Елена протирала кафель в ванной комнате, когда раздался звонок в дверь. Июльская жара за окном заставляла держать форточки нараспашку, но прохлады это не добавляло. Наоборот, горячий воздух с улицы делал квартиру похожей на печку. Звонок прозвучал настойчиво — длинно, с повторами.
— Сейчас, сейчас, — пробормотала Елена, вытирая руки о полотенце.
Владимир был на работе, детей дома не было — старшая дочь Ксения ушла к подруге, а младшего сына Ромы забрала на дачу тетя. Елена не ждала никого. Подойдя к двери, заглянула в глазок и застыла.
На площадке стояла Людмила Васильевна, свекровь, с большим дорожным чемоданом и сумкой через плечо. Женщина выглядела решительно — спина прямая, подбородок поднят, взгляд устремлен прямо в дверь.
Елена медленно повернула замок. Людмила Васильевна прошла мимо, не дожидаясь приглашения, и поставила чемодан в прихожей.
— Здравствуй, Леночка, — произнесла свекровь, снимая летний плащ. — Я у вас поживу. Старая я стала, а сынок у меня добрый.
Елена моргнула несколько раз, пытаясь осмыслить происходящее. Людмила Васильевна никогда не предупреждала о визитах заранее, но с чемоданом появлялась впервые.
— Людмила Васильевна, а что случилось? Владимир не говорил…
— Володечка ничего не знает. Я решила сама, без лишних разговоров. В моем возрасте долго думать нельзя — время дорого.
Свекровь прошла в гостиную, оглядела комнату критическим взглядом. Елена стояла в дверях, все еще держа в руках влажное полотенце.
— Но у нас же… мы не готовились… — начала было Елена.
— Готовиться к чему? К тому, что мать переедет к сыну? Это естественно. В моем возрасте одной жить опасно. Давление скачет, сердце пошаливает. А если что случится — кто поможет?
Людмила Васильевна села в кресло, расправила складки на юбке. Елена заметила, как уверенно свекровь обустроилась, словно это кресло всегда принадлежало именно ей.
— Но Людмила Васильевна, давайте дождемся Владимира, обсудим…
— Обсуждать нечего. Володя меня не выгонит. Добрый мальчик вырос, совестливый. Не то что некоторые, которые родителей в дома престарелых сдают.
Елена почувствовала, как напряжение растекается по плечам. Намек прозвучал более чем прозрачно. Возражать — значит, попасть в категорию бессердечных невесток, которые не уважают старших.
— Конечно, мы не против… просто неожиданно как-то, — проговорила Елена, вынужденно улыбаясь.
— Неожиданности — это хорошо. Встряска нужна. А то засиделись в своих привычках.
Людмила Васильевна поднялась с кресла и направилась обратно в прихожую за чемоданом. Елена проводила свекровь взглядом, пытаясь собраться с мыслями. Трехкомнатная квартира вдруг показалась очень маленькой.
— А где я буду спать? — поинтересовалась Людмила Васильевна, возвращаясь с багажом.
— У нас есть диван в гостиной… или детская Ромы, там две кровати…
— В детской? Людмила Васильевна нахмурилась. — Я не няня, чтобы с ребенком в одной комнате ночевать. И на диване в гостиной — тоже не вариант. В моем возрасте спина требует нормальной кровати.
Елена замолчала. Вариантов оставалось немного — только спальня Ксении, которая на лето уехала к бабушке.
— Можно в комнате Ксении, — медленно произнесла Елена. — Дочка на каникулах у моей мамы.
— Вот и прекрасно. Покажи, где что лежит.
Людмила Васильевна потащила чемодан по коридору, а Елена молча шла следом. В комнате дочери всегда царил особый порядок — книги аккуратно расставлены на полках, письменный стол убран, постель заправлена.
— Здесь неплохо, — одобрила свекровь, оглядывая помещение. — Только постельное белье поменять надо. Это что за расцветка? Розовые цветочки — для школьницы, а не для пожилого человека.
