— А ты не мог хотя бы сегодня приехать вовремя? — Алла поставила тарелку с остывшим ужином перед мужем. — Лиза специально задержалась, чтобы тебя дождаться, а теперь ей пришлось уйти.
Виктор молча повесил потрепанную куртку на вешалку и тяжело опустился на стул. Морщины на его загорелом лице казались глубже обычного, а седые волосы были взъерошены апрельским ветром. В углу кухни негромко бубнил телевизор — вечерние новости, которые никто не слушал.
— Я на даче был, — наконец произнес он, глядя в тарелку. — Рассаду проверял, заодно теплицу подлатал. Там шпингалет сломался, того и гляди ветром сорвет.
Алла выдохнула и присела напротив, машинально поправляя свое каре. В свои пятьдесят шесть она выглядела моложе — бежевый домашний костюм костюм, аккуратный макияж, только в уголках глаз морщинки выдавали возраст.
— Витя, у тебя дочь всего раз в месяц заходит, неужели нельзя было хотя бы сегодня?
Он поднял взгляд. В серых глазах промелькнуло что-то, похожее на обиду, но тут же погасло.
— А что я ей скажу? Как дела на работе? Так она ничего толком не рассказывает. Что дома? Так она только с тобой говорит.
— Потому что я интересуюсь! — Алла повысила голос. — А ты только и знаешь, что свои розы, розы… Тридцать лет вместе, а такое ощущение, что я с твоими цветами в браке, а не с тобой.
Виктор отодвинул тарелку, даже не притронувшись к еде.
— Знаешь, Алла, я устал. Каждый раз одно и то же. Приезжаю — ты недовольна. Не приезжаю — ты недовольна. Занимаюсь своим делом — ты недовольна. Сижу дома — тоже не так.
— Своим делом? — Алла усмехнулась. — Твое дело — на пенсии бездельничать и возиться с какими-то кустами, пока я работаю с утра до ночи!
— Бездельничаю? — тихо переспросил Виктор. В его голосе прозвучала такая горечь, что Алла на мгновение растерялась. — Ладно. Тебе видней.
Он встал из-за стола, взял с подоконника блокнот с записями по уходу за растениями и направился к выходу.
— Куда ты?
— На дачу. Там хоть никто не попрекает каждым прожитым днем.
Ночной воздух ворвался в прихожую, когда дверь резко захлопнулась за ним. Алла осталась одна в гулкой тишине квартиры, наполненной запахом нетронутого ужина и застарелой обиды.
Утро понедельника началось для Аллы как обычно — будильник в шесть, завтрак, макияж, дорога на работу. Только в квартире было непривычно тихо — Виктор так и не вернулся с дачи. Впрочем, это случалось и раньше. Иногда он оставался там на несколько дней, особенно весной, когда начинался садовый сезон.
— Алла Михайловна, отчет по первому кварталу готов? — Молодая коллега заглянула в ее кабинет, держа в руках стопку документов. — Директор спрашивал.
— Да, конечно, — Алла протянула папку, которую подготовила еще в пятницу. — Все цифры сверены, можно отправлять.
Рабочий день тянулся медленно. Алла механически сверяла цифры, отвечала на звонки, проверяла документы, но мысли возвращались к вчерашнему разговору. Она достала телефон и набрала номер мужа. Гудки шли, но Виктор не отвечал.
«Обиделся», — подумала она, откладывая телефон. В этом весь Виктор — вместо того, чтобы поговорить, просто уходит и молчит. Тридцать лет замужества научили ее не переживать из-за таких ситуаций. Поостынет и вернется.
Вечером, возвращаясь домой, Алла зашла в супермаркет. Механически наполняла корзину — хлеб, сыр, овощи, — когда взгляд упал на журнал в газетном отделе. «Современный садовод» — на обложке яркие розы необычного оттенка. Она уже хотела пройти мимо, но что-то заставило ее взять журнал в руки.
