Деньги. Деньги. Деньги. Почему всё упирается в них? Если бы их можно было, как понедельники, взять и отменить… Впрочем, как известно, были уже такие попытки. Да, деньги, конечно, зло, но жизнь без денег — зло ещё большее. Приходится как-то мириться. И всё-таки иногда меня очень удивляет, что от того, сколько у меня бумажек и монеток, зависит то, как на меня смотрят на улицах. Я как-то читала в одной книжке, что экономика народов Океании до сих пор построена на дарении. Там люди дарят друг другу раковины, бусы, кур и коров. Ты можешь подарить раковину, а тебе подарят корову или наоборот. И никто не в обиде, потому что подарками они обмениваются каждый день. Сегодня ты даришь корову, а завтра её дарят тебе. Но, как бы там ни было, всё это очень далеко, и, может быть, всё это неправда. Может быть, и нет никакой Океании.
Приходится мириться с деньгами. Обычно я с ними в дружеских отношениях, но, что же тут поделаешь, бывает, и ссоримся. В последнее время благодаря моему мужу эти ссоры стали происходить всё чаще и чаще. Я вообще-то человек мирный, конфликтовать не люблю. К тому же, с деньгами ведь не поспоришь: кричи на них не кричи, плачь не плачь, они тебя всё равно не слышат. Это, по-моему, совершенно не честно. Они тебе могут всё, а ты им почти ничего не можешь.
Особенных проблем с финансами до недавнего времени у меня не было. Работа хорошая — я начальник отдела логистики. А ещё у меня есть денежное дерево (я в эти вещи не особенно-то верю, но… немножко всё-таки верю). Мне кто-то сказал, что денежное дерево, чтобы оно работало, нельзя покупать. Оно как бы само должно найти свой путь ко мне. И оно его действительно нашло. Соседка вынесло горшок с чахлым денежным деревцем на лестничную площадку. Наверное, думала, что его час пробил. Но, когда я его приютила, оно снова ожило. Стоило ему только прийти в себя, как меня повысили, вот тогда-то я и возглавила отдел.
Живу я в своей квартире, которая мне досталась от дедушки. Грех жаловаться, одним словом. Кто бы мог подумать, что в моей жизни настанет время, когда мне придётся выпрашивать деньги. А оно всё-таки пришло, это время. Теперь мне даже вспоминать о нём противно. Спасибо моему мужу, это он всё устроил. Я не знала, что он у меня такой устроитель, такой талантливый организатор.
Мы с ним давно планировали завести детей. Я, конечно, знала, что жизнь без детей и жизнь с детьми — это две разные жизни, между ними пролегает пропасть… Только вот я и не подозревала, что я упаду в эту самую пропасть.
До тех пор, пока я работала, всё было в порядке. Игорь тоже работал, он юрист и неплохо зарабатывает. Мы были на равных, никаких претензий у нас друг к другу не было. Но стоило только мне уйти в отпуск по уходу за ребёнком, как всё изменилось.
Мне всегда казалось, что Игорь — прогрессивно мыслящий человек. Он постоянно высказывался в этом духе, он утверждал, что отношения в семье должны строиться на любви и доверии, что без уважения друг к другу далеко не уйдёшь. И так он обо всём этом говорил, как будто у него во рту не язык, а кондитерская фабрика. Так вот недавно она обанкротилась и навсегда закрылась. Не думаю, что я ещё услышу от Игоря все эти его афоризмы в духе Просвещения. Не думаю, что я вообще хоть что-нибудь ещё от него услышу.
Никогда не знаешь, в какой ситуации человек проявит себя с худшей стороны. Поэтому я боюсь перемен. Вот живёшь, живёшь с кем-нибудь и, тебе кажется, что ты его как облупленного знаешь. Но тут происходит что-нибудь такое, что твоё представление о человеке переворачивает с ног на голову и, тебе уже кажется, что этого твоего облупленного не лупили в детстве, а надо было бы.
Никогда ведь не знаешь всех особенностей и скрытых качеств своих любимых. Это как со словами в родном языке. Язык ты, конечно же, знаешь, но в нём есть тысячи и тысячи слов, которые тебе даже на глаза никогда не попадались. Вот так и с людьми. Недавно я, например, узнала, что один мой друг в детстве боялся бабочек и до сих пор их недолюбливает. При этом он очень храбрый человек, пожарный и всё такое, а вот, представьте себе, боялся бабочек.
Лучше бы и мой муж тоже кого-нибудь боялся, но он совсем страх потерял. Когда я ушла в отпуск, в нём проснулся какой-то инстинкт добытчика. Что-то первобытное в нём проснулось.
