— Да справа он, справа, говорю тебе! СЛЕПОЙ ЧТО ЛИ?! — донёсся из гостиной разъярённый крик Сергея.
Ольга вздрогнула, закрывая за собой входную дверь. Звук ударился о стены тесной прихожей и затих, поглощённый плотной атмосферой застоявшегося воздуха. Она прислонилась спиной к двери, сбрасывая с плеча тяжёлую сумку. Ноги после двенадцати часов на ногах в душном торговом зале гудели тупой, ноющей болью. От униформы пахло магазином — смесью дешёвой выпечки, бытовой химии и сотен чужих людей. Она мечтала только об одном — о горячем душе и тишине. Но тишины в её доме не было уже четвёртый месяц.
Она прошла на кухню, машинально включая свет. Гора грязной посуды в раковине, кажется, стала ещё выше со вчерашнего дня. На столе стояла кружка со следами кофе, рядом валялись крошки и пустая пачка из-под чипсов. Мусорное ведро было переполнено настолько, что пакет уже не вмещал в себя новые отходы, и несколько скомканных упаковок лежали рядом. Ольга молча посмотрела на этот натюрморт и прошла в гостиную.
Сергей сидел к ней спиной в глубоком кресле, в своей обычной позе — ссутулившись, наклонив голову вперёд. На нём были огромные наушники, а руки сжимали светящийся джойстик. На большом экране мелькали взрывы, какие-то фигурки бегали и стреляли друг в друга. Он был там, внутри этого мира, а всё, что находилось за пределами экрана, для него не существовало.
Она подошла и положила руку ему на плечо. Он дёрнулся, как от удара током, и, не поворачивая головы, недовольно сбросил её руку.
— Не мешай, Оль, я занят, — бросил он в микрофон, который торчал у его рта. — Да не тебе, тупица, жене… Да, забей, сейчас разберусь.
Ольга обошла кресло и встала прямо перед ним, перекрывая вид на телевизор. Он поднял на неё раздражённый взгляд.
— Что случилось? Что-то срочное? У меня важный бой.
— У тебя важный бой, — тихо, без вопросительной интонации повторила она. — А посуду на кухне кто мыть будет? Мусор кто вынесет? Или они тоже ждут окончания твоего важного боя?
— Оль, ну не начинай, а? — поморщился он. — Сейчас доиграю и всё сделаю. Десять минут.
— Ты говорил мне это вчера. И позавчера. Эта посуда там уже третий день стоит, Серёж. Она скоро сама из раковины выползет.
— Ну так помой, если тебе так мешает! — огрызнулся он, пытаясь заглянуть ей за спину на экран. — У меня нет времени на эту бытовуху, я сосредоточиться не могу! Ты сбиваешь мне всю игру!
Она смотрела на него, на его лицо, освещённое синим светом от экрана, на бегающие глаза, которые видели только виртуальных врагов, и не замечали реальную женщину перед собой. Усталость смешалась с подступающей злостью, едкой и холодной.
— Я двенадцать часов отпахала в магазине, чтобы у тебя была возможность сидеть в этом кресле и не отвлекаться на «бытовуху». Может, мне и на вторую работу устроиться, чтобы нанять домработницу? Чтобы она не сбивала тебе игру?
Он наконец снял наушники и повесил их на шею. Раздражение на его лице сменилось выражением вселенской усталости, будто это он работал двенадцать часов, а не она.
— Всё, я понял. Началось. Каждый вечер одно и то же. Я же сказал, что сделаю. Что тебе ещё нужно? Чтобы я бросил всё и побежал с ведром наперевес?
— Мне нужно, чтобы ты вспомнил, что ты не один в этой квартире живёшь, — отчеканила она. — Я спрашиваю, ты сегодня из этой комнаты выходил вообще?
— Выходил, — лениво протянул Сергей, не поворачивая головы. — На кухню за очередной порцией кофе и в туалет. Отчёт окончен, командир? Могу я вернуться к своим обязанностям?