«Новые достижения селекционеров-любителей», — гласил заголовок на развороте. Алла пробежала глазами по тексту и вдруг застыла. «Виктор Степанович Лебедев, пенсионер из Подмосковья, вывел новый сорт чайно-гибридных роз, который уже получил признание специалистов…»
В статье была фотография — их дачный участок, и Виктор среди кустов роз. Он улыбался так, как давно не улыбался дома. Алла медленно закрыла журнал и положила его в корзину.
Квартира встретила ее тишиной. Алла включила свет в прихожей, машинально поставила сумки с продуктами и прошла на кухню. Здесь все было по-прежнему, только стало заметно, как много вещей Виктора повсюду — потертые садовые перчатки на подоконнике, календарь с пометками посадок на стене, старая кружка с логотипом завода, где он проработал тридцать пять лет.
Она открыла холодильник и увидела контейнеры с едой, которые Виктор всегда готовил по воскресеньям, чтобы ей не пришлось возиться с ужином после работы. Она никогда не благодарила его за это — считала само собой разумеющимся.
Телефон зазвонил неожиданно громко в тишине квартиры.
— Мама, это я, — голос дочери звучал обеспокоенно. — Что у вас с папой случилось? Я ему звонила, он какой-то странный, говорит, что больше не вернется домой.
Алла почувствовала, как внутри все холодеет.
— Что значит не вернется? — переспросила она. — Мы просто поспорили, как обычно.
— Не знаю, мама. Он сказал, что устал от претензий и хочет пожить отдельно. Сказал, что тридцать лет — достаточный срок, чтобы понять, что вы друг другу не подходите.
Алла опустилась на стул, комната вдруг поплыла перед глазами.
— Он… он серьезно?
— По-моему, да, — в голосе Лизы звучала растерянность. — Он собирает вещи на даче. Я завтра к нему заеду, может, получится поговорить.
— Не надо, — Алла вдруг решительно встала. — Я сама.
Дачный поселок встретил ее прохладным вечером и тишиной межсезонья. Большинство домов стояли пустыми — для большинства дачников сезон еще не начался. Только в их доме горел свет.
Алла прошла по знакомой с молодости дорожке. Тридцать лет назад они с Виктором приезжали сюда по выходным, привозили маленькую Лизу, жарили шашлыки с соседями. Потом все изменилось — Алла получила повышение, работы стало больше, поездки на дачу превратились в обузу. Виктор стал ездить один.
Она постучала в дверь. Послышались шаги, и на пороге возник Виктор — в старом свитере, с двухдневной щетиной, удивленный ее появлением.
— Алла? Что-то случилось?
— Можно войти? — спросила она, чувствуя себя неожиданно неуверенно.
Виктор молча отступил, пропуская ее внутрь. В доме было тепло — работала печка. На столе лежали бумаги, какие-то схемы посадок, раскрытый ноутбук. В углу стояли два собранных чемодана.
— Значит, правда уходишь? — Алла кивнула на чемоданы.
Виктор вздохнул и сел за стол.
— Так будет лучше для нас обоих. Я устал, Алла. Тридцать лет я слышу одно и то же — что я недостаточно зарабатываю, что мои интересы глупые, что я ничего не добился. А теперь еще и бездельник на пенсии.
— Я не это имела в виду…
— А что ты имела в виду? — он поднял на нее усталый взгляд. — Каждый раз, когда я говорю о своих розах, ты морщишься, как будто я рассказываю о чем-то постыдном. А ведь это единственное, что у меня осталось своего. Завод закрыли, должность сократили, здоровье уже не то. Только сад и остался.
Алла достала из сумки журнал и положила перед ним.
— Я сегодня увидела. Почему ты никогда не рассказывал?
Виктор пожал плечами.
— А зачем? Тебе же неинтересно. В прошлом году, когда меня пригласили на выставку, ты сказала, что это все несерьезно и у тебя важная сдача отчетности.
Алла вспомнила тот разговор. Действительно, отмахнулась, даже не спросив деталей.
— И что теперь? — спросила она.
— Теперь? — Виктор встал и подошел к окну. За стеклом в свете фонаря был виден их сад — аккуратные грядки, теплица, и множество кустов роз, укрытых на зиму. — Не знаю. Наверное, поживу здесь, потом решим, как делить квартиру.