— Смотри, — говорил он, — какие макароны я тебе купил.
И таким тоном он это говорил, как будто бы не макароны, а золотые слитки домой принёс.
— Ну, — отвечаю я, — макароны как макароны, — ничего особенного.
— Нет, они особенные, — протестовал муж, — потому что их тебе купил я.
— Ах, ну раз так, то да, конечно, — соглашалась я.
— Ты хоть представляешь, сколько они стоят?
При этом, как я уже говорила, он неплохо зарабатывал, не думаю, чтобы на макароны ушла половина его зарплаты.
— Просто не представляю, Игорь, просто не представляю.
— А ты представь, я ведь всё это для тебя делаю.
Он, наверное, забыл, что я не очень-то люблю макароны. Я сварила ему всю пачку, и он тут же их съел. Видимо, «для меня» значило лишь то, что он доверяет мне их приготовление. О, как щедро с его стороны.
Кроме еды, Игорь вдруг стал переживать из-за нашей мебели. Как-то раз он сказал мне, что я неправильно сижу на диване. Понимаете? Я неправильно сижу на диване. Я его, мол, раскачиваю как-то. Так он может, сломаться. А ведь ему самому ничто не мешало прыгать на этом диване во все стороны, когда он смотрел хоккей, и так он, знаете, отчаянно прыгал, как будто бы он не смотрит, а на воротах стоит.
Даже игрушки нашего сына он стал убирать подальше от него. Скажу прямо, он отбирал игрушки у нашего сына. А всё почему? Потому что он, видите ли, может их сломать, тогда ему, Игорю, придётся покупать новые, а у него лишних денег нет.
— Всё в этом доме держится на мне, так что, будьте добры, выполняйте, пожалуйста, мои маленькие просьбы.
Если бы мы выполняли его «маленькие просьбы» нам бы пришлось в срочном порядке отказаться от дыхания, еды, воды, отопления, нам бы пришлось выехать из квартиры (из моей квартиры, на минуточку), и переселиться на улицу, потому что так дешевле. Главное, о чём стоит беспокоиться в этой жизни — это о его кошельке. Какие там озоновые дыры, какое там ультрафиолетовое излучение? Сэкономил ли Игорь лишнюю копейку — вот в чём вопрос. Как только мы начнём следовать его рекомендациям, все тут же станут счастливы, и не будет больше никаких озоновых дыр, никакого излучения. Вообще света никакого не будет. Всё, что можно отключить — отключат, потому что так дешевле. А мы будем сидеть голодные, холодные, но счастливые, где-нибудь на мусорке, будем сидеть и жевать макароны, которые он специально для меня купил.
— Хватит изображать из себя непонятно что, — говорила я ему, — ты вообще кто такой, чтобы так со мной обращаться? Граф, барон, Папа Римский?
— Я твой муж и отец твоего ребёнка, — с достоинством отвечал мне Игорь, этим всё сказано, если тебе этого недостаточно, то ты просто неблагодарная.
— Неблагодарная? А за что это я должна тебя благодарить? За то, что ты запрещаешь мне сидеть на моём диване?
— Для нас ведь обоих стараюсь, что ты прицепилась к этому дивану? Я просто думаю о нашем бюджете. Ты ведь теперь не работаешь, от тебя пользы считай никакой нет для бюджета. Так вот, ты хотя бы не порть то, что я приношу в этот дом. Уже будет неплохо.
— Ах, что же это такое драгоценное ты приносишь в дом? Изумруды? Бриллианты? Плазменные телевизоры? Где всё это? Что-то я ничего не вижу, кроме твоих распрекрасных макарон.
— А ты глаза пошире раскрой. Я… Я… — он вертел головой по сторонам и всё никак не мог найти какую-нибудь вещь, которую бы он принёс в этот дом, всё вокруг принадлежало мне, — да я, если хочешь знать… без меня ты бы совсем пропала.
—Хорошо, тогда, пожалуйста, будь добр, сделай так, чтобы я не пропала, а то мне иногда кажется, что я на грани.
— Что? На какой ещё такой грани? Ты не работаешь, целыми днями дома сидишь, чего тебе ещё надо?
— Да много чего, Игорь. Ты же знаешь, что так будет не всегда, я вернусь на работу, и всё будет по-прежнему.
— Ага, вернётся она, как же. Тебе просто понравилось сидеть у меня на шее. Ты просто поняла, где твоё настоящее место. Я что? Я разве против? Я только за, только ты, пожалуйста, выполняй свои обязанности, как следует, тогда в нашем доме будут царить мир и гармония. Не выводи меня, это, во-первых. Делай то, что я тебе скажу. И, во-вторых, хватит уже на всё подряд жаловаться, это просто нелепо.
