— О боже, Сонечка, ты опять со своими пирожками! Весь дом пропах! — простонал Максим Андреевич из гостиной, где шёл решающий матч сезона.
— А что тебе не нравится? — Софья Павловна ловко перевернула очередной пирожок, любуясь его золотистой корочкой. — Раньше ты за ними гонялся, как кот за мышью!
— Раньше… — протянул муж с тоской в голосе. — Раньше всё было по-другому. И пирожки вкуснее, и небо голубее, и трава зеленее…
Софья Павловна только хмыкнула, привычно пропуская мимо ушей очередной приступ меланхолии своего благоверного.
В последнее время он всё чаще впадал в такое настроение – вздыхал, жаловался на скуку и однообразие жизни, заводил философские разговоры о быстротечности времени.
— ГООООЛ! — вдруг взорвался телевизор оглушительным рёвом комментатора.
— Да что ж ты творишь, криворукий! — взвыл Максим Андреевич. — Такой момент запороть!
Внезапно пронзительный звонок в дверь разрезал воздух, наполненный ароматом свежей выпечки и футбольными страстями.
— Макс, открой! У меня руки в масле! — крикнула Софья Павловна, но в ответ услышала только бормотание комментатора.
— Максим! Я кому говорю?!
— Сейчас повтор покажут, подожди минутку!
— О господи… — Софья Павловна раздражённо вытерла руки полотенцем и направилась к двери. — Вот же футбольный фанатик на мою голову…
Открыв дверь, она застыла на пороге, разглядывая необычную гостью.
Перед ней стояло странное создание – то ли девушка, то ли женщина, в нелепом болотном плаще с огромными карманами и ярко-малиновом берете, сползающем на густо накрашенные глаза.
— Здравствуйте! — пропело создание голосом, напоминающим мультяшную принцессу. — А Максим Андреевич дома?
— Допустим… — протянула хозяйка, пытаясь понять, что за чудо явилось к ним в разгар футбольного матча. — А вы, собственно…?
— Ах, простите мою невежливость! — существо картинно всплеснуло руками. — Я Кристина, новая сотрудница отдела маркетинга. Пришла забрать Максима Андреевича.
— Прос-сти-те? — по слогам произнесла Софья Павловна, думая, что ослышалась.
— Забрать! — радостно повторила Кристина, сверкая глазами. — Насовсем! Понимаете, мы с ним родственные души. Оба так тонко чувствуем поэзию, искусство… Он мне столько рассказывал про Кандинского! А как он читает Бродского – заслушаешься! В отличие от некоторых… — она многозначительно посмотрела на домашний наряд Софьи Павловны.
Софья Павловна прислонилась к дверному косяку, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке.
Вот оно что…
Теперь всё встало на свои места: и загадочные задержки мужа на работе, и внезапная страсть к современному искусству, и томик Бродского, появившийся на прикроватной тумбочке.
— Макс! — позвала она. — Тут к тебе пришли. С работы.
— Да что ж такое! — раздалось недовольное ворчание. — Только самое интересное началось… Кристина?! — он застыл в дверном проёме, побледнев как полотно. — Ты… ты что здесь делаешь?
— Максим Андреевич! — Кристина буквально светилась от счастья. — Я за вами! Хватит прозябать в этой серой обыденности! Нас ждут vernissage, поэтические вечера, выставки современного искусства… Жизнь прекрасна и удивительна!
— Знаете что, — неожиданно мягко сказала Софья Павловна, — а идите-ка вы правда прогуляйтесь. Погода чудесная, самое время для… культурной программы.
— Соня, ты в своём уме?! — Максим Андреевич смотрел на жену так, словно у неё выросла вторая голова.
— А что такого? — она безмятежно пожала плечами. — Раз уж человек проделал такой путь… Иди, проветрись. Только куртку накинь – прохладно. И шарф не забудь – горло застудишь.
Кристина, не теряя времени, вцепилась в рукав всё ещё ошеломлённого Максима Андреевича и потащила к выходу, щебеча про какую-то сенсационную выставку.
Софья Павловна проводила их долгим взглядом и вернулась на кухню.
— Ну-с, — проговорила она, помешивая начинку для следующей партии пирожков, — поглядим, что из этого выйдет…
А на улице тем временем разворачивалось настоящее представление.
