— Да ты вообще слышишь, что я тебе говорю? — голос Оли дрожал от возмущения, а её глаза метали молнии. — Мне надоело, что я не могу спокойно попить чай на кухне, потому что там вечно кто-то шастает! Мне надоело, что в ванной висит бесконечное количество полотенец, и все они чужие! И главное — ты молчишь! Сколько я должна ещё терпеть, Лёш?
— Оля, успокойся, — Лёша вздохнул, растерянно оглядывая узкую гостиную, где они привыкли проводить вечера вдвоём. Но теперь за диваном стояли две большие сумки, а под столом лежали аккуратно сложенные коробки. — Я не понимаю, как так получилось. Я не предлагал им остаться навсегда…
— Ага, только пока не поступят в институт, пока не найдут работу, пока не найдут нормальную квартиру, да? — воскликнула Оля. — Тут не гостиница, дорогой! Так что пусть твои братцы пакуют чемоданы и возвращаются, откуда приехали!
Она замолчала на секунду, боясь, что выйдет из себя ещё больше. Лёша поспешил возразить:
— Оль, они всего третью неделю живут с нами. Ты сама знаешь, почему: им надо готовиться к экзаменам, да и в незнакомом городе нужна помощь. А я их старший брат. Мы ведь можем им помочь?
— Помочь чем? — Оля в сердцах стукнула кулаком по подлокотнику дивана. — Тем, что я не сплю нормально, потому что они до ночи учат что-то вслух? Тем, что у меня нет возможности провести вечер одной, если захочется? Они хорошие мальчики, не спорю. Но мне эта обстановка общаги надоела!
Она резко встала и отправилась на кухню, оставив мужа одного.
А ведь всего каких-то полгода назад Оля и Лёша казались самой счастливой парой на свете. Квартира, в которой они жили, была свадебным подарком от родителей Оли — двухкомнатная, да ещё и возле метро. Пусть не самая просторная, зато своя и в хорошем районе.
Оля была невероятно горда этим фактом, иногда, правда, слишком явно подчёркивая, что именно её родители — Владимир Петрович и Людмила Викторовна — так постарались. Лёша изначально отшучивался, ему не нравилось ощущать себя «прихлебателем», но в целом всё было мирно.
Он был искренне благодарен тестю и тёще за поддержку, тем более что знал, что своих накоплений у него пока нет, чтобы купить что-то в Москве.
— Лёш, — говорила Оля месяц назад, с нескрываемым удовольствием разглядывая свежие обои, — скажи же, как красиво? Это, кстати, мама с папой мастера хорошего порекомендовали. Видишь, как всё аккуратно сделала?
— Да, замечательно, — улыбался Лёша и старался не показывать, что его слегка задевает «это всё — благодаря моим родителям». Он искренне любил Олю и старался не обращать внимания на такие её «шпильки».
Но вскоре всё пошло наперекосяк, когда в конце июня к ним приехали Женя и Слава, младшие братья Лёши, близнецы. Парни после школы работали в родном городе, копили деньги на переезд и поступление.
Когда пришло время подавать документы, Лёша предложил: «Да поживите у нас, чего вам в общежитиях ютиться или снимать клоповник?» Оля тогда с улыбкой отмахнулась: «Да пожалуйста! Две недели выдержим». И первые дни действительно проходили мирно: братья вставали рано, сразу спрашивали:
— Ольга, может, вам помочь с готовкой? Или со стиркой?
— Да нет, ребят, всё нормально, — вежливо отвечала она, стараясь не показать внутренней досады, — спасибо, я сама справлюсь.
Но её раздражало, что парни слишком тихо перемещаются по квартире, как будто боятся стукнуть дверью. Непонятно почему, но это казалось ей чуть ли не упрёком в её «слишком семейном» порядке. Более того, их привычка сортировать мусор — «для макулатуры» и «для пластика» — вызывала у Оли ощущение, будто её учат жить.
Однажды ночью она поймала Славу на кухне, когда он ел бутерброд, стараясь не шуметь:
— Ты чего это бродишь, как призрак? — не сдержала она раздражения.