Елена сглотнула. Комплект с нежными пионами выбирала сама Ксения, копила на него три месяца.
— У нас есть другое белье, однотонное, — сказала Елена.
— То-то же. И книжки эти уберем. Мне по ночам читать вредно, глаза устают. А романы всякие — вообще ерунда. Лучше место освободить для полезных вещей.
Людмила Васильевна подошла к книжной полке, провела пальцем по корешкам. Елена наблюдала, как свекровь оценивает личные вещи дочери, и чувствовала нарастающее беспокойство.
— Господи, сколько хлама, — покачала головой Людмила Васильевна. — Эти подростки ужасные собиратели всякой ерунды.
Полка содержала коллекцию Ксении — любимые книги, начиная с детских сказок и заканчивая классикой, которую дочка читала с удовольствием. Каждая книга имела свою историю, была подарена по какому-то поводу или куплена на сэкономленные карманные деньги.
— Может быть, оставим пока как есть? — предложила Елена. — Ксения очень любит читать…
— Любить — это хорошо, но меру знать надо. Сколько пыли на этих полках! Нет, уберем лишнее. Здоровье важнее сентиментов.
Людмила Васильевна достала из чемодана стопку своих вещей и положила на кровать Ксении. Движения были уверенными, без колебаний. Елена поняла — это не временное проживание, это переезд.
— Людмила Васильевна, а на сколько вы… планируете пожить у нас?
— Планы — дело неблагодарное. Поживу, пока не надоем. Или пока здоровье позволяет. В моем возрасте далеко загадывать нельзя.
Ответ прозвучал уклончиво, но Елена поняла — свекровь не собирается уезжать в обозримом будущем. Женщина раскладывала вещи так тщательно, словно обустраивалась навсегда.
Когда вечером Владимир вернулся с работы, Людмила Васильевна уже успела переставить мебель в прихожей — пуфик передвинула к зеркалу, зонтницу переместила к двери, а тумбочку для ключей развернула в другую сторону.
— Мам? — Владимир остановился на пороге, удивленно глядя на преображенную прихожую. — Ты откуда?
— Здравствуй, сынок. Приехала к вам жить. Возраст берет свое — одной страшновато стало.
Владимир посмотрел на жену, потом на мать. Елена видела, как он пытается найти правильные слова. Мужчина явно не ожидал такого поворота событий.
— Но мам, ты же всегда говорила, что самостоятельность — это святое…
— Говорила, пока могла себе это позволить. А теперь здоровье не то. Да и скучно одной. Хочется поближе к семье быть, внуков видеть чаще.
Людмила Васильевна обняла сына, и Елена заметила, как напряжение покидает плечи мужа. Владимир всегда испытывал чувство вины за то, что мать живет одна. Теперь эта проблема решилась сама собой.
— Конечно, мам. Мы рады. Правда, Лена?
Елена кивнула, стараясь выглядеть естественно. Возражать при муже было бессмысленно — решение фактически уже принято.
— Рада, конечно. Людмила Васильевна уже обустроилась в комнате Ксении.
— Отлично. А где будет спать Ксюша, когда вернется?
— Разберемся, — быстро ответила Людмила Васильевна. — Дети приспосабливаются быстро. Может, в гостиной на диване поспит. Или к подруге на ночевки станет ездить — для подростков это даже веселее.
Елена хотела возразить, но сдержалась. Ксения должна была вернуться через неделю, и проблему размещения действительно придется решать. Только теперь приоритеты были расставлены совсем не так, как хотелось бы.
За ужином Людмила Васильевна рассказывала сыну о своих планах. Женщина собиралась помогать по хозяйству, присматривать за внуками, готовить семейные обеды. Каждое предложение звучало как благо для семьи, как дополнительная поддержка.
— Я же не просто так буду жить, — говорила свекровь, накладывая картофель себе в тарелку. — Пользу приносить буду. Лена работает, устает — я помогу. Борщ сварю, белье погладирую.
Владимир одобрительно кивал, а Елена молча ела, размышляя о том, как изменится их семейная жизнь. Людмила Васильевна всегда имела собственное мнение по любому вопросу и не стеснялась его высказывать.
