— Людмила Аркадьевна, мы же с уважением… Но это наша квартира, и мы имеем право…
— Какое право? В три часа ночи перфоратором? — голос обычно сдержанной Людмилы Аркадьевны дрожал. — А другие жильцы? У нас в подъезде две семьи с новорожденными детьми!
— Мы работаем, днем никак не получается, — молодая соседка нервно поправила растрепанные волосы. — И вообще, что вы как начальник над нами? Вечно указываете…
— Я не указываю, — Людмила Аркадьевна сжала руки. — Я просто прошу соблюдать элементарные правила…
Это был уже пятый разговор за неделю. И с каждым разом надежды на понимание становилось всё меньше.
Вечером она позвонила сыну:
— Димочка… Ты не мог бы завтра приехать? Поговорить надо.
— Что-то случилось? — встревожился Дмитрий.
— Нет-нет, ничего страшного, — она помолчала. — Просто… соскучилась.
На самом деле Людмила Аркадьевна просто не могла больше. Тридцать семь лет она прожила в этом доме, знала каждого жильца, помнила, как росли чужие дети… Её уважали, к её мнению прислушивались. А теперь…
На следующий день, когда сын приехал, она долго не могла начать разговор. Угощала пирогами, расспрашивала про внуков, про работу…
— Мам, — не выдержал Дмитрий, — что происходит?
Она вздохнула:
— Сынок, я тут подумала… Может, мне к вам переехать? Временно, конечно! Пока что-нибудь не подыщу…
— Что?! — он чуть не выронил чашку. — С чего вдруг?
— Да вот… — она неопределенно махнула рукой в сторону потолка, откуда как раз донесся грохот очередного ремонта. — Устала я, Дима.
Сын нахмурился:
— Опять соседи?
— Да сил никаких нет… — она отвела глаза. – Просто никаких. У них то собака, то ремонт, да люди все разъехались мои… Может, и правда пора? Что я тут одна…
— Мам, — Дмитрий внимательно посмотрел на мать, — что на самом деле случилось? Ты же любишь свою квартиру. Здесь вся твоя жизнь – пианино, ноты, ученики приходят…
— Приходили, — поправила она. — Давно уже не беру учеников. Да и пианино… Старое оно, расстроенное. Может, продать…
— Пианино?! — он вскочил. — Мам, ты заболела? Это же папин подарок! Ты всегда говорила…
— Вот именно – говорила, — она вдруг расплакалась. — Всё говорила, говорила… А теперь вот… не могу больше.
И она рассказала. Про новых соседей, которые делают ремонт круглые сутки. Про их собаку. Про то, как пыталась поговорить по-хорошему. Про хамство и угрозы. Про бессонные ночи…
— Почему ты раньше молчала? — возмутился сын.
— А что бы это изменило? — она промокнула глаза платочком. — Ты бы с ними поругался? И что? Только хуже было бы…
Дмитрий тут же достал телефон:
— Сейчас Тане позвоню. Она будет рада…
— Нет! — Людмила Аркадьевна схватила его за руку. — Не надо невестку беспокоить. Я… я сама с ней поговорю. Потом. Когда решу…А то как получится – «Здрасьте, я к вам насовсем, вот она я, а вот мои чемоданы?». Нет, не сейчас, сыночек.
— А по-моему, надо прямо сейчас!
Он уже нажимал кнопку вызова:
— Танюш? Тут такое дело…
— Людмила Аркадьевна, да вы что! – было слышно, как Таня на том конце трубки расплылась в улыбке. — Какое стеснение? У нас места полно! И Маришка с Сережкой так обрадуются – они же вас обожают!
Через несколько дней свекровь переехала.
— Танечка, милая, — свекровь мяла в руках платочек, стоя в дверях детской, — но ведь это… неудобно. Я же помешаю. У тебя работа дома, дети…
— Вот именно! — невестка решительно закатывая её чемодан в комнату. — С детьми поможете. А то я со своими переводами совсем замоталась. И готовить некогда…
— Готовить? — оживилась Людмила Аркадьевна. — Я как раз думала… У меня там банка с сухими грибами есть, белые, сама собирала. Может, супчик?