— Извините, Ольга, — Слава смутился, — просто кушать захотелось, целый день по вузам бегали. Я стараюсь потише…
— Ешь, конечно, — сказала Оля, сделав над собой усилие говорить спокойнее. Но внутри у неё будто щёлкнуло: «Это же моя кухня, мне некомфортно, что кто-то ходит сюда ночью».
Постепенно накапливались мелочи. То Женя или Слава задержатся в ванной, а Оле некогда сушить волосы. То они попросят показать, как пользоваться мультиваркой, когда она уже собралась смотреть сериал, и придётся вставать. И хотя братья вели себя максимально вежливо и услужливо, Оле казалось, что она уже не хозяйка своей квартиры, а вынуждена приспосабливаться к новым соседям.
Утром после очередной бессонной ночи всё и вылилось в этот крупный скандал. Оля сидела на кухне и, увидев вошедшего Лёшу, выпалила:
— Я больше так не могу! Позавчера кто-то брал мой крем. Вчера я хотела сделать маникюр, а братья твои сидели на кухне и учились, не давая мне спокойно послушать музыку! Я что, в своём доме уже элементарно расслабиться не могу?
— Оля, да они не могли твой крем трогать, — Лёша озадаченно нахмурился. — Может, просто переставили случайно, чтобы освободить место?
— Точно, — не унималась она. — Значит, пользуются, раз переставляли. Какой-то детский сад! И пока они живут здесь, мне всё не нравится! Да и квартира эта… — Она прикусила губу, но остановиться не смогла. — Если уж на то пошло, это вообще подарок моих родителей! И я не хочу, чтобы тут кто-то хозяйничал!
— Что значит — «хозяйничал»? Ребята спрашивают у тебя разрешения на каждый шаг, прежде чем что-то делать. Объясни, ты чего от них хочешь? — Лёша попытался сохранять спокойствие, но в голосе уже слышалось напряжение.
— Хочу, чтобы они съехали. Пусть найдут себе комнатушку и спокойно живут там, — твёрдо произнесла Оля. — А у нас тут не гостиница, дорогой! Так что пусть твои братцы пакуют чемоданы.
Женя и Слава всё это слышали — тонкие стены, к тому же Оля не утруждала себя понижением голоса. Они не собирались конфликтовать или обижаться — характер у них был спокойный. Но мужская гордость требовала решить вопрос.
— Лёш, — позвал Женя брата, когда тот наконец вернулся из кухни, — мы, конечно, понимаем… что не слишком удобно здесь жить все вместе. Но мы старались не мешать. Если мы причинили Оле столько неудобств, то мы уйдём.
— Да, мы вчера видели объявление: сдают комнату недалеко, — подхватил Слава. — Переедем туда, чтобы без скандалов.
— Ребят, да не переживайте вы так, — Лёша вздохнул, опустил голову, понимая, что сейчас он между молотом и наковальней: мужская солидарность и жена, которую не хочется обижать. — Понимаю, что Оля перегибает палку. Но, наверное, вы ей действительно мешаете…
— Мешаешь, когда нарочно делаешь пакости, — спокойно ответил Женя. — Мы тут за собой убираем, готовить помогаем. Если всё равно плохо, значит, дело не в нас.
С этими словами братья молча пошли в комнату и начали складывать вещи. Лёша понял, что не способен сейчас заступаться за них перед женой так, как хотел бы. Он лишь пробормотал:
— Я вас провожу. Посмотрим заодно, что там за комната и какие хозяева.
К вечеру квартира опустела. Братья уехали, поблагодарив за гостеприимство (хоть его-то Оля особо и не проявляла) и извинились, что невольно стали причиной ссор. Оля выглядела довольной, но при этом чем-то обеспокоенной. Может, понимала, что Лёша теперь ходит мрачнее тучи?
— Ну что, мы снова вдвоём, — начала она примиряющим тоном, бросая взгляд на опустевший коридор. — Я, конечно, не хотела никого обидеть, но согласись, это было уже перебором. Вдвоём-то проще?
