— Если думаешь, что я до сих пор та маленькая девочка, которой можно командовать, ты сильно ошибаешься, — Анна стояла посреди гостиной, чувствуя, как дрожит каждая клеточка тела. — Те времена, когда я на всё соглашалась и молча глотала обиды, прошли.
— Аня, да ты в своем уме? — Максим побагровел от злости. — Я только вчера с мамой говорил, и всё было хорошо!
— Конечно, всё было хорошо! — горько усмехнулась Анна. — Вам всем удобно, когда я молчу, ничего не прошу, не требую, на всё согласна. Но хоть раз кто-нибудь из вас подумал обо мне? Почему я должна всю жизнь жить с родителями или снимать квартиру, имея собственное жильё?
Шесть лет назад, когда не стало бабушки Тамары, никто не ожидал такого поворота событий. Завещание стало громом среди ясного неба: двухкомнатная квартира в центре города отходила младшей внучке, двенадцатилетней Ане.
Максим тогда служил в армии. Узнав новость, он устроил настоящий скандал по телефону:
— Мам, вы что, серьёзно? Эта малявка даже не понимает, что с этой квартирой делать! А мне жениться скоро, мы с Любой уже всё решили!
— Сынок, я сама в шоке, — причитала мать. — Не ожидала от мамы такого. Как она могла оставить тебя без наследства?
С того дня жизнь Анны превратилась в настоящий ад. Каждый семейный ужин, каждый разговор на кухне сводился к одному — квартире.
— Анечка, милая, — начинала мать, поглаживая дочь по голове. — Ты же понимаешь, что брату квартира нужнее? У него семья будет, дети. А ты ещё маленькая…
— Да, мам, — тихо отвечала Анна, глотая слёзы.
Отец действовал иначе. Он просто делал вид, что никакого завещания не существует:
— Вот вернется Максим из армии, женится на Любе, будут жить в бабушкиной квартире. А ты, Анька, учись пока, о квартире рано думать.
В школе Анна стала совсем замкнутой. Единственной отдушиной были разговоры с подругой Светой.
— Представляешь, — шептала она на перемене, — вчера опять целый вечер меня убеждали, что я должна отдать квартиру Максиму. Мама плакала, говорила, что я бессердечная, что не думаю о брате…
— А ты что?
— А что я? Молчу. Боюсь с ними спорить. Но внутри всё кипит!
Когда Максим вернулся из армии, сразу же сыграли свадьбу с Любой. И, конечно же, молодожёны тут же въехали в бабушкину квартиру. Анну никто даже не спросил — ведь она была «ещё маленькая».
Годы шли. У Максима и Любы родился сын, потом дочь. А Анна продолжала жить с родителями, каждый день чувствуя себя пленницей в собственной семье.
— Тебе и так хорошо живётся, — говорила мать. — Ни за что платить не надо, еда всегда на столе. А Максиму тяжело, у него дети, ипотеку не потянут…
Анна молчала, но внутри неё росло сопротивление. Она устроилась на работу, поступила на заочное отделение университета. Копила деньги, готовясь к решительному шагу.
За неделю до её восемнадцатилетия мать снова завела привычный разговор:
— Доченька, нам надо серьёзно поговорить. Максим волнуется…
— О чём волнуется? — Анна подняла глаза от книги.
— Ну как же… Ты скоро совершеннолетняя. Надо бы документы на квартиру оформить на брата. Он же там уже обжился, дети привыкли…
— Нет, — это короткое слово прозвучало как гром.
— Что значит «нет»? — мать побледнела.
— То и значит. Квартира моя, и я буду там жить.
— Да как ты можешь! — в комнату влетел отец. — После всего, что мы для тебя сделали! Неблагодарная девчонка!
— А что вы для меня сделали? — Анна встала. — Шесть лет давили, убеждали отдать моё имущество брату. Шесть лет я слышала, какая я плохая дочь, раз не хочу отдать квартиру. Хватит!
В день совершеннолетия Анна первым делом отправилась к нотариусу. Получив документы, позвонила брату:
— Максим, слушай внимательно. Даю тебе месяц на то, чтобы съехать.
— Ты что, совсем обнаглела? — заорал он в трубку. — У меня дети! Люба беременна третьим! Куда нам идти?