— И представляете, Максим Андреевич, — тараторила Кристина, крепко держа его под руку, — у нас будет такая насыщенная жизнь! По выходным станем ездить на дачу – я уже присмотрела чудесный участок. Посадим помидорчики, огурчики… А летом – обязательно в Анапу! Там такое море, такой песочек…
Максим Андреевич споткнулся на ровном месте.
— П-погоди… Какая дача? Какие помидоры?! — он остановился посреди тротуара, недоуменно глядя на свою спутницу. — А как же… культурная программа?
— Ой, ну это так, по большим праздникам! — Кристина махнула рукой. — Главное – быт наладить. Я вам такие борщи варить буду! А пирожки – пальчики оближешь! И котлетки, как ваша мама делала…
— Откуда ты знаешь про мамины котлеты? — насторожился Максим Андреевич.
— Ах… ну… вы же сами рассказывали! — Кристина нервно поправила берет. — А ещё я научилась вязать! Свяжу вам тёплый свитер, как у Сони… то есть, совсем другой, конечно!
У Максима Андреевича закружилась голова. Пирожки. Борщ. Дача с помидорами. Анапа… Всё то же самое, что у них с Соней. Только в исполнении какой-то… пародии.
— Знаешь что… — он начал медленно пятиться. — Я, пожалуй, домой пойду. Там матч не досмотрел…
— Какой ещё матч?! — взвизгнула Кристина так, что проходящая мимо старушка уронила авоську. — У нас же культурная программа! Бродский! Кандинский!
— Да пошли они все!.. — Максим Андреевич развернулся и припустил к дому, словно за ним гнались все футболисты проигравшей команды разом.
Он взлетел на свой этаж, перепрыгивая через ступеньки. В квартире пахло пирожками – родными, настоящими, неповторимыми Сониными пирожками.
— А, явился! — как ни в чём не бывало встретила его жена. — Быстро ты. Чай будешь?
Максим Андреевич рухнул на стул и спрятал лицо в ладонях.
— Сонь… ты прости меня, старого дурака. И… спасибо.
— За что это? — она невозмутимо расставляла чашки.
— За то, что ты – настоящая. И что другой жизни мне не надо. Совсем.
Софья Павловна загадочно улыбнулась и подвинула мужу дымящуюся чашку и тарелку с пирожками.
— Знаешь, — задумчиво произнёс Максим Андреевич, надкусывая пирожок, — а ведь я действительно думал, что мне чего-то не хватает. Искал какой-то… особенной жизни. А оказалось…
— Что особенная жизнь уже есть? — подхватила Софья Павловна, присаживаясь рядом.
— Именно! И знаешь, что самое удивительное? Я ведь правда увлёкся современным искусством. Может… сходим на выходных на эту выставку? Только вдвоём?
— С удовольствием, — Софья Павловна накрыла его руку своей. — Давно хотела тебе сказать – я тоже почитываю твоего Бродского. Тайком.
Через неделю она сидела в уютном кафе с подругой Леной, чей муж тоже начал проявлять симптомы «второй молодости».
— И представляешь, — рассказывала Софья Павловна, помешивая карамельный латте, — эта актриса так вжилась в роль! Я ей говорю: главное, сначала про высокое искусство, а потом резко на быт переключись. Она как начала про помидоры – я думала, со смеху умру, когда из окна наблюдала!
— Подожди-ка… — Лена застыла с пирожным на полпути ко рту. — Так это ты всё подстроила?
— А что делать? — хитро прищурилась Софья Павловна. — Иногда мужчинам нужно помочь понять очевидное. Пришлось раскошелиться, конечно – хорошие актрисы нынче дорого берут. Но оно того стоило! Мой теперь как шёлковый. Вчера сам альбом Кандинского купил – будем вместе изучать.
— Слушай… — Лена подалась вперёд. — А телефончик этой актрисы у тебя случайно не остался?
Вечером того же дня Максим Андреевич, уютно устроившись с женой на диване перед новым альбомом живописи, вдруг спросил:
— Сонь, а ведь это ты всё подстроила, да? С Кристиной этой?
— О чём ты? — она невинно хлопнула ресницами.
— Да ладно, я же не совсем дурак. Актриса небось?
— Какая актриса? — Софья Павловна лукаво подмигнула. — Лучше скажи, что думаешь об этой картине?
Максим Андреевич покачал головой и рассмеялся. А потом притянул жену к себе и поцеловал в макушку.
Вот за это он и любил свою Соню – за мудрость, за хитринку, за умение превратить любой кризис в новую страницу их общей жизни.
И за пирожки, конечно. Такие не сделает никакая Кристина…
