— Да нет у меня никакого мужа! Я в разводе! — сказала я, отвечая на полуночный звонок.
— Ваш муж, — как ни в чем не бывало спокойно и холодно сообщил в трубку незнакомый мужской голос, — попал под автомобиль и сейчас находится в реанимации.
— Бывший муж, — машинально повторяю я.
— У него в контактах вы значитесь как жена… — сказал звонивший.
— Бывшая жена, — устало поправляю его я.
— Сможете подъехать?
Ну что тут будешь делать? Согласилась…
С Виктором мы прожили двадцать лет, вырастили сына. И все бы было хорошо, если бы не склонность благоверного к зеленому змию. Под этим делом он нередко становился неуправляемым…
В больнице я узнала подробности, оказывается, Виктор, находясь в очень нетрезвом состоянии, перебегал дорогу в неположенном месте. Водитель не успел затормозить, и вот, результат — сложный перелом голени со смещением и сотрясение мозга.
— В гипсе он будет месяца три, а потом реабилитация, — сказал врач и после паузы выразительно посмотрел на меня. — Ему нужен уход.
— Мы в разводе, — раздраженно ответила я.
В обычную палату Виктора перевели через неделю. Я навещала его, ну, как-никак, двадцать лет вместе прожили…
— Лена… — говорил он слабым голосом. — Спасибо тебе, что… Что не бросила меня. Я думал… ты вообще не придешь. После всего-то… Ну, после того как мы… Ну, ты понимаешь.
— Ну я же не зверь какой, — отвечала я. — Двадцать лет все-таки мы вместе были…
— Да, двадцать лет… — повторил он и надолго замолчал.
Когда я собралась уходить, он окликнул меня:
— Лен, — начал он, — а когда меня отсюда выпишут… Я вот не знаю, как буду… Мама старенькая совсем, ей тяжело за мной ухаживать будет…
Тут я и насторожилась.
— Ты не переживай пока, — отвечаю, — самое главное, ты жив. Выкарабкался. Ну а дальше как-нибудь образуется все…
— Лен, — перебивает меня он. — А может, ты поможешь мне немножко? Когда выпишут меня… Ну, пока я на ноги не встану, а?
— Как я могу тебе помочь? — спрашиваю я.
— Ну… — замялся он. — Продукты иногда покупать. Лекарства там всякие приносить…
Смотрю на него — лежит, глаза такие… просящие, жалобные. И подумала, ну а чего, собственно? Помогу. И согласилась.
Через три недели Виктора выписали. Он буквально тут же позвонил мне и попросил привезти лекарства и кое-какие продукты.
Привожу, значит, «заказ», поднимаюсь в квартиру, где он с матерью живет и… там как будто Мамай прошел!
Посуда грязная, пол не мыт, пыль везде… Виктор лежит на диване, нога на подушке, смотрит телевизор. Мать его, ну, свекровка моя бывшая, Ксения Анатольевна, суетится вокруг.
— Ой, Леночка, прости ради бога, что такой беспорядок тут! Я уж и сама не своя вся, все с Витенькой вожусь-вожусь, а до дома руки совсем не доходят… Ты уж не обижайся…
Ну что делать, пришлось убирать квартиру. Посуду перемыла, полы протерла, пыль повытирала, ужин приготовила. Виктор поел, повеселел заметно.
— Леночка, как же вкусно-то! — чуть не со слезами на глазах говорит. — Я уж и забыл совсем, что такое нормальная домашняя еда… А то мама все каши да каши варит, молочные больше… Я от них уже… Ну, ты понимаешь…
— Ксения Анатольевна старается как может, — заступилась я за свекровь. — Ей и лет уже немало, между прочим.
Я прекрасно понимаю, к чему он клонит. И вот честно, так и хотелось сказать: «Что ж ты мне, пока мы вместе были, таких комплиментов не говорил?!»
Но не сказала…
Через неделю вновь к нему еду. И меня тут же с порога огорошили просьбой.
— Леночка, — говорит свекровь, и голос у нее такой виноватый, — а ты не могла бы… Ну, если получится… белье постирать? А то у нас машинка приказала долго жить…
— Что с ней? — спрашиваю.
— Да кто ее знает… — машет рукой Ксения Анатольевна. — То ли мотор, то ли еще что… Мастера вызывали, так он говорит, дешевле новую купить. А денег нет на новую-то…
Ну забрала я их белье, постирала у себя. А Виктор-то совсем расслабился и даже претензии какие-то стал высказывать, совсем как в старые-добрые.
— А борщок у тебя сегодня какой-то не такой, — морщится он. — Кисловат. И мяса маловато. Раньше ты больше клала…
— Ешь что дают, — отрезала я.
— Да ты что, я не жалуюсь! — говорит мягко и глазки в пол. — Я просто… Ну, замечание делаю… По-дружески…
При следующем моем приезде свекровь подкатила с новой идеей:
— Леночка, а ты знаешь что… — начала она издалека. — А может, ты к нам переедешь на время? Ну… пока Витенька окончательно не поправится?
Вот тут я прямо-таки опешила.
— Пе… Переехать?