После ужина свекровь вызвалась помыть посуду, а Елена с мужем остались в гостиной.
— Ты не против? — тихо спросил Владимир.
Елена посмотрела на него и поняла — муж хочет услышать именно то, что ему нужно. Поддержку решения, а не сомнения.
— Конечно, не против. Людмила Васильевна права — в ее возрасте лучше быть рядом с семьей.
Владимир облегченно вздохнул и обнял жену. Елена прижалась к мужу, но тревога никуда не делась. Интуиция подсказывала — спокойная семейная жизнь заканчивается.
На следующее утро Елена проснулась от звуков на кухне. Часы показывали половину седьмого. Людмила Васильевна уже хлопотала у плиты, варила кашу и заваривала крепкий чай.
— Доброе утро, — поздоровалась Елена, входя на кухню в халате.
— Утро добрым не бывает, пока кофе не выпьешь, — ответила свекровь, не оборачиваясь. — Я кашу геркулесовую сварила. Полезно для пищеварения. И чай крепкий заварила — взбодриться поможет.
Елена обычно завтракала легко — йогурт или творог с фруктами. Тяжелая каша с утра была не по душе, но возражать не стала.
— Спасибо, Людмила Васильевна.
— Не за что. Теперь я за кухню отвечаю. Режим питания в семье наладим — по часам, как положено. А то у вас тут кто во что горазд ест.
Елена налила себе чай и села за стол. Людмила Васильевна продолжала хлопотать, расставляя посуду, протирая уже чистые поверхности.
— У тебя сковородки плохо вымыты, — заметила свекровь. — Жир остается. Надо с содой тереть, а не просто губкой махать.
Елена промолчала. Критика с самого утра не добавляла настроения, но спорить было бессмысленно.
Когда Владимир спустился завтракать, на столе уже дымилась каша, лежали бутерброды с маслом и стоял крепкий чай в красивых чашках, которые обычно доставали только для гостей.
— Как в детстве, — умилился Владимир, садясь за стол. — Мам, ты как всегда на высоте.
Людмила Васильевна довольно улыбнулась и подложила сыну вторую порцию каши.
После завтрака Елена собралась на работу — летом в туристическом агентстве было особенно много дел. Людмила Васильевна проводила невестку до прихожей и дала напутствие:
— Иди, иди, работай. А я тут порядок наведу. У вас пыль на мебели, цветы не политы, ковер пропылесосить надо.
Елена хотела сказать, что вчера делала уборку, но передумала. Зачем портить утро ненужными спорами?
Вернувшись вечером домой, Елена обнаружила квартиру в состоянии идеальной чистоты. Пол блестел, все поверхности сияли, воздух пах моющими средствами. Но что-то было не так.
Людмила Васильевна встретила невестку в прихожей с довольным видом.
— Ну как? Чувствуешь разницу? Настоящая уборка — это совсем другое дело.
Елена прошла в гостиную и застыла. Книги с полки исчезли. Вместо них стояли статуэтки Людмилы Васильевны и семейные фотографии в новых рамках.
— Где книги? — спросила Елена, стараясь сохранить спокойствие.
— Убрала в шкаф. Пыли меньше будет, да и выглядит теперь солидно. У меня глаз намётанный на красоту — двадцать лет в библиотеке проработала.
Людмила Васильевна с гордостью оглядела преображённую полку. Статуэтки расставлены по размеру, фотографии развёрнуты под правильным углом — всё выглядело музейно и чуждо.
— Это наши любимые книги, мы их часто читаем…
— Читаете, читаете… А пыль кто вытирать будет? Я уже не девочка, чтобы каждый день с тряпкой лазить. Лучше пару красивых вещиц поставить — и глазу приятно, и уборки меньше.
Елена подошла к шкафу, где обычно хранилась посуда. На нижней полке действительно лежали их книги — классика перемешалась с современной прозой, детективы упёрлись в сборники стихов.