Его слова упали в комнате, пропитанные дешёвым сарказмом. Он даже не пытался скрыть своё пренебрежение. Для него это был просто очередной раунд её нудных вечерних придирок, которые нужно было перетерпеть, как плохую погоду.
— За кофе, который я купила? — Ольга сделала шаг вперёд. Её голос, до этого уставший, обрёл металлические нотки. — За едой, которую я принесла после смены? Или ты сегодня что-то сам принёс в этот дом, кроме своего недовольства?
— Опять ты за своё! — он резко развернулся в кресле, его лицо исказила гримаса обиды. — Началось попрекание куском хлеба! Я так и знал! Нельзя тебе и слова сказать, ты сразу начинаешь считать, кто сколько съел!
— Это не попрекание, Серёжа. Это факт, — холодно отрезала она. — А факты — упрямая вещь. Четвёртый месяц ты не работаешь. Четвёртый месяц я одна тащу эту квартиру и нас двоих. Когда тебя уволили, ты знаешь, что ты сказал? Ты сказал: «Отлично, хоть отдохну пару недель». Твои «пару недель» длятся уже шестнадцать недель. Ты хорошо отдыхаешь?
Он отвёл взгляд, уставившись в тёмный экран телевизора. Этот прямой вопрос застал его врасплох. Одно дело было отмахиваться от грязной посуды, и совсем другое — отвечать за свою жизнь.
— Я ищу работу, если тебе так интересно, — пробубнил он. — Каждый день просматриваю сайты. Просто сейчас нет ничего нормального. Одни копейки предлагают или требуют невозможного. Ты думаешь, мне самому это нравится?
Ложь была настолько очевидной, настолько ленивой, что у Ольги внутри всё похолодело. Она видела его каждый день. Она видела, как он просыпается ближе к полудню, заваривает кофе и садится в это кресло. Она видела, как он выходит из своей игровой сессии только чтобы поесть или сходить в туалет. Она ни разу за все эти месяцы не видела его с ноутбуком на коленях, открывшим сайт с вакансиями.
— Смотришь? Между боями? В перерывах на загрузку новой карты? — её голос был тихим, но каждое слово било наотмашь. — Я не помню, чтобы ты хоть раз спросил, как у меня дела на работе. Зато я отлично слышу, как ты орёшь на каких-то прыщавых подростков в микрофон, потому что они не прикрыли тебя в твоей дурацкой игре.
Она подошла к окну и посмотрела на тёмный двор. Там горели фонари, куда-то спешили люди, ехали машины. Там была жизнь. А их квартира превратилась в склеп, в центр которого он поставил этот свой электронный алтарь.
— Я же помню тебя другим, — она говорила, не оборачиваясь, глядя на своё отражение в тёмном стекле. — Когда мы только съехались, у тебя глаза горели. У тебя были планы, ты хотел стать начальником отдела, мы собирались копить на машину. Мы мечтали поехать на море. Куда всё это делось, Серёж? В какой момент ты решил, что всё это можно променять на светящуюся коробку и джойстик в потных ладонях?
Это было уже не про деньги и не про мусор. Это было про него. Про того мужчину, за которого она выходила замуж и которого, как ей сейчас казалось, больше не существовало.
Он молчал. А потом она услышала его слова, полные ядовитой, оправдательной обиды.
— А ты не думала, что так получается из-за тебя? Ты же постоянно пилишь! «Работа, деньги, посуда, мусор»! Каждый день одно и то же! С таким давлением у любого руки опустятся! Ты убиваешь во мне всякое желание что-то делать!
Ольга медленно повернулась. Она посмотрела на него — взрослого тридцатилетнего мужчину, который только что обвинил её в собственном безволии. И в этот момент что-то в ней окончательно сломалось. Вся усталость, вся жалость к нему, все остатки надежды испарились, оставив после себя только выжженную, холодную пустоту.
— Желание? Не смеши меня. Мужчине не нужно «желание», чтобы нести ответственность за свою семью. Ему не нужна особая мотивация, чтобы быть мужчиной. А ты им просто перестал быть. Ты больше не мой муж, Серёжа. Ты просто живой придаток к этому джойстику.