— Ну да! Временно! Ты же видишь, как нам тяжело! Витеньке уход постоянный нужен, то укол поставить, то лекарство дать, то помочь встать… А я уже старенькая совсем, силы не те… Да и квартирка у тебя… Ну, маленькая она, неуютная какая-то. А тут просторно, и мы все вместе будем, как… Как семья одна…
— Ксения Анатольевна, — спокойно говорю я, стараясь не сорваться, — мы больше не семья. Мы с Витей в разводе уже восемь месяцев.
— Формально в разводе! Формально! А по существу… По существу ты же его жена как была, так и осталась! Двадцать лет ведь была женой ты ему! Да разве можно это вот так вот взять и забыть? Как будто ничего не было?!
— Можно, — отвечаю коротко. — И нужно.
— Леночка, ну что ты такое говоришь? — расстроилась свекровь. — Ведь это же твой долг! Ты же в церкви венчалась с ним, клялась в горе, в радости, в болезни, в здравии… Помнишь?
— В церкви я клялась совсем другому человеку, — отвечаю я. — Тому, кого любила. А не алкоголику, который меня двадцать лет унижал и мучил.
Ксения Анатольевна аж побледнела.
— Как… Как ты смеешь так говорить о моем сыне? — прошептала она.
— Я правду говорю, Ксения Анатольевна, — сухо говорю я.
— Ты… Ты бессердечная! — вдруг взвизгнула свекровь. — Черствая! Бездушная! Оставить больного человека в беде! Что люди-то скажут? А? Что соседи-то подумают?
— А мне как-то все равно, честно говоря, — отвечаю я.
Замечаю краем глаза, как бывший муж со свекровью переглядываются и перемигиваются, и вдруг понимаю, что вокруг меня едва ли не заговор какой-то сформировался.
Тут и Виктор подает голос:
— Слу-у-ушай, ну, может, действительно переедешь пока к нам, а? Ну на месяцок или на два… А там видно будет… Я же поправлюсь скоро, и ты обратно к себе…
— Не перееду, — говорю твердо. — Ни на месяц, ни на два. И ни на день даже.
— Но почему же? — заканючил он пуще прежнего. — Ну что тебе стоит-то? Нам же так трудно без тебя…
— Если трудно — наймите сиделку.
— Какую еще тебе сиделку?! — возмутилась Ксения Анатольевна. — Да где нам денег взять на сиделку? Мы и так еле концы с концами сводим!
— Ну тогда терпите. Или зарабатывайте на частную клинику.
— Лена! — возмутилась свекровь. — Да как ты можешь! Как у тебя только язык поворачивается такие слова говорить больному человеку?!
— Значит, не поможешь? — в унисон с ней спросил Витька.
— Я и так помогаю чем могу, — вздохнула я. — Лекарства покупаю, продукты приношу… Но жить с вами не буду.
— Тогда… Тогда и не приходи больше! — закричала Ксения Анатольевна. — Не нужна нам такая помощь! Мы и сами справимся!
— Хорошо, — пожала плечами я, — как скажете.
Три недели я жила спокойно. А потом мне позвонил Виктор.
— Лен… — начал он. — Мы тут… с мамой подумали… Может, мы были не правы? Может, слишком многого от тебя требовали?
— Может быть, — отвечаю сухо.
— Приезжай, а? — голос у него становится совсем тоненький. — Никто тебя переезжать заставлять не будет. Честно-честно! Просто… Просто помоги, как раньше. Больше мы ничего не просим!
Он помолчал, а потом добавил шепотом:
— Нам без тебя так плохо, Лена… Совсем плохо…
И голос такой несчастный-несчастный, прямо сердце сжимается… Ну я и согласилась.
— Ладно, — вздыхаю. — Завтра после работы заеду.
— Спасибо! — ожил он сразу. — Спасибо тебе!
Приехала я, значит, ну и снова увидела картину маслом. Беспорядок, грязь, в холодильнике шаром покати. Убрала квартиру, приготовила ужин, лекарства купила. Виктор вдруг как-то сник и притих, а Ксения Анатольевна принималась благодарить меня за каждую мелочь… Мне аж неудобно стало, честное слово…
Так продолжалось еще две недели. А потом… Впрочем, обо всем по порядку.
— Леночка, — сказала однажды свекровь, — а ты не могла бы пылесос нам купить? А то наш совсем уже того, не включается никак…
— Пылесос? — удивленно переспрашиваю я.
— Ну не самый дорогой! — поспешно заверила она. — Простенький какой-нибудь, китайский… Тысяч за пять-шесть… Нам же без пылесоса никак…
— Леночка, а может, ты продуктов побольше принесешь в следующий раз? — подключается Виктор. — А то мы экономим-экономим, а все равно не хватает… И колбасы хорошей хочется, и сыра нормального… А то все дешевое покупаем…
— Леночка, а может, ты переночуешь у нас? — добивает свекровь. — Вчера Витеньке так плохо было ночью, стонал-стонал… А я старая уже, не могу за ним как следует присматривать…
Я, разумеется, снова категорично отказалась. Думала, меня поняли. Но, как показали дальнейшие события, слишком я хорошо думала о бывших родственниках…
На следующей неделе прихожу домой с работы и вижу у подъезда такси. А оттуда Виктора выгружают. Он сам на костылях, рядом стоит его чемодан… А Ксения Анатольевна неподалеку все суетится.