Вот как он со мной заговорил. Вошёл в роль.
— Игорь, — пыталась объяснить ему я, — мне нужны деньги.
— Что? Какие ещё деньги? Тебе разве чего-то не хватает?
— Да, Игорь, зима на носу, мне нужна зимняя одежда?
— Ничего тебе не нужно, не выдумывай, до магазина можешь и в своём старом пальто сбегать. Кстати, не такое уж оно и старое, выглядит, совсем как новое. А по подругам нечего шастать. Жена должна сидеть дома, это нужно для равновесия…
Вот про это самое равновесие он очень любил рассуждать. Он, у нас, значит, добытчик, а я домохозяйка. Как только что-то меняется, всему миру грозит страшная опасность: может быть, и озоновые дыры появляются, и ледники таят именно потому, что жёны выходят из дома.
—Игорь, но мне холодно. Как ты не понимаешь? Твоему сыну тоже нужна одежда. А ещё у нас опять ничего нет в холодильнике, я очень хочу есть.
— Я тебе уже сказал: будешь ходить в старом пальто, несколько свитеров под него наденешь, и тепло будет. А нашему сыну ничего не нужно, ты всё придумываешь. Одежду для него я попрошу у сестры. Её дети уже давно выросли, может быть, и осталось что из старой одежды. А по поводу еды, запомни раз и навсегда: в этом доме едят тогда, когда приходит время.
— И когда же это оно, интересно, приходит?
— Когда я этого хочу… Ладно, держи, — смотрел он на меня с презрением и доставал из кармана деньги, купи там себе что-нибудь, выпросила.
Вид у него при этом был такой, словно бы он протягивал мне ключи от феррари, а на самом деле он подавал мне копеечку, совсем как нищенке. Он ждал, что я от радости танцевать буду, кланяться ему стану. Только он этого не дождался и никогда уже не дождётся.
Апофеозом его режима стала ситуация с утюгом, после которой терпеть было уже невозможно. Не понимаю, почему я раньше терпела, всё никак не могу себя за это простить. Я ему стираю, готовлю, глажу его рубашки, а он относится ко мне так, как будто бы я назойливое насекомое.
Как-то раз у нас сломался утюг. Мне-то самой он не особенно нужен, зачем? Я ведь всё равно из дома не выхожу, я послушная, верная жена. Я такая скромница, знаете? Боюсь, как бы мне не привлечь к себе внимания ненароком. Чему мне гладить-то? Пальто моё, которое, кстати, выглядит, совсем как новое? Нет, мне самой ничего не надо. Это Игорь у нас — деловой человек. Ему каждый день нужна свежая рубашка.
Но вот утюг сломался, я подхожу к Игорю и говорю: так и так, нужен новый. У тебя, наверное, нет времени, давай я зайду, куплю утюг. Называю сумму, которая мне нужна.
— Ах, утюг у тебя сломался, — запричитал Игорь, — а больше у тебя ничего не сломалось? Аккуратнее нужно было быть. Я ведь предупреждал. Или, может быть, ты специально его об стенку бросала, чтобы деньги у меня выманить? Иначе с чего бы ему ломаться? Ну ладно, ладно, что ты на меня так смотришь? Вот тебе деньги, наслаждайся, ни в чём себе не отказывай.
Тут он потянулся за кошельком и улыбнулся:
— Вот тебе 50 рублей мелочью, до зарплаты больше не проси — Заявил муж
Это стало последней каплей.
— Вон, — крикнула я ему, — убирайся вон из моей квартиры.
— Что? Как ты со мной разговариваешь?
— Я повторять не буду, — предупредила я.
В руках у меня по-прежнему был утюг, и, по-моему, Игорь просто испугался.
— Ты об этом пожалеешь. Ты тут посиди, успокойся. Я с тобой в таком состоянии разговаривать не собираюсь. Ясно тебе?
— Вон, убирайся вон. Видеть тебя больше не хочу.
И он и в самом деле ушёл. Но даже из-за двери он кричал мне, что я без него пропаду. А я без него не пропаду. С ребёнком мне поможет мама. Я уже обо всём договорилась с ней, она меня поддерживает.
Как только Игорь ушёл, мне сразу стало легче. Я обняла сына и посмотрела в окно. С деревьев падали листья, вот и у меня с души как будто бы камень упал. Скоро я выйду на работу, и всё наладится. Может быть, я и не буду так же счастлива, как жители блаженной Океании, и всё-таки я буду счастлива.