Слова Ольги, брошенные с холодной жестокостью, повисли в воздухе. Сергей замер, и на его лице проступило выражение, которого она не видела раньше — не простое раздражение или обида, а настоящее, злое изумление. Будто она не просто высказала ему правду, а совершила личное предательство.
— Придаток к джойстику? — переспросил он, и в его голосе зашипел яд. — Это ты так теперь меня называешь? Значит, всё, что между нами было, ничего не стоит? Стоит мне на пару месяцев остаться без работы, как я для тебя уже не человек, а просто предмет?
Он вскочил с кресла, и оно жалобно скрипнуло. Его тело, расслабленное и обмякшее в течение нескольких месяцев, вдруг напряглось. Он сделал шаг к ней, и его тень упала на неё, перекрывая свет от торшера.
— А ты не думала, что я в это играю не просто так? Что это единственный способ не сойти с ума от твоего вечного недовольства? От того, что я прихожу на собеседование, а мне предлагают гроши, за которые ты же меня потом и съешь! Это мой способ расслабиться, чтобы не взорваться от твоего давления!
Ольга смотрела на него снизу вверх, но в её взгляде не было ни страха, ни сомнения. Его попытка выставить себя жертвой, его жалкие оправдания больше не работали. Она видела его насквозь — ленивого, инфантильного мужчину, который нашёл идеальный предлог для своего безделья. Все его слова были лишь шумом, фоном для решения, которое уже созрело в её голове.
Её взгляд скользнул мимо его лица и сфокусировался на источнике всех проблем. Чёрная пластиковая коробка на тумбе под телевизором. Она тихо гудела, а на её передней панели горел маленький зелёный огонёк — наглый, уверенный в себе глаз, который смотрел на Ольгу с насмешкой. Этот огонёк горел, когда она уходила на работу. Он горел, когда она возвращалась. Он был свидетелем их угасающих отношений, молчаливым победителем в борьбе за внимание её мужа.
Не говоря ни слова, она обошла Сергея. Он не ожидал этого. Он думал, что они продолжат эту словесную перепалку, в которой он уже приготовился занять удобную позицию обиженного страдальца. Но она больше не хотела говорить. Слова были исчерпаны.
Она решительно подошла к телевизору. Её руки, ещё помнившие тяжесть ящиков с товаром, без колебаний легли на спутанные провода за тумбой.
— Эй, ты что делаешь? — встревоженно крикнул он ей в спину. — Оля, не трогай!
Она нашла пальцами толстый кабель питания приставки и с силой выдернула его из сетевого фильтра. Щелчок был тихим, но оглушительным. Зелёный огонёк на коробке погас. Затем она так же безжалостно вырвала HDMI-кабель из разъёма телевизора. Гул прекратился.
Сергей рванулся к ней, его лицо исказилось от ярости.
— Ты что творишь, ненормальная?! Ты хоть понимаешь, что ты делаешь?! Я же почти прошёл уровень!
Она не ответила. Она взяла в руки тёплую, безжизненную теперь приставку. Пластик показался ей омерзительно гладким. Она повернулась к нему, держа консоль двумя руками, как поднос с чем-то отравленным. Его глаза были прикованы не к ней, а к этой чёрной коробке в её руках. В его взгляде был ужас, будто она держала в заложниках самого дорогого ему человека. И в этот момент она всё поняла окончательно.
— Я покупала эту приставку, я её и выброшу, раз для тебя только она теперь существует!
Её голос сорвался на крик не от слёз, а от переполнявшей её холодной ярости.
— Только попробуй! — прошипел он, надвигаясь на неё. — Положи её на место. Это моя вещь. Я тебе запрещаю её трогать
— Была твоя, — отчеканила Ольга, глядя ему прямо в глаза. В её взгляде не было ничего, кроме льда. — Как и я была твоя. Ты свой выбор сделал.