— Делить? — Алла почувствовала, как к горлу подступает ком. — Ты хочешь… развестись?
Виктор долго молчал, глядя в темноту сада.
— А что у нас осталось, Алла? Мы живем как соседи. Лиза выросла, внуков нет. Ты целыми днями на работе, я — здесь. Когда мы последний раз по-настоящему разговаривали? Не о счетах, не о бытовых мелочах, а просто разговаривали?
Алла не знала, что ответить. Действительно, когда? Пять лет назад? Десять?
— Я хочу показать тебе кое-что, — неожиданно сказал Виктор.
Он накинул куртку и протянул ей старый пуховик, который всегда висел в прихожей для гостей.
— Идем в теплицу.
Они вышли в прохладный вечер. Фонарь освещал дорожку к большой теплице в глубине участка — гордость Виктора, которую он построил своими руками пять лет назад. Алла редко заходила сюда, считая это пустой тратой времени.
Виктор открыл дверь, включил свет, и Алла замерла на пороге. Внутри, несмотря на раннюю весну, цвели розы. Не те скромные кусты, что стояли в их городской квартире, а роскошные, с крупными бутонами всех оттенков.
— Это экспериментальная теплица, — пояснил Виктор, видя ее удивление. — Поддерживаю особый режим для селекционной работы.
Он провел ее вдоль рядов цветов, рассказывая о каждом сорте. Говорил увлеченно, с блеском в глазах — таким она не видела его многие годы.
— А вот это… — он остановился у куста с необычными цветами нежно-персикового оттенка, с легким розовым краем лепестков, — мой последний эксперимент. Еще не зарегистрирован официально.
Алла наклонилась к цветку. Он пах удивительно — сладко, но не приторно, с легкой цитрусовой ноткой.
— Красивый, — искренне сказала она. — Как называется?
Виктор замялся, словно смутившись.
— Пока просто номер в каталоге. Но… я думал назвать его «Алла».
Она резко выпрямилась и посмотрела на мужа.
— Почему?
— Помнишь, как мы познакомились? — неожиданно спросил он. — Тридцать два года назад, на свадьбе у твоей подруги. Ты была в персиковом платье с розовой отделкой, точно такого оттенка. Я всю жизнь пытался воссоздать этот цвет.
Алла растерянно коснулась лепестков. Она и забыла про то платье. А он помнил все эти годы?
— Три года работы, — продолжал Виктор. — Сотни экспериментов с опылением. Этот сорт устойчив к заболеваниям, хорошо переносит и жару, и холод. Как ты.
Алла почувствовала, как к глазам подступают слезы. Тридцать лет вместе, а она даже не подозревала…
— Почему ты никогда не говорил?
— А ты бы слушала? — Виктор грустно улыбнулся. — Ты вечно спешишь, вечно занята. Для тебя все мои разговоры о цветах — пустая болтовня пенсионера. А для меня… для меня это целый мир, Алла. Мир, которым я хотел с тобой поделиться.
Она молчала, не зная, что сказать. Он был прав — она никогда не слушала. Считала его увлечение блажью, пустой тратой времени. А он создавал красоту. И назвал ее именем самый прекрасный цветок.
— Прости меня, — тихо сказала она.
Виктор покачал головой.
— Не за что прощать. Просто я понял, что мы стали слишком разными. Ты живешь работой, я — садом. У тебя свои интересы, у меня — свои. Тридцать лет — большой срок, но, может, пора признать, что мы выросли из этих отношений?
Алла смотрела на цветок. «Алла» — нежный, но сильный, способный выжить в разных условиях. Таким видел ее муж все эти годы, пока она считала его неудачником.
— Знаешь, — медленно произнесла она, — я сегодня весь день думала, почему так разозлилась на твои слова о том, что я вечно недовольна. И поняла — потому что это правда. Я вечно недовольна, вечно спешу, вечно требую чего-то. От себя, от других, от тебя.
Она подняла взгляд на мужа.
— Я так боялась остановиться, что не замечала, как теряю самое важное. Тебя. Нас.
Виктор молчал, но в его взгляде что-то изменилось.