В этот момент в коридор выскочила двенадцатилетняя Маришка:
— Бабуля! А правда, что ты насовсем? А пианино привезешь? А меня учить будешь?
— Тише ты, егоза! — одернула дочь Таня. — Дай бабушке хоть раздеться…
— Да-да, конечно, — засуетилась Людмила Аркадьевна. — Я на минутку, только умоюсь…
В ванной она долго смотрела на своё отражение. Как же так вышло? Всю жизнь была самостоятельной, сильной. После кончины мужа одна подняла сына, работала на двух работах… А теперь вот – приживалкой к детям.
— Мам? — в дверь постучал Дмитрий. — Ты там в порядке?
— Да-да, — она поспешно вытерла слезы. — Уже иду.
За ужином было шумно. Маришка без умолку болтала про школу, восьмилетний Сережка показывал свои рисунки, Таня рассказывала про какой-то сложный перевод…
— А я тут подумал, — вдруг сказал Дмитрий, — может, и правда пианино перевезти? Все равно у нас эта комната пустует…
— Какая пустует? — удивилась Людмила Аркадьевна. — Там же Танин кабинет…
— Ерунда! — отмахнулась невестка. — Я и на кухне могу работать. Зато музыка будет… Помните, как вы раньше играли? На каждый праздник…
— Я давно не играла, — смутилась свекровь. — Пальцы не те…
— Бабуль, ну пожалуйста! — взмолилась Маришка. — Я так хочу научиться!
— Доча, не дави, — мягко остановила её Таня. — Бабушка устала с дороги. Да и вообще… Пусть сама решает.
Вечером, когда дети улеглись, Людмила Аркадьевна тихонько вышла на балкон. Достала из кармана халата початую пачку сигарет – свою единственную тайну.
— А я и не знала, что вы курите, — раздался за спиной голос Тани.
— Господи! — свекровь чуть не выронила сигарету. — Я… это… нервничаю просто.
— Можно с вами? — невестка присела рядом. — У меня тут тоже… заначка.
Они помолчали, глядя на ночной город.
— Знаете, — вдруг сказала Таня, — я ведь всегда завидовала Димкиным рассказам о вас.
— Обо мне?
— Ну да. Как вы музыке учили, как пироги пекли… У меня мама другая была. Всё работа, работа…
— А я вот теперь тоже… обуза, — тихо сказала Людмила Аркадьевна.
— Что вы! — Таня порывисто обняла свекровь. — Какая обуза? Вы знаете… — она замялась. — Можно, я вам признаюсь?
— В чем, деточка?
— Я ведь… я ведь так мечтала о маме. Настоящей. Чтобы борщи и пироги, чтобы советы… Моя-то два года как в Сербию укатила. С новым мужем. Звонит раз в месяц…
Людмила Аркадьевна растерянно гладила невестку по голове:
— Танечка, милая… Да разве ж я… Я же не умею…
— Умеете! — всхлипнула Таня. — Ещё как умеете! Помните, как меня жизни учили? Когда я беременная была, паниковала… А вы сказали: «Главное – музыка в душе. Остальное приложится…»
— Господи, — выдохнула свекровь, — ты помнишь?
— Конечно помню! И как вы нам на свадьбу Шопена играли… И как Маришку пеленать учили… И вообще…
На кухне звякнула посуда – это Дмитрий пытался незаметно помыть тарелки.
— Слышите? — улыбнулась Таня. — Старается. Боится, что вам не понравится наш бардак.
— Да какой бардак, — махнула рукой Людмила Аркадьевна. — Вон у моих соседей – вот там…
И осеклась. Но Таня уже подхватила:
— Расскажите! Всё расскажите. А то Димка только бурчит что-то…
Первая неделя на новом месте выдалась непростой. Людмила Аркадьевна просыпалась ни свет, ни заря, стараясь приготовить завтрак до того, как встанет семья. Суетилась, переживая, что мешает Тане работать. Краснела, когда Дмитрий заставал её за уборкой:
— Мам, ну что ты в самом деле? Отдохни…
— Как же отдохни? — она нервно поправляла фартук. — Я и так… на всем готовом.
