— Держи, Анька, катайся. Только аккуратнее там, ладно? Не гоняй, — Андрей с широкой улыбкой протянул сестре ключи от машины.
— Спасибо, братик! Ты лучший! Я ненадолго, честно! Туда-обратно, пару дней у подруги побуду и верну, — Аня радостно подхватила брелок, звякнув им в воздухе. — Яна, тебе привет от мамы!
Яна молча наблюдала за этой сценой, прислонившись к дверному косяку кухни. Она лишь коротко кивнула в ответ на приветствие, не сдвинувшись с места. Её лицо ничего не выражало, но во взгляде, устремлённом на блестящие ключи в руках золовки, читалось что-то тяжёлое, неподвижное. Андрей этого взгляда либо не заметил, либо предпочёл проигнорировать. Он был слишком поглощён ролью доброго и щедрого старшего брата.
— Да отдыхай сколько нужно, не парься. Две недели так две недели, — великодушно махнул он рукой.
Проводив сестру до двери и дождавшись, пока щелчок замка в подъезде возвестит о её уходе, Андрей с довольным видом вернулся в квартиру. Он потёр руки, будто только что совершил крайне удачную сделку.
— Ну вот, — с улыбкой произнёс он, поворачиваясь к жене. — Сеструха счастлива. Надо же помогать своим.
Яна ничего не ответила. Она молча прошла мимо него к комоду в коридоре, где у них хранились все важные бумаги. Её движения были размеренными, даже слишком спокойными. Она выдвинула верхний ящик, достала из него плотную папку с файлами и пролистала её содержимое. Нашла нужный листок — свежую квитанцию на оплату автокредита, которая пришла буквально вчера. Затем, всё так же молча, взяла с полки большие канцелярские ножницы.
Андрей с недоумением наблюдал за её действиями.
— Ты чего ищешь? Яна?
Она не удостоила его ответом. Положив квитанцию на гладкую поверхность комода, она одним чётким движением разрезала её точно пополам. Звук рассекаемой бумаги в наступившей тишине прозвучал громко и окончательно. Одну половину она оставила лежать на комоде, а вторую взяла в руку, подошла к мужу и протянула ему.
— Это твоё, — сказала она ровным, лишённым всяких эмоций голосом.
Андрей непонимающе уставился сначала на обрывок бумаги в её руке, потом на её лицо.
— Что это? Ты что творишь?
— Это твоя доля. И твоей сестры. А свою половину я платить не буду, — пояснила Яна, всё так же держа перед ним его часть квитанции.
До Андрея начало доходить. Его довольное выражение лица медленно сменилось сначала удивлением, а затем и откровенным возмущением.
— Ты совсем что ли? В смысле не будешь? Просрочка же пойдёт, Яна! Нам проценты начислят!
— Наверное, — она пожала плечами. — Но поскольку машиной пользуется твоя семья, то и проблемы, связанные с ней, теперь тоже проблемы твоей семьи. Мне они безразличны.
— Да какая моя семья? Это НАША машина! Общая! Кредит на нас обоих оформлен, ты забыла? — он начал заводиться, повышая голос. — Что за детские обиды? Тебе жалко для Аньки, что ли?
— Мне не жалко. Мне всё равно, — её спокойствие выводило его из себя ещё больше. — До сегодняшнего дня она была нашей. А сегодня ты единолично решил, что ею будет пользоваться твоя сестра. Причём бесплатно и целых две недели. Значит, ты так же единолично и решай вопрос с оплатой. Бери деньги у Ани, у мамы своей, мне всё равно. Моих денег в этом платеже не будет.
Он выхватил у неё из руки половинку квитанции и скомкал её.
— Ты не посмеешь! Это подло!
— Посмею, Андрей. И это не подлость, а справедливость, — ответила Яна, разворачиваясь и уходя на кухню. — Можешь считать, что моя половина кредита — это плата за аренду машины для твоей сестры. Думаю, цена вполне адекватная.
Андрей постоял посреди коридора, сжимая в кулаке скомканную половину квитанции. Он ожидал чего угодно: криков, упрёков, битья посуды, но эта ледяная, расчётливая жестокость выбила его из колеи. Он прошёл на кухню вслед за женой. Яна достала турку, насыпала в неё кофе, её движения были точными и выверенными, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло. Это демонстративное спокойствие бесило его до скрежета зубов.
