольно холодные отношения.
Он вообще старался дистанцироваться от ее семьи и искренне любил только дочь сестры Лену. Выросшая без отца, она тоже тянулась к своему замкнутому, немногословному дяде и, как и он, любила лес. Девушка училась на журфаке и на летних каникулах часто бывала у него в прабабушкиной «избушке», которую он своими силами со временем превратил в симпатичный, добротный домик.
***
Вернувшись в гостиницу, Анатолий собрал свои немногочисленные вещи. Его самолет улетал завтра утром, время на сборы еще было. Но сосредоточиться на чтении не получалось, а занять себя хоть чем-нибудь было нужно. В принципе, свой «душевный зуд» Анатолий объяснял себе еще и неким предчувствием, ему отчего-то казалось, что сестра что-то задумала.
Предчувствие его не обманывало, Марина сказала брату полуправду. По ее словам, мать ничего не оставила ему, но это было не совсем так.
У матери была двухкомнатная квартира, но на склоне лет она в ней не жила. Вскоре у нее диагностировали деменцию, после этого Марина перевезла ее к себе, а квартиру сдала в аренду. Уже когда жить вместе стало совсем невыносимо, она определила мать в больницу, где та спустя месяц отошла в мир иной.
Марину волновала судьба квартиры, как-то, воспользовавшись временным просветлением матери, она попросила переписать квартиру только на нее. Для этого она пригласила нотариуса, однако когда тот приехал, разум матери вновь погрузился в сумрак. Она с ругательствами выпроводила нотариуса, а про квартиру сказала так:
— Делите как хотите.
Делить квартиру с братом Марина не желала, она мечтала, чтобы ее унаследовала Лена. Чтобы Анатолий не претендовал на жилье, Марина решила сыграть на опережение.
***
Через несколько дней, успешно сдав зимнюю сессию, Лена, как обычно, засобиралась ехать на каникулы к дяде. За обедом мать после долгого молчания сказала:
— У меня к тебе, Ленок, небольшая просьба.
— Что за просьба? — дочь посмотрела на Марину такими кристально чистыми глазами, что та невольно смутилась.
Все-таки просьба была нечестивая, и зная, как дочь обожает дядю, Марина не была уверена, что та согласится ее исполнить. Поэтому она начала издалека:
— Ты в курсе, что бабушка хотела квартиру тебе оставить?
— Она завещание же не оставила, так что какая теперь разница, что она хотела? — пожала плечами Лена.
— Большая разница, — мать пристально посмотрела ей в глаза. — По закону она теперь принадлежит нам с Толиком. Но я бы хотела исполнить просьбу мамы и передать ее тебе.
— Так если по закону вы с дядей имеете право на доли, при чем тут я?
Марина начала терять терпение:
— Скажи, пожалуйста, ты до старости собираешься возле меня просидеть?
— Окончу вуз и съеду на съемное жилье, — отозвалась дочь.
— Зачем на съемное, если есть свое?
Лена внимательно посмотрела на мать:
— К чему ты клонишь?
— Ну наконец-то! — закатила глаза Марина. — Как же туго до тебя доходит… А еще будущий журналист!
Лена никак не отреагировала на шпильку в свой адрес, и мать продолжила:
— А попросить я тебя хочу вот о чем. Поговори с дядей, чтобы он не претендовал на свою долю.
— Ты серьезно? Зная, как я к нему отношусь, ты просишь меня о таком? И как, интересно, я ему скажу? Дядя Толя, откажитесь от квартиры в мою пользу? Да как я после этого буду ему в глаза смотреть?! — взвилась Лена.
— Не истери. И послушай меня сюда, — Марина подалась вперед и буквально впилась взглядом в дочь. — Что именно сказать, ты сама найдешь.
Выдержав небольшую паузу, она добавила:
— Ты думаешь, Толик святой?
— Святых людей не бывает, — отрезала Лена.
— Вот именно. Только знай, что дядюшка твой не просто так не приехал на погост. У него с мамой были очень сложные отношения, ты просто о многом не знаешь. К примеру, не знаешь того, что когда тебя еще не было, он очень даже интересовался бабушкиной квартирой. Она категорично отказала ему и составила завещание на меня, которое, увы, сама же потом и уничтожила.
Лена внимательно смотрела на мать, и та, вздохнув, продолжила:
— У мамы был, мягко говоря, взрывной характер, порой доходило до крайностей. А когда появились первые симптомы деменции, с ней стало еще сложнее. И Толик… — Марина тяжело вздохнула. — Предложил сдать ее в больницу для умалишенных. Я могу это доказать, у меня сохранились его письма.
Не дожидаясь ответа Лены, Марина ушла в гостиную и, покопавшись там, принесла на кухню письмо.
— Оказывается, сохранилось только одно. Но ты почитай.
Лена нехотя открыла письмо и углубилась в чтение. В принципе, ничего сенсационного там не было, но дядя Толя действительно предлагал подлечить мать в психоневрологическом диспансере.
— Спасибо, мама, — сухо сказала Лена, — если позволишь, я оставлю его себе.
Утром следующего дня она села в поезд и отправилась к дяде.
***
Анатолий встретил племянницу, как и всегда, очень тепло. За чаем Лена осторожно спросила:
— Дядя Толя, а бабушка… Она… Действительно нуждалась в лечении в психдиспансере?
