— Снова Маша звонила, денег просила. Мы же богатые с двумя квартирами с тобой! — сказала я Олегу.
— И не говори – миллионеры! — рассмеялся муж.
Мы с Олегом были женаты уже почти двадцать лет. Это были счастливые годы, в которые мы не раз проверили нашу любовь и доверие на прочность. Но я в своем муже была уверена точно также, как он во мне. Сыну было уже почти восемнадцать, а дочке вот-вот должно было исполниться семнадцать.
Наши погодки оба пошли в отца – спокойные, уверенные в себе, рассудительные. В отличие от многих других мам, я со своими детьми, даже когда у тех был самый махровый подростковый возраст, проблем не знала. Они всегда прислушивались к моему мнению, и с ними всегда можно было договориться.
Я замуж вышла рано, желая поскорее выпорхнуть из родительского дома. Семья у меня была не самая благополучная. Мама родила меня в двадцать пять, влюбившись в мужчину, который для семьи совершенно был не годен. Но мама этого не видела, веря, что он изменится. Изменений не произошло. Не выдержав склочного характера супруги, мой отец честно сказал, что жить с ней не будет и ушел. Мне было тогда пять, и я помню его очень смутно. После расставания с мамой, в моей жизни отец больше никогда не появлялся. Мама вышла замуж повторно, и от второго брака у нее появилась на свет Маша.
С ее отцом моя родительница тоже не ужилась, семья рассыпалась, и мама осталась у разбитого корыта с двумя маленькими дочерями. Но почему-то сложилось так, что меня она интуитивно винила в потере отца, да к тому же я была похожа на него, что маму злило. А вот Машу мать обожала. Она пошла в нее саму – мягкие кудри с рыжинкой, синие глазищи в половину лица, красивые руки с тонкими длинными пальцами. Все шалости младшей завсегда сходили с рук – ее почти не ругали, а вот хвалили сверх меры. Мама всегда верила, что Машеньку ждет блестящее будущее, ведь она росла красавицей. Но как потом оказалось, одной красоты для счастья бывает мало.
По детству я не понимала, почему вся любовь достается моей младшей сестре. Думала, что если буду хорошо учиться, заниматься в кружках и приносить дипломы за свои умения, мама меня полюбит также сильно. Я старалась, как могла. И школу с золотой медалью окончила, и шить и вышивать выучилась, и в танцы семь лет отходила, и даже музыкальную школу за спиной имела.
Но чтобы я не делала, Маша затмевала меня просто тем, что она в нашей семье есть. Баловала ее и бабушка, называя, не иначе, чем «моя красавица» и «моя умница». Кто говорит, что всех детей в семьях любят одинаково, не правы. Есть все же любимчики, а есть те, кто по какой-то случайности оказался одной фамилии. Вот я была той самой случайной, и вскоре поняла, что все бессмысленно.
У меня было два пути – таить обиды на мать, искать в самой себе что же во мне не так. Или же, что куда разумнее, просто перешагнуть это темное время горечи и тревог, и пойти дальше. Сделать себя самой, выйти за пределы круга поисков любви у самых родных людей, что не готовы полюбить меня.
Я просто отпустила маму – пусть у нее будет ее Маша, а у меня буду я. Потому поступила в ВУЗ, сразу сказав матери и бабушке, что съезжаю. Маша тогда радовалась, ведь мы делили с ней одну комнату на двоих. Когда я переехала на съемную квартиру, сестра осталась одна, полноправной владычицей нашей спаленки.
Единственным человеком в семье, кто видел во мне что-то большее, чем досадное недоразумение, была моя тетя. Сестра матери, тетя Катя была одинокой. Замуж она так и не вышла, не встретив подходящего человека, детей не имела. Держала двух серых толстеньких котов и обожала меня.
Именно от нее я получала подарки на День Рождения, с ней ездила в санаторий в Ессентуки, с ней могла поговорить вечерами по душам за чашкой чая. Когда подросла, нередко и жила у тети Кати пару недель, чтобы дома не слушать упреки матери и придирки сестрицы.
На последнем курсе университета я встретила Олега. Он сделал мне предложение как раз накануне защиты диплома, и я согласилась, с условием, что сперва сдам экзамены и защищу диплом. После мы тихо расписались в ближайшем уютном ЗАГСе. Мать и сестра на свадьбу не пришли, была только тетя Катя. Она подарила нам внушительную сумму денег, и плакала от счастья, что я, наконец, обрела свое счастье.