— Это уже не моя проблема. Шесть лет ты жил в моей квартире бесплатно. Хватит. Надо было головой думать, а не плодиться в чужом доме как кролики…
Через полчаса в родительской квартире разразился настоящий скандал. Прибежала зарёванная Люба с детьми, примчался разъярённый Максим.
— Ты эгоистка! — кричала мать. — Как ты можешь выгонять родного брата на улицу!
— Да, я эгоистка, — спокойно ответила Анна. — Потому что впервые в жизни думаю о себе, а не о Максиме.
Родители пытались давить, угрожать, плакать. Но Анна стояла на своём. Она больше не была той запуганной девочкой, которой можно помыкать.
Но судьба приготовила неожиданный поворот. За три дня до назначенного срока выселения вечером раздался телефонный звонок. Анна как раз заканчивала просматривать документы на квартиру, когда экран телефона высветил имя невестки.
— Аня… — голос Любы срывался от рыданий. — Максим в реанимации! Авария… грузовик на полном ходу… Врачи говорят, шансов почти нет…
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. В памяти молнией пронеслись все ссоры, обиды, злые слова. Как бы она ни злилась на брата, мысль о том, что он может не выжить, была невыносимой.
— Где вы сейчас? В какой больнице? — её голос звучал глухо, будто чужой.
— В первой городской… — Люба всхлипывала. — Я не знаю, что делать… Дети дома с соседкой, я не могу их сюда… В животе всё сжимается, боюсь, как бы не началось раньше времени…
— Сиди там, я сейчас приеду.
В больнице творился настоящий кошмар. Люба, бледная, с огромным животом, металась по коридору, хватаясь то за стену, то за спинки больничных кресел. Родители уже были там — мать сидела, уткнувшись в носовой платок, отец стоял на улице и икурил одну сигарету за другой, впервые в жизни выглядя по-настоящему старым.
— Что случилось? — Анна схватила отца за рукав.
— Грузовик выскочил на красный… — отец глубоко затянулся. — Максим не успел затормозить… Машина всмятку…
К ним вышел хирург — усталый мужчина с седыми висками. Его слова били как пощёчины:
— Множественные переломы… состояние критическое… Сделали всё возможное, теперь только ждать. И молиться.
— Я должна позвонить соседке, проверить детей, — засуетилась Люба, но тут же согнулась от боли. — Ай…
— Тебе нельзя волноваться, — Анна подхватила её под руку. — Сейчас вызовем такси, поедешь домой. Я останусь здесь.
— Но как же…
— Никаких «но». У тебя третий ребёнок скоро родится. Нечего тут изображать героиню.
Всю ночь Анна провела в больничном коридоре. Сидела на жёстком стуле, вглядываясь в мутное окно, за которым серел рассвет. Вспоминала детство: как Максим защищал её от хулиганов во дворе, как учил кататься на велосипеде, как гордился её пятёрками в школе… Когда всё пошло не так? Когда деньги и жильё стали важнее родственных чувств?
Перед глазами вставали картины прошлого. Вот они с братом строят снежную крепость, а отец фотографирует их на новенький «Зенит». Вот Максим помогает ей решать задачки по геометрии, терпеливо объясняя теоремы. Вот они вместе готовят сюрприз на мамин день рождения — неумело пекут торт, перемазавшись в муке…
А потом что-то сломалось.
Максим вырос, поступил в институт, стал отдаляться. Всё чаще пропадал с друзьями, всё реже заходил к бабушке.
Деньги, карьера, статус — эти слова появлялись в его речи всё чаще. А потом была армия, свадьба и эта злосчастная квартира, которая встала между ними как бетонная стена.
Утром Анна приняла решение. Дождавшись, когда Люба снова приедет в больницу, она отвела невестку в сторону:
— Послушай меня внимательно. Вы остаётесь в квартире. С детьми тоже помогу, Все поможем
— Правда? — невестка смотрела на эту маленькую восемнадцатилетнюю девочку опухшими от слёз глазами. — После всего, что мы…
— Хватит, — оборвала её Анна. — Сейчас главное — чтобы Максим выжил.