— Лена! — обрадовался Виктор, увидев меня. — Раз гора к Магомету не хочет идти, то вот, значит, Магомет решил… Короче говоря, я к тебе переезжаю. Временно, конечно же.
— Витя, — говорю я, стараясь сохранить спокойствие, — скажи, пожалуйста, ты в какой реальности находишься?
— Да все нормально! — отвечает он. — Говорю же, я не навсегда, ну на месяц-другой… Ты же не выгонишь больного человека?
И Ксения Анатольевна тут тоже подключилась:
— Леночка, деточка, ну что тебе стоит? Помоги, а?! Ведь он же пострадавший, ему сочувствие нужно… Я бы сама, да старая стала, силы уже не те…
— Нет! — отрезала я.
— Ну и куда мне теперь? — заныл Виктор. — Мама не может за мной ухаживать, а денег на сиделку нет…
— А как же месяц назад вы без меня справлялись?
— Мы… поначалу-то справлялись… — пробормотала свекровь. — Но потом оказалось…
— Значит, в больницу на долечивание, — сухо говорю я, — там и ухаживать будут, и кормить.
— Лена, ну ты же не можешь быть такой жестокой! — взмолился Витька. — Ну где твоя душа? Где сердце?
Только я собралась ответить ему как следует, как Ксения Анатольевна завопила на весь двор:
— Какая же ты жестокая! Значит, все равно тебе на клятвы, которые ты перед богом давала?! А что ты сыну своему скажешь, а? Как в глаза ему посмотришь, когда он узнает, что мать у него такая… бессердечная?
— Максим взрослый человек, — отвечаю спокойно, — и, к счастью, он давно уже понял, кто есть кто. Нет! Называйте меня как хотите, делайте что хотите, но я свое слово сказала. Двадцать лет терпела, молчала, приспосабливалась! Хватит! Вызывайте такси и убирайтесь к себе!
— А если не уберемся? — вдруг спросил Виктор и как-то нехорошо посмотрел на меня.
— Значит, вызову полицию.
— И за что же? Я же ничего плохого не делаю. Просто стою у подъезда.
— Ага, с чемоданом. И с явным намерением вселиться ко мне без разрешения.
Виктор помолчал, а потом сказал:
— Лена… неужели тебе совсем не жалко меня?
— Жалко, — ответила я честно. — Но и себя мне тоже, знаешь ли, жалко.
Он внимательно посмотрел, потом кивнул Ксении Анатольевне, и та вызвала такси. Пока ждали, свекровь еще пыталась меня «образумить»:
— Одумайся, Лена! Ведь грех это, оставлять ближнего в беде!
— Я двадцать лет пыталась его спасти, образумить, — раздраженно говорю я. — Я тоже живой человек. И я устала.
— А если это крест твой? — назидательно говорит свекровь. — Грех от креста-то отказываться, Лена!
— Я свой крест уже донесла, — усмехаюсь я. — Теперь ваша очередь.
Такси приехало. Виктора туда благополучно погрузили, а чемодан в багажник закинули. Уезжая, Ксения Анатольевна высунулась из окна.
— Пожалеешь! Пожалеешь еще!
— Может, и пожалею, — подумала я. — Но уж точно не сегодня.
Больше они не звонили и не приезжали. А еще дней через десять встретила я на рынке их соседку тетю Галю. Ну, разговорились потихоньку.
— А твои-то, — говорит она, — знаешь что… Девчонку хорошую нашли! Учится в меде, хорошая очень, готовит вкусно, убирается и за Виктором ухаживает, как за родным отцом.
— Да ну? — удивляюсь я. — А откуда у них на сиделку деньги-то взялись? Они же все время жаловались, что денег нет…
— А Ксения Анатольевна дачу продала! — объясняет тетя Галя. — Давно хотела, да все никак не решалась расставаться. А тут вот решилась наконец. Говорит, здоровье сына все-таки дороже дачи.
Так вот, значит, как… Был у них выход! Просто гораздо удобнее было меня эксплуатировать бесплатно.
— А про меня они говорят что-нибудь? — спрашиваю сдержанно.
— Да, не бери в голову… — машет рукой тетя Галя. — Ксения Анатольевна всем подряд жалуется. И соседкам, и в магазине продавщицам… Рассказывает, какая ты бессердечная стала. Мужа бросила, помогать отказалась… Но народ у нас, знаешь, понимающий. Многие говорят, правильно, мол, сделала. Сколько можно терпеть-то было?
Не скрою, слышать это было приятно.
Знаете, иногда, особенно долгими темными осенними вечерами меня накрывает. А вдруг я все-таки неправильно поступила? Может, надо было помочь-понять-простить? Но слабость это временная. Я все прекрасно понимаю, если бы дала слабину, не отвертелась бы потом.
Кстати, Виктор вполне себе пошел на поправку и даже завязал со «змием». Я искренне надеюсь, что все у него будет хорошо.