Сергей на мгновение замер, его мозг, привыкший к простым командам и быстрым реакциям в виртуальном мире, не мог обработать эту фразу. Он увидел в ней нечто большее, чем просто угрозу его игрушке. Он увидел окончательный приговор. Его лицо перекосилось от бессильной злобы, и он сделал неуклюжий рывок вперёд, пытаясь выхватить приставку из её рук.
Он не рассчитал. Ольга, чьё тело привыкло к физическому труду, стояла твёрдо. Она просто сделала шаг в сторону, и его инерция пронесла его мимо. Он едва не врезался в стену, развернувшись с выражением униженного недоумения. Он ожидал борьбы, криков, сопротивления. Он не ожидал этого холодного, презрительного спокойствия.
Ольга посмотрела на приставку в своих руках, а затем на него. Она не стала её бить или швырять в стену. Это было бы слишком эмоционально, слишком много чести для этого куска пластика. Вместо этого она с размаху бросила её на диван. Консоль глухо ударилась о мягкие подушки и отскочила, завалившись на бок. Безжизненная и бесполезная. Как мусор.
— Вот, забирай свою вещь, — сказала она ровным, лишённым всяких эмоций голосом. — И убирайся.
Сергей уставился на неё, его рот приоткрылся.
— Что? Куда я пойду?
— Туда, где тебе будут рады вместе с твоим хламом. К друзьям по игре. К маме. Мне всё равно, — она махнула рукой в сторону прихожей. — Это моя квартира, Серёжа. И я не хочу больше видеть в ней ни тебя, ни вот это. Собирай свои диски, джойстики, наушники — всё, что тебе так дорого. И уходи.
Его лицо из злого стало растерянным, почти детским. Он начал понимать, что это не очередной скандал. Это конец.
— Ты не можешь просто так меня выгнать! Мы же… мы же семья!
Ольга горько усмехнулась. Усмешка вышла кривой и некрасивой.
— Семья? Семья — это когда смотрят в одну сторону, а не в разные экраны. Ты свою семью выбрал. Она в этой коробке. Так что будь добр, воссоединись с ней за пределами моей жизни.
Он понял, что спорить бесполезно. В её глазах была сталь. Он метнулся к дивану, схватил приставку, прижимая её к груди, как спасённого ребёнка. Затем начал суетливо собирать с журнального столика диски в пластиковых коробках, запихивать в карманы джойстик, срывать с кресла наушники. Он двигался быстро, дёргано, боясь, что она передумает и отнимет у него самое ценное.
Собрав своё «богатство», он остановился у двери в прихожую. Он хотел сказать что-то едкое, обидное, что-то, что заставило бы её пожалеть. Но в голове было пусто.
— Ты ещё пожалеешь об этом, — выдавил он из себя самую банальную угрозу. — Поняла? Когда одна останешься, выть будешь!
— Я уже одна, Серёжа. Четвёртый месяц, — тихо ответила она, не сдвинувшись с места. — Так что иди.
Он злобно фыркнул и скрылся в коридоре. Ольга слышала, как он наспех натягивает кроссовки, как гремят в его руках диски, как он возится с курткой. Потом входная дверь громко захлопнулась за ним, отрезая прошлое.
Она постояла ещё минуту в гостиной. Внезапно навалившаяся тишина не была оглушительной или тяжёлой. Она была… чистой. Прозрачной. В комнате стало будто бы больше воздуха. Ольга медленно прошла на кухню. Посмотрела на гору грязной посуды в раковине, на переполненное мусорное ведро. Это был его след. Последний оставшийся след в её доме. Она молча натянула резиновые перчатки, открыла кран с горячей водой и взяла первую тарелку. Шум воды был единственным звуком в квартире. И он был прекрасен.
А через час Сергей, прижимая к себе пакет с приставкой и играми, нажимал на кнопку звонка в квартире своей матери. Когда она открыла, он, не глядя ей в глаза, прошёл в свою старую детскую комнату, сел на пол, достал из пакета знакомые провода и начал подключать чёрную коробку к маленькому телевизору на комоде. Через пару минут на передней панели консоли снова загорелся уверенный зелёный огонёк…