— Было дело. А почему ты спрашиваешь?
— Да мама мне рассказала кое-что… И показала вот это письмо.
Анатолий прочитал письмо, положил его на край стола и нахмурился. Заговорил он только после долгой паузы:
— Все началось с провалов в памяти. Потом ее состояние ухудшилось настолько, что без посторонней помощи она не могла вспомнить, где живет.
— Ничего себе…
— Да, Леночка… Я еще тогда понял, что самое время обращаться к врачу. Ответственность-то за нее нес я, потому что она жила со мной. Но у нее это было периодами, поэтому я колебался. А потом…
Он снова замолчал, погрузившись в невеселые воспоминания. Лена терпеливо ждала.
— Потом она узнала, что я встречаюсь с девушкой, которая ей не нравилась, и потребовала, чтобы я расстался с ней незамедлительно. В противном случае она обещала свести счеты с жизнью. Как-то она снова увидела меня с этой девушкой и действительно наелась таблеток. Ее еле спасли. После этого она наотрез отказалась жить со мной и перебралась в свою квартиру в вашем городе. О своих опасениях относительно ее психического здоровья я написал твоей маме и попросил присматривать за ней… Погоди-ка!
Он поднялся со стула и исчез в гостиной, несколько минут спустя Анатолий вернулся, неся в руках несколько писем.
— Марина с готовностью согласилась. Маму и правда подлечили. Однако сестре, уж не знаю почему, было нужно, чтобы ее подержали в больнице подольше. Вот в этом письме она просит меня о содействии.
Анатолий протянул племяннице одно из писем и продолжил:
— Я отказался помогать и предложил нанять сиделку. Она согласилась с условием, что большую часть услуг специалиста буду оплачивать я. Маме потихоньку становилось лучше, на погост она не собиралась. И спустя время Марина стала намекать мне, что маму неплохо было бы определить в дом престарелых. И снова попросила о содействии…
С этими словами он отдал племяннице второе письмо и накрыл ее руку своей ладонью:
— Потом прочитаешь, ладно?
Лена тяжело вздохнула:
— Да уж… Я догадывалась, конечно, что мама преподнесла мне все со своей колокольни. И все не так однозначно. Но мне очень нужно было получить информацию от вас. Теперь понятно, что это она просто мутит воду из-за квартиры…
— Из-за бабушкиной квартиры? — поднял брови Анатолий. — Да бог с тобой, Леночка. Мне есть где жить! Все необходимое для нормальной человеческой жизни у меня тоже имеется.
Лена принужденно улыбнулась:
— Вообще, дядя Толя, в эти каникулы мама возложила на меня миссию. Я должна была уговорить вас отказаться от доли в этой квартире.
Анатолий весело подмигнул племяннице:
— Считай, что уговорила! Чтобы подтвердить свои слова, я готов написать и подписать все, что для этого потребуется.
После разговора с дядей Лена долго не могла уснуть. Ее отношение к нему ничуть не изменилось, а вот к матери у нее были вопросы…
***
Вернувшись домой, Лена отдала матери записку, написанную дядей, и сказала, что «квартирный вопрос» она уладила.
— Ну-ка, что он тут накалякал? — нацепив очки, Марина пробежала взглядом записку. — М-м-м… Ну и слава богу. Только бы не передумал за полгода.
— А касательно меня, мама, можешь не печься, — решительно заявила Лена. — Мне эта квартира, вокруг которой ведутся такие грязные игры, тоже не нужна.
— Че-его?.. — протянул мать. — Мы что, рехнулась?!
— Я просто узнала, как все было на самом деле, — холодно ответила Лена, показывая матери письма, переданные ей дядей. — Признаюсь, мне очень неприятно.
Побледневшая Марина впервые за все время не знала, что сказать. Заполняя повисшую в воздухе тяжелую паузу, Лена сказала:
— Еще на обратном пути я твердо решила не ждать, когда закончится учеба, а съехать от тебя уже сейчас.
— Вот точно рехнулась… — начала приходить в себя Марина.
– Это тебе от бабушки передалось, она такая же была… Ну какая же ты… Тебя нужно проверить у психиатра! — заголосила вдруг она. — Я тут ради нее бьюсь-колочусь, а она… Неблагодарная!
— Повторяю, мне квартира, полученная за счет оклеветанного дяди, не нужна, — спокойно сказала Лена. — И начинать жизнь с грязи я не собираюсь.
Не говоря больше ни слова, она отправилась собирать вещи, мать последовала за ней.
— И где ты думаешь жить? — иронично поинтересовалась она.
— У друзей. Когда найду работу, перееду на съемное жилье.
— Ой, да прибежишь через три дня, тепличное ты растение! — насмешливо фыркнула Марина. — А я еще подумаю, впускать тебя или нет! Не пущу, пока не выпросишь прощения за то, что таким тоном позволяешь себе разговаривать с матерью!
— Пока, мама, — ответила Лена, открывая дверь, — будь счастлива.
Спустя полгода Марина вступила в наследство, в квартиру матери она впустила жильцов. Дочь и брат с ней не общаются.
Марина не считает себя виноватой в разрыве отношений с родственниками и уверена, что рано или поздно они прибегут к ней мириться.
