«Смеющийся взгляд. На губах играет улыбка. Если бы не бритые волосы, не номер на груди, не одежда заключенной…то невозможно было бы поверить, что эти снимки сделаны в одном из самых страшных мест на Земле — лагере смерти Аушвиц», — так начала историю своего расследования французская журналистка Стефани Труйяр. Она писала о Лизетте — девушке, которая посмела улыбаться.
14 июля 1942 года — в день национального праздника — девушка по имени Мари-Луиза Мору возложила цветы к монументу, воздвигнутому в 1922 году в память о тех, кто погиб за Францию. Речь шла не о грандиозном мемориале — каком-нибудь значимом символе сопротивления и борьбы за свободу, нет, о небольшом памятнике в крохотном бретонском городке Порт-Луи, поставленном как дань уважения местным уроженцам, погибшим во время Первой мировой войны.
К тому времени как Лизетта пришла к монументу в значимый для французов день, страна уже два года как пала, сдавшись фашистской Германии: еще 14 июня 1940 года был отдан Париж, неделей позже — подписан акт о капитуляции. Большая часть Франции оказалась оккупирована Германией, меньшая — находилась в распоряжении правительства маршала Анри Филиппа Петена, активно сотрудничавшего с нацистами. И там, и там шла активная борьба с Сопротивлением, которое по мере сил и возможностей противодействовало «властям».
Одной из главных проблем сопротивляющихся — наряду с отсутствием оружия и опыта — были доносы. Тысячи простых людей докладывали друг на друга: тому, сколь легко французы были готовы предать ближнего своего удивлялись даже немцы. Герман Тиклер, офицер Абвера, заявлял: Германии, согласно расчетам, требовалось 32 000 информаторов, чтобы пресечь инакомыслие и подавить протесты, но еще осенью 1940 года число набранных осведомителей было превышено.
Оттого и неудивительно, что именно донос стал причиной вызова Лизетты в комендатуру…
Казалось, биография Мари-Луизы не содержала ничего опасного. Она родилась 27 июля 1925 года в семье рабочего и торговки рыбой. Позже у Жозефа Мору и его жены Сюзанны появилось еще двое детей, и Лизетта, как старшая, заботилась о них. Окончив школу, она получила аттестат швеи, что давало возможность хорошо устроиться. Но началась война, заказы становились все реже, и, чтобы немного заработать, девушка устроилась на консервный завод. Так, в нескольких строках, можно было описать ее жизнь.
Однако сухая информация не могла передать ни смешливый и озорной характер Лизетты, ни ее увлечения — вместе с братьями она выросла на рассказах о храбром деде, погибшем на Марне во время Первой мировой войны. Оккупацией Франции Мари-Луиза была возмущена безмерно. Ходили слухи, что вместе с друзьями она распространяла антифашистские листовки…и даже вошла в состав местной ячейки Сопротивления. Предположения эти возникли не на пустом месте: слишком дерзко вела себя девушка.
В июне 1942 года некая мадемуазель Г., коллега Мари-Луизы по цеху, узнала: та записывает имена всех, кто сотрудничает с оккупантами. Г. сказала об этом матери, работающей на немецкой таможне в Порт-Луи. Та, в свою очередь, поделилась с кем-то из знакомых немцев…над головой Лизетты стали сгущаться тучи. К списку ее прегрешений вскоре добавились и злополучные цветы, и обрывки витавших вокруг нее сплетен. Так или иначе, но после допроса в комендатуре она не вернулась домой.
Мари-Луиза Мору была отправлена в концентрационный лагерь Руалье под Париж: туда, где содержались «вражеские элементы», арестованные за действия против нацистской Германии и ее армии, а также за «угрозу порядку и безопасности». Зарегистрированная под номером 1332, она не единственная в тот день прошла через ворота лагеря: Анна Жакка из Сопротивления, участвовавшая в организации побегов заключенных, и юная бретонка Роза Флох, которую фельджандарм застал рисующей символ победы на стене школы, тоже прошли этот путь.
В бараках лагеря Руалье уже содержались сотни других женщин и мужчин: коммунисты, бойцы Сопротивления, евреи и русские мигранты, некогда бежавшие во Францию от революции. Среди тех, кто известен нам, был там, например, Владимир Красинский, сын балерины Матильды Кшесинской, которая, по слухам, ради его освобождения добилась встречи с начальником гестапо Генрихом Мюллером. Однако подобные родственники, имевшие нужные связи, были не у всех. Не было их и у Лизетты: из пересылочного лагеря она попала в один из «поездов смерти», шедших туда, откуда мало кто вернулся.
26 января 1943 года Лизетта прибыла в пункт назначения — Освенцим-Биркенау. В этот лагерь, считающийся «еврейским», было отправлено только два конвоя с сопротивленцами из Франции, которых традиционно распределяли по тюрьмам или вывозили в Равенсбрюк, где шанс выжить был значительно выше. Считается, что причиной такой немилости немецкого командования стала усиливающаяся активность французских борцов за свободу: Германия решила бороться с ними жестче.
3 февраля 1943 года была сделана фотография Лизетты, уже прошедшей кругами местного ада: заключенным наголо брили головы, на левом предплечье выкалывали номер — 31 825 у Мари-Луизы, — конфисковали личные вещи, выдавали одинаковые робы. Тяжелые условия и свирепствовавшие болезни сделали дело раньше, чем палачи Освенцима: в конце марта 1943 года семнадцатилетней девушки, улыбавшейся своим убийцам не стало. Погибли в лагере и ее соратницы — и храбрая Анна Жакка, и дерзкая Роза Флох.
После войны дело Мари-Луизы Мору было поднято: и мадемуазель Г. и ее мать были признаны виновными в том, что во время войны поддерживали отношения с агентами Германии, сообщая немецким властям факты, которые могли мотивировать противника к репрессивным действиям. Женщины были приговорены к трем годам лишения свободы.