— Людмила Васильевна, давайте я сама решу, что где должно стоять…
— Леночка, милая, не обижайся. У молодых нет опыта в обустройстве дома. А я повидала жизнь, знаю, как лучше. Не зря же говорят — век живи, век учись.
Свекровь мягко, но твёрдо пресекала любые возражения. Тон оставался доброжелательным, но за ним чувствовалась железная уверенность в собственной правоте.
На следующий день Людмила Васильевна продолжила обустройство. Утром Елена обнаружила на кухне незнакомые кастрюли — тяжёлые, тёмные, со сколами на эмали.
— Это мои рабочие кастрюли, — объяснила свекровь, помешивая в одной из них овсяную кашу. — В алюминиевых кастрюлях еда вкуснее получается. А ваши эти модные — одно название. Тефлон весь облезлый, антипригарное покрытие никуда не годится.
Елена посмотрела на свой кухонный гарнитур. Кастрюли Людмилы Васильевны занимали всю плиту и половину рабочей поверхности. Места для привычной утренней готовки почти не осталось.
— А куда мне теперь сковородку поставить?
— А зачем тебе сковородка с утра? Жареное на завтрак — это вредно. Лучше кашу ешь, творог. Я теперь меню планирую — завтрак в восемь, обед в час, ужин в семь. По режиму полезнее.
Елена налила себе кофе из турки — единственного свободного места на плите хватило только на это.
— Кофе тоже вредно, — заметила Людмила Васильевна. — Сердце сажает, нервную систему расшатывает. Лучше чай с молоком пить.
— Людмила Васильевна, я привыкла пить кофе по утрам…
— Привычки надо менять, если вредные. Я в твоём возрасте тоже кофе любила, а теперь понимаю — глупость это была.
Каждое замечание звучало как забота, но Елена чувствовала, как постепенно теряет контроль над собственным домом. Свекровь не просто жила в квартире — женщина перестраивала быт под себя, не считаясь с мнением хозяев.
Вечером Людмила Васильевна собрала семейный совет. Владимир сидел в кресле, Елена устроилась на диване. Свекровь расхаживала по комнате, излагая свои соображения о правильной организации семейной жизни.
— Володя, тебе надо больше времени дома проводить. Работа работой, а семья важнее. И спортом заняться не мешало бы — живот начал расти.
Владимир машинально втянул живот и кивнул.
— Лена, тебе тоже режим дня пересмотреть надо. Встаёшь поздно, завтракаешь кое-как, на работе небось кофе литрами пьёшь. Это к добру не приведёт.
Елена хотела возразить, но Людмила Васильевна уже перешла к следующему пункту своей программы.
— И вообще, в квартире много лишнего. Вещи копите непонятно зачем. Вот у меня всё по минимуму — только самое необходимое.
Свекровь открыла тумбочку под телевизором и достала коробку с семейными фотографиями.
— Это зачем хранить? Альбомы есть, а эти навалом лежат. Место занимают, пыль собирают.
— Это наши фотографии, — тихо сказала Елена. — Мы их сортируем постепенно, вклеиваем в альбомы…
— Сортируете уже лет пять, наверное. Лучше сразу выбросить лишние, а хорошие в рамочки поставить.
Людмила Васильевна начала перебирать снимки, откладывая одни в сторону, другие возвращая в коробку. Елена наблюдала, как чужие руки распоряжаются семейными воспоминаниями, и чувствовала нарастающее раздражение.
На четвёртый день совместного проживания Людмила Васильевна подняла вопрос о прописке.
— Володенька, мне справки кое-какие в поликлинике нужны получить. А без регистрации не дают. Ты не мог бы меня временно прописать?
Владимир поперхнулся чаем.
— Мам, а надолго ли это?
— Ну что ты, сынок. Временно же. На полгодика. А там посмотрим — может, и дольше понадобится. Здоровье-то не железное.
Елена почувствовала, как внутри что-то окончательно переломилось. Прописка означала официальное закрепление свекрови в квартире. Временное проживание превращалось в постоянное, а её дом становился домом Людмилы Васильевны.