— Да, проще, — коротко ответил Лёша. Он отвернулся к окну, чтобы она не увидела раздражение в его глазах.
— Ты что, злишься? — спросила Оля, чуть погладив его по плечу. — Извини, если накричала. Просто это моя квартира… ну, то есть та, которую мне родители подарили. Я хочу, чтобы в ней был уют.
— Это **наша** квартира, — впервые Лёша повысил голос. — Или ты хочешь мне напомнить, что я тоже тут как гость?
— Я же не так сказала! — возразила Оля, почувствовав что-то недоброе в его тоне. — Почему ты передёргиваешь?
— Потому что мне надоело, что каждый раз ты уточняешь: «Это квартира от моих родителей». А братьев моих выгнала без зазрения совести. И после этого, прости, Оля, жить, как прежде, я не смогу.
— Ну, мы же помиримся? — спросила она тихо, уже понимая, что ситуация изменилась слишком резко.
Лёша посмотрел на жену, которая вдруг потеряла всю свою уверенность, и тяжело вздохнул:
— Я не знаю, как у нас дальше всё будет. Понимаешь, не хочу я всю жизнь быть в долгу у твоих родителей. И не хочу жить рядом с человеком, который считает меня нахлебником. Это очень обидно.
Оля растерянно прикусила губу и только сейчас поняла, что обоюдно накопившаяся обида так просто не рассосётся. Вдруг она почувствовала, что ей действительно страшно от мысли, что муж может уйти. И вот эта тревога была неожиданной, словно вторглась в её сердце, как когда-то братья мужа ворвались в её домашний уклад. Только теперь всё было куда серьёзнее.
— Лёш, подожди, — почти прошептала она. — Я не хотела…
Он вышел из комнаты, не ответив. Стук входной двери был тихим, но прозвучал словно гром. Оля осталась стоять посреди гостиной, глядя на аккуратно разложенные журналы на столе. В квартире наконец-то было тихо и просторно. Но почему-то эта тишина показалась ей гулкой и холодной.
Вечером она долго сидела на подоконнике, обхватив колени руками, и прислушивалась к звукам за дверью: не вернулся ли муж? Но тишина будто издевалась, напоминая, что с её стороны прозвучало слишком много упрёков. И что даже самые воспитанные люди, каким был её муж, иногда доходят до точки, после которой прощать не хотят.
Лёша вернулся вечером. Усталый, с потухшим взглядом. Наверное, первое, что сделал, — набрал по телефону братьев. Сразу пошёл на балкон говорить, чтобы Оля не слышала. Но в щель двери всё равно доносилось:
— Прости, брат, что не защитил вас… Да, знаю. Сам дурак… Нет, я не знаю, что дальше будет, я устал. Ладно, потом обсудим.
Когда он вошёл обратно в квартиру, Оля тихо спросила:
— Лёш, ты что решил?
— Не знаю, Оля. Я люблю тебя, но так жить не могу. Как будто всё добро, которое есть, превращается в мелкие уколы. Ты ведь и ко мне относишься, получается, как к квартиранту?
Она несколько секунд смотрела в пол, а потом набралась решимости:
— Лёш, давай попробуем всё изменить. Мне страшно, что ты уйдёшь. Прости меня, если сможешь. Я… просто боюсь потерять контроль над своей жизнью. Мне кажется, меня все хотят чему-то учить, а я… я сама ещё не умею быть настоящей хозяйкой и женой. Прости, что на твоих братьях сорвалась. Не знаю, как буду налаживать отношения с ними. Но хочу попробовать.
Он молчал несколько мгновений. Потом снова опустил глаза:
— Давай дадим друг другу время. Я пока поживу пару дней у друга. Мне надо всё обдумать. Тебе тоже.
— Да, конечно, — голос Оли дрожал. — Лёш, ты только… не пропадай, хорошо?
Он лишь кивнул, собрал рюкзак, и аккуратно закрыл за собой дверь. И опять в этой, казалось бы, свободной, тихой квартире стало по-настоящему одиноко.