А по ночам тихонько плакала в подушку, вспоминая свою квартиру. Там каждая вещь была на своем месте, каждая царапинка на стене хранила историю…
Но однажды утром случилось то, что всё изменило.
— Бабуль! — Маришка влетела на кухню с нотной тетрадкой. — Смотри, что я нашла! Это твои ноты?
Людмила Аркадьевна взяла пожелтевшие листы:
— Господи… Где же ты…
— В кладовке! Там целая коробка! Пап, ты что, с вашего старого дома привез?
— А то! — Дмитрий улыбнулся из-за чашки кофе. — Знал, что пригодится.
Свекровь растерянно перебирала ноты:
— Это же… Это же мой выпускной концерт. Столько лет назад…
— Сыграешь? — тихо спросила Таня.
— Да что ты! Я уже и не помню…
Но пальцы сами пробежали по воображаемым клавишам. Тело помнило – каждый такт, каждый пассаж…
— Мам, — Дмитрий решительно встал, — одевайся. Поехали.
— Куда?
— За пианино. Хватит ему там пылиться.
— Но как же… — она беспомощно оглянулась на Таню.
— Никаких «но»! — отрезала невестка. — Я уже договорилась с грузчиками. И место приготовила.
— В моем кабинете? — Людмила Аркадьевна покачала головой. — Нет-нет, я не могу…
— А это уже не ваш кабинет! — Таня лукаво прищурилась. — Это теперь… музыкальная гостиная.
— Правда-правда! — подпрыгивала Маришка. — Мы с мамой вчера обои выбрали. Такие… с нотами!
— Когда успели-то? – покраснела от неловкости свекровь.
— А мы давно хотели, — призналась Таня. — Ещё когда вы в прошлом году про учеников рассказывали… Помните, на Новый год?
Людмила Аркадьевна прижала руку к груди:
— Господи, да как же я… Да разве можно…
И вдруг разрыдалась. По-настоящему, навзрыд, как маленькая девочка.
— Бабуль! — испугалась Маришка. — Ты чего?
— Это от счастья, — шепнула Таня, обнимая свекровь. — Правда ведь?
— Правда, — всхлипнула Людмила Аркадьевна. — Я просто… я думала…
— Что будешь обузой? — догадался сын. — Эх, мама-мама… Ты же всю жизнь нас тащила. Может, хватит уже? Может, пора и о себе подумать?
— О себе? — она растерянно промокнула глаза. — Да я как-то… не умею.
— Научим! — подмигнула Таня. — Вот прямо сегодня и начнем. С музыки.
К вечеру пианино стояло в бывшем кабинете. Грузчики, кряхтя, затащили его на пятый этаж, и теперь оно величественно поблескивало в лучах заходящего солнца.
Людмила Аркадьевна осторожно провела рукой по крышке:
— Расстроенное, наверное…
— Настройщик завтра придет, — успокоил Дмитрий. — Я договорился.
— Господи, — она покачала головой, — да вы все продумали…
— А то! — Таня обняла её за плечи. — Знаете… я ведь тоже немножко учила. В детстве. Может… покажете?
— И меня! И меня! — подскочила Маришка.
— Тихо ты, — одернул сестру Сережка. — Дай бабушке освоиться.
Но Людмила Аркадьевна уже открывала крышку. Пальцы дрожали, когда она коснулась клавиш…
И полилась музыка. Та самая, с выпускного концерта. Чуть неуверенная сначала, но с каждым тактом все более уверенная, летящая…
— Бабуль, — прошептала Маришка, когда отзвучал последний аккорд, — а научишь меня так же?
— Научу, — кивнула Людмила Аркадьевна. — Всему научу. Только…
— Что?