— Ты что, решила молчанием меня доконать? — не выдержал он. — Яна, я с тобой разговариваю! Это не шутки!
— А я и не шучу, — она поставила турку на огонь, не поворачиваясь к нему. — Я всё сказала, Андрей. Повторять не вижу никакого смысла. Ты принял решение за нас двоих, не посоветовавшись. Теперь пожинай плоды этого решения.
— Какое решение? Я просто сестре помог! Родной сестре! У тебя вообще есть что-то святое? — он почти кричал, размахивая скомканным клочком бумаги.
— У меня есть святое — наш семейный бюджет, который ты только что пустил на благотворительность. И наше общее будущее, которому грозят штрафы и испорченная кредитная история из-за твоего великодушия. Но раз для тебя это неважно, то почему должно быть важно для меня?
Он понял, что стена, в которую он бился, была непробиваемой. Прямой напор не работал. Тогда он решил зайти с другой стороны. Андрей молча вышел из кухни, достал из кармана телефон и, демонстративно пройдя в комнату, набрал номер. Яна слышала обрывки его фраз, полных жалости к себе и праведного гнева. «Мам, ты представляешь, что она устроила?», «Из-за Аньки, да!», «Говорит, платить не будет, вообще с ума сошла».
Через пять минут зазвонил телефон Яны. На экране высветилось «Светлана Петровна». Яна глубоко вздохнула, сняла с огня поднявшуюся кофейную пенку и только потом приняла вызов, включив громкую связь.
— Яночка, здравствуй, дорогая, — раздался в трубке вкрадчивый голос свекрови.
— Здравствуйте, Светлана Петровна.
— Андрюша звонил, такой расстроенный… Я так за вас переживаю. Что у вас там случилось, дочка? Неужели из-за такой мелочи можно ссориться?
— Смотря что считать мелочью, — спокойно ответила Яна, наливая кофе в чашку.
— Ну как же, машина… Анечке же так надо было на эту свадьбу, ты же знаешь, у неё с деньгами сейчас не очень, на поезд бы потратилась. А тут брат помог. Мы же одна семья, Яночка, должны друг другу плечо подставлять. Нельзя же быть такой… такой расчётливой.
— Я полностью с вами согласна, Светлана Петровна. Семья — это главное, и помогать друг другу обязательно нужно, — в голосе Яны не было и тени иронии. — Поэтому я и предложила Андрею прекрасный выход. Раз помощь Ане для вашей семьи так важна, вы все вместе можете ей помочь. Вы, Андрей, сама Аня. Скиньтесь и заплатите за кредит. Я уверена, общими усилиями у вас получится собрать нужную сумму. Я же со своей стороны помогла тем, что не стала возражать против того, чтобы она взяла машину.
В трубке на несколько секунд повисла тишина. Свекровь явно не ожидала такого поворота.
— То есть… ты всё-таки не будешь платить? — растерянно переспросила она.
— Нет. Я своё решение озвучила.
Не прошло и минуты после окончания этого разговора, как в кухню влетел взбешённый Андрей. Лицо его было красным от гнева.
— Я не понял, ты что моей матери наговорила?! Она в шоке от твоего тона! Ты её практически послала!
— Я лишь предложила ей поучаствовать в решении проблемы, которую создали её дети, — холодно парировала Яна, делая глоток кофе.
— Ты издеваешься?! Ты поставила мою мать в унизительное положение! Обвинила её в том, что она нас использует! Для тебя моя семья — это вообще пустое место? Ты никого из них не уважаешь, да?!
Скандал выходил на новый виток. Теперь дело было уже не в деньгах и не в машине. Оно было в принципах, в уважении, в том, кто в их маленькой ячейке общества имеет право голоса, а кто должен молча соглашаться. И Яна, судя по её непроницаемому лицу, была не намерена уступать ни сантиметра.
Неделя прошла в густом, вязком молчании. Они существовали в одной квартире как два призрака, случайно оказавшиеся в одном пространстве. Ели в разное время. Ложились спать, отворачиваясь друг от друга, и невидимая стена из холодного одеяла между ними была прочнее любой кирпичной кладки. Воздух в доме стал плотным, наэлектризованным, готовым взорваться от любой искры. Андрей ходил мрачнее тучи. Он то и дело доставал телефон, открывал банковское приложение, смотрел на баланс и с шумом выдыхал. Дата платежа, обведённая в настенном календаре красным маркером, приближалась с неумолимостью катка.