Мы несколько месяцев пожили с Олегом на съемной квартире, а после взяли новую общую под заем от банка. Просторная трёхкомнатная стала для нас домом, который мы с мужем с любовью обставляли. Муж сам делал мебель, я шила постельное, полотенца, шторы, вязала очаровательные пестрые коврики. Оборудовали детскую, хотя о пополнении пока только задумывались в будущем. Но лучше все готовить сразу, чтоб потом не переделывать.
Гриша родился в студеном феврале. Когда мне подали в руки красный пищащий комочек, мне показалось, что время остановилось. Были только крошечные цепкие пальчики, держащие меня за палец, были большие по-детски синие глаза.
Дочь родилась через год – на день позже брата в феврале. Аленка была худенькой, очень спокойной и смотрела на меня словно из другого мира.
Олег обожал обоих своих детей. Когда подросли, брал на рыбалку, в лес, баловал обоих. Я налюбоваться на моих родных не могла, и часто, заглядывая себе в душу, спрашивала, кого я люблю больше – дочь или сына? Ответа во мне не было – оба для меня с первой встречи стали ценны настолько, что жизни без них я не представляла.
А потом ушла тетя Катя. Тихо ушла, не жалуясь на здоровье, никого не потревожив. Это была потеря. Я горевала долго, пока мне не позвонил нотариус, пригласив на оглашение завещания Екатерины Петровны Макаровой. Оказалось, что свою двухкомнатную квартиру моя дорогая одинокая тетя Катя оставила мне. Мы на тот момент с мужем уже почти расплатились за свою трешку, но подарок тети пришелся все равно кстати. Мы с мужем привели квартиру в порядок, стали сдавать, рассчитывая, что, когда наши дети подрастут, наследство перейдет к ним.
Когда тети Кати не стало, и мать с сестрой узнали, что квартиру она отписала мне, то сразу налетели требовать свою долю. Сестра на тот момент была беременна, вот-вот собиралась выйти замуж. Мы тогда поссорились, долго не общались. После я узнала, что Машу бросил ее кавалер вместе с маленьким сынишкой, и теперь она живет у матери и растит ребенка одна. Мне было жаль ее по-человечески, но не более того.
Маша всегда была влюбчивой, а на красоту ее охотников было много. Так что удивляться случившемуся я не стала. И помощь предлагать не спешила. Маша пришла на поклон сама. Просила денег на аренду жилья, так как с матерью ей с малышом тесно. Я не смогла отказать, и просьбы стали регулярными – на молоко, на одежду маленькому, на продукты. При этом Маша не отказывала себе в походах на маникюр, педикюр, стриглась в дорогой парикмахерской. Лавочка щедрости с моей стороны прикрылась, когда сестра явилась ко мне в новенькой дорогущей дубленке.
— А на какие деньги бы купила себе дубленку? — спросила я.
— Ну, я немного подкопила, да и мама помогла.
— Или я давала тебе на аренду жилья, а ты осталась жить с матерью, махнув деньги на зимнее. — злясь, констатировала я. — Больше помочь тебе не проси, не помогу. Обнаглела уже совсем.
Сестра тогда надулась. Она и правда все жила с матерью, и не думая съезжать. Сына уже пристроила в садик, сама вышла на работу учителем истории на половину ставки. Получала копейки, но больше часов не брала – говорила, что итак очень устает. Меня это тоже очень злило.
Мы с Олегом оба были трудолюбивыми людьми. Он работал в небольшой, но успешной фирме по производству корпусной мебели, я в туристическом агентстве. Мы с мужем всегда использовали все средства для заработка – оставались сверх графика, хватались за шабашки. Маша же предпочитала сидеть ровно и ждать, пока с облака свалится чемодан с деньгами. Тот никак не сваливался, но надежда в моей сестре жила неистребимо.
Последнее время ко мне зачастили мать с сестрой. Маша ничего не просила, а приходила под предлогом пообщаться, приводила племянника. Ванька был очаровательным бутусом, которому вот-вот стукнет два. С ним с удовольствием возились Гриша и Аленка. Я не обольщалась, что у женской половины моей семьи проснулись ко мне теплые чувства, и вскоре подозрения мои подтвердились.