— Володя, нам нужно подумать, — сказала Елена.
— Думать тут нечего, — отрезала свекровь. — Я мать, а это мой сын. Имею право жить с семьёй.
— Конечно, имеете, но…
— Никаких но. Неужели я в тягость? Помогаю же по хозяйству, готовлю, убираю. Даже денег на продукты не прошу — на пенсию покупаю.
Людмила Васильевна говорила с таким видом, словно делала семье невероятное одолжение. Елена поняла — дальше терпеть нельзя. Если сейчас не остановить этот процесс, через месяц в квартире будет жить совсем другая семья, где мнение хозяйки ничего не значит.
Вечером, когда Владимир ушёл в душ, а Людмила Васильевна смотрела телевизор, Елена тихо прошла в комнату Ксении. Чемодан свекрови стоял в углу, вещи аккуратно разложены в шкафу. Елена открыла дверцы и начала складывать всё обратно.
Движения были чёткими и решительными. Блузки, юбки, нижнее бельё — всё отправлялось в чемодан. Елена работала быстро, но без суеты. Каждая вещь означала возвращение контроля над собственным домом.
Людмила Васильевна появилась в дверях, когда чемодан был почти собран.
— Леночка, ты что делаешь?
— Собираю ваши вещи, Людмила Васильевна.
— Зачем?
— Потому что пора домой.
Свекровь растерянно смотрела на происходящее. Елена закрыла чемодан на замок и поставила его у двери.
— Но почему? Я же ничего плохого не делала…
— Вы заняли чужую квартиру без спроса. Переставили мебель, убрали наши вещи, навязали свои порядки. Это наш дом, а не ваш.
— Володя не позволит…
— Володя поймёт. Рано или поздно.
Елена вынесла чемодан в прихожую. Затем отправилась на кухню и собрала кастрюли Людмилы Васильевны в большую сумку. Свекровь следовала за ней по пятам, причитая и возмущаясь.
— Это неблагодарность! Я старалась, помогала!
— Никто не просил помогать, переделывая наш дом под себя.
Елена поставила сумку с кастрюлями рядом с чемоданом. Людмила Васильевна стояла в прихожей в халате и тапочках, не понимая, что происходит.
— Одевайтесь, Людмила Васильевна. Вызову такси.
— Но сейчас же вечер! Куда я поеду?
— Домой. К себе. Там, где ваше место.
Владимир вышел из душа как раз в тот момент, когда такси подавало сигнал во дворе.
— Что происходит? Мам, ты куда собралась?
— Володенька, твоя жена меня выгоняет! — всхлипнула Людмила Васильевна.
Елена посмотрела на мужа спокойно и твёрдо.
— Твоя мать переехала к нам без предупреждения и начала перестраивать нашу жизнь. Я это останавливаю.
— Но Лена…
— Никаких но, Володя. Это наш дом. Людмила Васильевна может приезжать в гости, когда захочет. Но жить здесь постоянно не будет.
Елена помогла свекрови донести вещи до машины. Людмила Васильевна сидела на заднем сиденье, обиженно сопя и бормоча что-то о неблагодарной молодёжи.
Вернувшись в квартиру, Елена обнаружила мужа в гостиной. Владимир сидел в кресле и растерянно смотрел на неё.
— Может, слишком резко?
— Ровно настолько, насколько нужно было.
Елена прошла к книжной полке и начала расставлять книги по местам. Каждый том возвращался на своё место, восстанавливая привычный порядок.
— А что, если мама больше не заговорит с нами?
— Заговорит. Когда поймёт, что границы существуют не для того, чтобы их нарушать.
Елена поставила последнюю книгу и отступила на шаг. Полка снова выглядела как их семейная библиотека, а не музейная витрина. В квартире пахло домом, а не чужими порядками.
Через неделю Людмила Васильевна позвонила. Разговор был коротким — свекровь поинтересовалась здоровьем внуков и пригласила всех в гости на выходные. Елена согласилась, но поставила условие — визиты только по предварительной договорённости.
Людмила Васильевна согласилась.