Следующие три месяца превратились в бесконечный марафон. Анна разрывалась между работой, больницей и помощью Любе с детьми. Бегала по врачам, добывала дорогие лекарства, сидела ночами у постели брата. Все свои сбережения, отложенные на ремонт, пустила на лечение.
— Зря ты это всё, — говорила мать. — Мы бы справились как-нибудь…
— Мам, перестань, — отмахивалась Анна. — Лучше скажи, как там Артёмка в школе? Опять с математикой проблемы?
Она помогала племяннику с уроками, водила маленькую Сонечку в садик, готовила еды побольше, чтобы Любе не пришлось стоять у плиты. Из-за стресса врачи ставили ей угрозу и настояли на строгом постельном режиме.
Когда Максим наконец пришёл в себя, первое, что он сказал сестре:
— Прости меня, Анька… Я был редким…
— Все, — она вытирала слёзы. — Главное, что ты жив.
— Нет, правда… — он попытался приподняться на кровати. — Все эти годы… Я думал только о себе. О своих желаниях, своих планах. А ты…
— Я сказала, все. Помолчи. Тебе нельзя волноваться.
Реабилитация затянулась на полгода. За это время у Максима и Любы родилась дочь. Девочка появлялась на свет тяжело — сказалось нервное напряжение последних месяцев. Аня не отходила от невестки, помогая с новорождённой.
— Давайте назовём её Тамарой, — предложила она, глядя на крошечное личико племянницы. — В честь бабушки.
— Я как раз об этом думала, — улыбнулась Люба. — Она бы порадовалась.
Максим медленно шёл на поправку. Заново учился ходить, превозмогая боль на каждом шагу. Но что-то в нём изменилось — словно все произошедшее смыло ту наносную шелуху, оставив настоящего, живого человека.
— Знаешь, — сказал он как-то сестре, когда они сидели в больничном саду, — я многое понял за это время. Деньги, квартиры — всё это ерунда по сравнению с семьёй. Помнишь, как мы в детстве мечтали? Я хотел стать космонавтом, ты — балериной…
— Только не начинай разводить сопли, — усмехнулась Анна. — Лучше думай, как карьеру поднимать. У тебя теперь трое детей.
— Да я уже придумал. Знакомый предлагает место в строительной компании. Говорит, перспективы хорошие.
Через год Максим действительно устроился на новую работу. Начал с рядовой должности, но быстро пошёл на повышение. А ещё через полгода они взяли ипотеку и добавив маткапитал купили трёхкомнатную квартиру в соседнем районе.
— Съезжаем через неделю, — сообщил он сестре. — Хватит сидеть у тебя на шее.
— Можете не торопиться, — пожала плечами Анна. — Мне не к спеху.
— Нет уж, — твёрдо сказал Максим. — Пора и тебе своей жизнью пожить.
В день переезда вся семья собралась помогать. Отец руководил грузчиками, мать упаковывала посуду, дети носились по пустым комнатам, проверяя эхо. Анна застала Максима в детской — он стоял, разглядывая следы от карандаша на стене.
— Это Артёмка нарисовал, когда ему три года было, — сказал он задумчиво. — Я тогда так разозлился… А сейчас смотрю и думаю — какая ерунда. Главное, что дети растут здоровыми.
Когда они переехали, Анна наконец смогла обустроить квартиру по своему вкусу.
Но теперь это не было местом раздора — скорее, точкой притяжения для всей семьи. Дети часто приезжали к тёте в гости, Люба заходила поболтать за чашкой чая, а семейные праздники отмечали по очереди: то у Ани, то у Максима.
— Всё-таки бабушка была мудрой женщиной, — сказала как-то мать, глядя, как Максим с детьми помогает Анне клеить обои в гостиной. — Она знала, что рано или поздно вы повзрослеете и поймёте главное.
— И что же главное? — спросила Анна, разглаживая очередной кусок обоев.
— То, что настоящая семья — это не борьба за имущество. Это умение признавать свои ошибки и прощать чужие.
Анна промолчала.
Она думала о том, что иногда нужно пройти через боль и обиды, чтобы понять простую истину: родные люди остаются родными, даже если мы не всегда поступаем правильно. А старая квартира в центре города стала не яблоком раздора, а местом, где эта истина наконец-то дошла до всех членов семьи.