Сначала он был уверен, что Яна блефует, что это просто женская истерика, которая пройдёт через пару дней. Но дни шли, а её ледяное спокойствие не таяло. Он осознал, что она не шутит. Тогда его охватила сначала злость, а потом тихая, липкая паника. Он обзвонил пару друзей под предлогом «перехватить до зарплаты». Один сослался на ипотеку, второй — на непредвиденные расходы на ремонт. Андрей понимал — никто не хотел влезать в чужие семейные разборки, слухи о которых, вероятно, уже поползли по их общему кругу знакомых. Он был в ловушке. Сумма была слишком большой, чтобы выдернуть её из бюджета безболезненно, не заплатив половину, он рисковал уйти в минус по всем остальным статьям расходов.
Вечером, за два дня до часа икс, он не выдержал. Яна сидела в кресле с книгой, полностью погружённая в чтение, или, по крайней мере, делала вид. Её отрешённость действовала на нервы сильнее любого крика. Андрей подошёл и остановился напротив.
— Ян, нам надо поговорить.
Она медленно оторвала взгляд от страницы, но не закрыла книгу, держа палец на строке.
— Я слушаю.
— Послезавтра платить по кредиту. Вся сумма. Ты же понимаешь, что если мы не заплатим, пойдут пени? Потом штраф. А главное — это удар по нашей общей кредитной истории. Мы потом и иголку в кредит не возьмём, — он пытался говорить спокойно, апеллируя к логике и здравому смыслу, к их общему будущему.
— Это не «наша» общая история, Андрей. Это «твоя» история, — ровно ответила она. — Твоя и твоей сестры.
Его терпение лопнуло. Маска рациональности слетела, обнажив голый, звенящий нерв.
— Да при чём тут сестра?! Тебе просто повод был нужен, чтобы меня уколоть! Тебе эта машина никогда не нравилась, ты вечно была недовольна!
И тут Яна отложила книгу на столик. Она медленно поднялась, глядя ему прямо в глаза. Её взгляд был твёрдым, как сталь. В её голосе зазвучали ноты, которых он никогда раньше не слышал — ноты долго сдерживаемой, раскалённой обиды.
— Значит, твоя сестра может кататься на нашей машине, а ты меня даже не подпускаешь к ней? Вот она пусть тогда и платит за неё кредит, милый мой! От меня ты больше ни копейки на него не получишь!
Ключевая фраза прозвучала как приговор. Она ударила его наотмашь, потому что была правдой. Он вспомнил все те разы, когда отказывал ей.
— Ты что несёшь? Когда я тебя не подпускал?
— А ты не помнишь? — она сделала шаг к нему. — Ты не помнишь, как я хотела съездить к своим родителям на дачу в прошлом месяце? Ты сказал, что «машина не для деревенских ухабов, убьёшь подвеску». А для свадьбы подруги твоей сестры, за двести километров по неизвестно какой дороге, она, значит, подходит? Ты помнишь, как я хотела поехать по магазинам, а ты заявил, что «у тебя нет времени сидеть и ждать меня у каждого бутика»? А для твоей сестры у тебя нашлось две недели времени? Две недели, Андрей!
Каждое её слово было как гвоздь, вбиваемый в крышку гроба их отношений. Это были не просто воспоминания. Это был счёт, который она вела долгое время, и сейчас предъявила его к оплате.
— Ты всё это время считала? Каждую мелочь запоминала, чтобы сейчас мне в лицо ткнуть?! — в отчаянии воскликнул он.
— Это не мелочи, Андрей. Это твоё отношение. Эта машина всегда была твоей игрушкой. Твоим трофеем. Ты её мыл, полировал, сдувал пылинки. Но она была частью «нашей» семьи только тогда, когда нужно было платить за неё из «нашего» бюджета. А как только дело доходило до пользования — она становилась исключительно твоей. И ты решал, кто достоин на ней ездить. Твоя сестра оказалась достойнее, чем я. Что ж, это твой выбор. Теперь наслаждайся его последствиями.