— Только вы тоже меня научите.
— Чему? — удивилась Таня.
— Жить. По-новому. Не бояться…
Прошло три месяца. В «музыкальной гостиной» теперь каждый вечер звучало пианино. Маришка оказалась способной ученицей, а Таня, к своему удивлению, вспомнила почти все, чему учили в детстве.
— Людмила Аркадьевна, — как-то сказала она, запнувшись на сложном пассаже, — а можно… можно я вас мамой буду звать?
У свекрови задрожали руки:
— Танечка, милая… Да я же не…
— Заслужили! — отрезала невестка. — Вы знаете… я ведь никогда не думала, что так бывает. Чтобы свекровь – и как родная мать.
В этот момент зазвонил телефон. Дмитрий, разговаривая, прошел по коридору, и вдруг замер:
— Мам! Тебе звонили из агентства недвижимости. По поводу твоей квартиры…
Людмила Аркадьевна побледнела:
— Что… что такое?
— Покупатель нашелся. Предлагает хорошую цену. Говорят, прямо завтра готов приехать смотреть.
В комнате повисла тишина. Было слышно, как тикают часы на стене – старые, еще из той квартиры…
— Мам, — тихо сказала Таня, — вы только не думайте… Мы не гоним. Оставайтесь сколько хотите.
— Да, мам! — подхватил Дмитрий. — Можем вообще не продавать…
Но Людмила Аркадьевна вдруг расправила плечи:
— Нет, дети. Надо продавать. Нельзя… нельзя все время оглядываться назад.
— Но куда же ты? — растерялся сын.
— А я… — она помолчала. — А я, пожалуй, домик в пригороде присмотрю. Маленький, уютный. С садиком. Чтобы вам было куда на выходные приезжать.
— Бабуль! — в комнату влетела Маришка. — Правда? С настоящим садом?
— И с верандой, — кивнула Людмила Аркадьевна. — Я ведь давно мечтала. Только боялась себе признаться.
— О чем? — тихо спросила Таня.
— О новой жизни. Думала – в моем возрасте поздно начинать. А теперь вот… — она обвела взглядом родные лица. — Теперь поняла – никогда не поздно. Если есть кому поддержать.
Через неделю они все вместе поехали смотреть домик. Маленький, немного запущенный, но с большим участком и старой яблоней у крыльца.
— Тут бы беседку, — мечтательно протянула Таня. — Для работы…
— И качели! — подпрыгивала Маришка.
— И мангал, — солидно добавил Сережка.
— И пианино! — хором сказали все.
Людмила Аркадьевна смотрела на них и улыбалась. Впервые за долгое время она чувствовала себя… правильно. На своем месте.
Прошел год. В маленьком доме на окраине города теперь каждые выходные звучала музыка и детский смех. На веранде стоял большой стол, за которым собиралась вся семья. В саду зрели яблоки, а на грядках росли не только цветы, но и помидоры – Танина гордость.
А в городской квартире по вечерам было непривычно тихо. Таня часто выходила на балкон, смотрела на закат и думала о том, как удивительно устроена жизнь: иногда нужно что-то потерять, чтобы найти намного больше.
— Мам, — как-то спросила Маришка, — а почему ты грустная?
— Не грустная, — улыбнулась Таня. — Просто… по бабушке скучаю.
— Так поехали к ней! Она вчера звонила, сказала – пироги будет печь…
— Поехали, — кивнула Таня. — Знаешь… я ведь теперь поняла, почему она тогда так переживала, когда к нам переезжала.
— Почему?
— Потому что дом – это не стены. Дом – это когда тебя ждут. И любят. Просто так, ни за что…
А в маленьком домике на окраине города Людмила Аркадьевна раскладывала ноты. Скоро приедут дети, и зазвучит музыка. Та самая – которая в душе. Которая сильнее любых преград и страхов.
Потому что нет ничего важнее, чем быть рядом с теми, кто тебя любит. Даже если для этого приходится начать все сначала.