— В твоей наследственной квартире теперь будет жить твоя сестра бесплатно — Заявила мне мама
— С чего бы вдруг? Эта квартира была мне завещана тетей Катей. Она перейдет Грише и Алене, когда те станут совершеннолетними. Я не обязана помогать Маше. — безапелляционно заявила я родне.
— Ты неблагодарная! Я тебя растила, я ночами с тобой не спала, а ты сестре помочь не хочешь! Да у вас денег горы с Олегом! А Маша одна совсем с маленьким ребенком на руках. Совести у тебя нет, Ирина! — мать вскочила с табурета так, что тот с грохотом упал.
Маша облила меня холодным презрительным взглядом, взяла Ваню и ушла вслед за вылетевшей из моего дома матерью. Я вздохнула, и с горечью подумала, что в гости мои родственнички могли прийти только с недобрыми намереньями.
Несколько дней спустя мне позвонила Дарья. Это была моя квартиросъемщица. Они жили в тетиной наследственной квартире уже пять лет, почти сразу, как я вступила в права. Дарья с Геннадием были на десять лет младше нас с Олегом, поженились недавно, был маленький ребенок. Мне нравилось, что квартиру они поддерживают в идеальной чистоте, аренду платят всегда исправно.
—Ирина, здравствуйте! — голос Даши звучал встревоженно, она чуть не плакала, — Тут какая-то женщина разборки устраивает, выгоняет нас из квартиры.
— Что за женщина? — насторожилась я.
— Ее зовут Мария, она с чемоданами и двухлетним мальчиком. Говорит, что эту квартиру вы ей отдали с сыном. Что нам делать, Ирина?
— Вызывайте правоохранителей, я сейчас приеду. — сбросив звонок, вскочила с постели. Субботнее утро обещало быть совсем не добрым.
В кухне взбивал яйца с молоком на омлет Олег. Он обернулся, улыбнувшись, но увидев меня, сразу понял, что что-то стряслось. Вкусно пахло кофе, и я подошла к турке, плеснув себе половину кружки ароматного напитка. Добавив сахар, торопливыми глотками выпила, окончательно просыпаясь.
— Поехали со мной к квартирантам. Там Мария их выселяет со скандалом. — попросила мужа я.
Олег кивнул:
— Конечно.
К моменту, когда мы приехали к Геннадию и Дарье, правоохранители были уже на месте.
— Пошла вон отсюда! — сразу заявила я сестре.
— Ты меня не посмеешь выгнать! — кричала Маша.
— Я? Да я уже посмела. Видишь этих двух очаровательных мужчин в форме. Если не уйдешь, то с тобой говорить будут они, а не мы с Олегом, поняла меня?
Бледная от злости Маша развернулась на каблуках, и, схватив за руку перепуганного сына, пошла прочь. Я поблагодарила людей на службе, извинилась и успокоила Дашу.
— Мы просто вообще не поняли, кто она и почему так по-хозяйски себя ведет! — рассказывала молодая женщина, — Гена дома был, он с ней остался разговаривать, а я посмешила вам позвонить. Ведь мы столько лет у вас снимаем эту квартиру.
— Все уже закончилось, больше моя сестра вас не побеспокоит, уверяю. — ободряюще улыбнулась я.
Домой мы вернулись совершенно вымотанные. Я заварила себе еще кофе, и медленно пила его, посматривая на большой бутерброд с колбасой, который сделал мне Олег. В этот момент раздался звонок сотового. На экране телефона высветилось фото моей матери.
— Как ты смела Машу с Ваней выставить на улицу? — кричала мать. — Вся в своего папашу, который нас бросил!
Дальше слушать я не стала, сбросила вызов, взяла-таки бутерброд.
— Я очень тобой горжусь! — сказал мне муж.
Я тоже собой гордилась. Что смогла вырасти такой, какой выросла в этой семье, где меня никто не любил, кроме тети Кати.
Мать после того случая больше не звонила и не писала, видимо, решив окончательно вычеркнуть неблагодарную старшую дочь из своей жизни. Сестра тоже исчезла с радаров, что меня полностью устраивало.
Мы с размахом отпраздновали совершеннолетие сына. Он сказал, что переберется в тетину квартиру только когда и Алена поступит, чтобы вместе было веселее. Я в очередной раз порадовалась, какие разумные и дружные растут у меня дети. И обоих их я любила, люблю, и всегда буду любить одинаково сильно.