В тот день, когда должна была вернуться Аня, в квартире стояла такая тишина, что было слышно, как тикают настенные часы на кухне — звук, который раньше никто не замечал. Андрей сидел на диване, уставившись в тёмный экран телевизора. Он не спал почти всю ночь, прокручивая в голове унизительные сценарии: звонок из банка, разговор с коллекторами, гневный взгляд Яны. Он так и не смог найти деньги. Последний день срока оплаты кредита навис над ним, как лезвие гильотины.
Дверной звонок прозвучал пронзительно и неуместно весело. Андрей вздрогнул. На пороге стояла Аня — загоревшая, счастливая, в лёгком летнем платье. Она впорхнула в квартиру, звеня браслетами, и сразу окутала их облаком запаха морского бриза и дорогого парфюма.
— Ребята, привет! Я так соскучилась! — пропела она, ставя на пол пакет с сувенирами. — Вы не представляете, как там было здорово! Свадьба — отпад, море тёплое… Я вам магнитик привезла, на холодильник. Вот, с дельфинчиком!
Она с восторгом протянула Андрею маленький кусок пластика. Яна вышла из комнаты и молча прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Она была зрителем в первом ряду театра абсурда, который вот-вот должен был достичь своей кульминации.
Андрей посмотрел на магнитик, потом на сияющее лицо сестры. Что-то внутри него оборвалось. Вся его накопленная за неделю паника, унижение и злость хлынули наружу.
— Аня, деньги давай, — хрипло сказал он.
Улыбка сползла с её лица.
— Какие деньги, Андрюш? Ты о чём?
— За машину! За кредит! — он почти сорвался на крик. — Сегодня последний день платежа! Яна платить отказалась из-за тебя! Мне нужно внести всю сумму, а у меня её нет! Где я тебе её возьму?!
Аня смотрела на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Она явно не понимала, что происходит.
— Но… ты же сам предложил! Ты сказал: «Держи, катайся». Ты ни слова не сказал про деньги! Я думала… я думала, ты просто помочь хотел, как брат…
— Помочь?! — взревел Андрей. — Я теперь из-за твоей свадьбы в долги влезу и с испорченной кредитной историей останусь! Ты хоть понимаешь, что ты натворила?!
— Я?! — в голосе Ани зазвенели слёзы. — Да я бы лучше на поезде поехала, если бы знала! Зачем ты тогда из себя доброго самаритянина строил? Надо было сразу сказать, что это не помощь, а платная услуга!
Они кричали друг на друга, брат и сестра, забыв обо всём. В их ссоре смешалось всё: старые детские обиды, взаимные упрёки, её растерянность и его отчаяние. Яна наблюдала за этой сценой с холодным, отстранённым удовлетворением. Это было уродливо, но справедливо. Это был тот самый счёт, который система выставила за нарушение баланса.
— Да откуда у меня такие деньги?! — рыдая, выкрикнула Аня. — Я всё на подарок и на поездку потратила! Я думала, ты…
В этот момент Яна оттолкнулась от стены. Она спокойно подошла к столику в прихожей, где Аня бросила ключи от машины вместе со своей сумочкой. Взяла брелок с ключами, подошла к дивану, где ссутулился Андрей, и с коротким, сухим стуком бросила их на журнальный столик перед ним.
В комнате мгновенно стало тихо. Брат и сестра замолчали, уставившись на неё.
— Ну что, доволен? — её голос был тихим, но резал по живому. — Вот. Это теперь твоё. Всё твоё. — Она сделала паузу, обводя взглядом сначала ключи, потом заплаканную Аню, и в конце остановилась на раздавленном лице мужа. — Твоя любимая машина. Твоя любимая сестра. Твоя семья. Разбирайтесь сами. С меня хватит.
Она развернулась и ушла в спальню. Ни Андрей, ни Аня не произнесли ни слова. Они слышали, как щёлкнул замок на двери, а через минуту — отчётливый, методичный звук открываемой молнии на большом чемодане.
Андрей сидел, не шевелясь, глядя на ключи. Он остался один на один с сестрой, с непогашенным кредитом, с магнитиком-дельфинчиком на столе и с оглушительным осознанием того, что его брак, скорее всего, только что закончился. Не из-за денег. А из-за одного-единственного решения, принятого две недели назад, которое, как оказалось, стоило ему всего…