— Может… может, не стоит спешить с решениями? — осторожно предложила она. — Может, стоит попробовать… заново познакомиться?
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю, — честно призналась Алла. — Я только знаю, что не хочу потерять человека, который тридцать лет помнит цвет моего платья со дня нашего знакомства.
Они стояли среди цветов — два пожилых человека, прожившие вместе три десятилетия и вдруг обнаружившие, что почти не знают друг друга.
— Я могу остаться на ночь? — спросила Алла. — Просто поговорить. О твоих розах, о моей работе. Обо всем, о чем мы не говорили эти годы.
Виктор задумался, а потом кивнул.
— Только чаю нет, — предупредил он. — Есть травяной сбор, который я сам заготавливаю.
— С удовольствием попробую, — улыбнулась Алла. — И… расскажешь мне о своих цветах? По-настоящему расскажешь?
В его взгляде мелькнуло удивление, а потом — искра того юношеского энтузиазма, который когда-то заставил ее влюбиться в молодого инженера на свадьбе подруги.
— Расскажу, — пообещал он. — Только ты точно не заскучаешь? Я могу говорить о розах часами.
— Не заскучаю, — Алла осторожно взяла его за руку. — Знаешь, я вдруг поняла, что хочу узнать тебя заново. Тридцать лет — достаточный срок, чтобы понять, как мало мы знаем друг о друге. Может, пора это исправить?
Виктор крепче сжал ее руку, и они медленно пошли к дому, оставляя за спиной теплицу с цветущими розами всех оттенков, среди которых особенно выделялся куст с цветами персикового цвета с розовой каймой — точь-в-точь как платье молодой девушки на свадьбе подруги тридцать два года назад.
Год спустя Алла смотрела, как Виктор колдует над розовым кустом в их городской квартире. За прошедшие месяцы изменилось многое — она наконец вышла на пенсию, они отремонтировали дачу, превратив ее в постоянное жилье на теплое время года, и впервые за много лет по-настоящему разговаривали.
— Как думаешь, приживется? — спросила она, глядя на розу в горшке — один из саженцев сорта «Алла».
— Обязательно, — уверенно ответил Виктор. — Я же говорил — этот сорт очень выносливый. Справится с городскими условиями.
Он выпрямился и посмотрел на жену.
— Как продвигается твой проект?
После выхода на пенсию Алла не смогла сидеть без дела и стала консультировать молодые компании по финансовым вопросам. График она составляла сама, оставляя достаточно времени для них с Виктором.
— Неплохо, — улыбнулась она. — Молодежь схватывает на лету. А у тебя как дела с регистрацией нового сорта?
— Документы приняли, осенью будет официальное представление на выставке, — с гордостью сообщил он. — Поедешь со мной?
— Обязательно, — кивнула Алла. — Не каждый день мужа награждают за селекционные достижения.
Они обменялись улыбками — теплыми, понимающими. Научились заново слушать друг друга, ценить увлечения и интересы, находить точки соприкосновения.
— Кстати, Лиза звонила, — сказала Алла. — Они с Андреем в выходные заедут, хотят посоветоваться насчет оформления сада у нового дома.
— Конечно, — кивнул Виктор. — Я как раз подобрал для них несколько неприхотливых сортов.
Он подошел к окну, за которым брезжил весенний рассвет. Город просыпался, наполнялся звуками, а они стояли рядом, два немолодых человека, прожившие вместе тридцать один год и только сейчас начавшие по-настоящему узнавать друг друга.
— Знаешь, — задумчиво произнес Виктор, — я рад, что тогда не ушел. Что ты приехала.
Алла подошла и встала рядом, глядя на город, расстилающийся за окном.
— Я тоже. Иногда нужно едва не потерять что-то, чтобы понять его ценность.
Она взяла его за руку, и они стояли так, соприкасаясь плечами, встречая новый день.
На подоконнике, купаясь в первых лучах солнца, раскрывался бутон розы сорта «Алла» — персиковый с легкой розовой каймой, точь-в-точь как платье девушки, встреченной на свадьбе тридцать два года назад.
