Алиса всегда мечтала о собственной даче. Не о той, что достаётся в наследство вместе с чужими воспоминаниями и старой мебелью, а о своей — где каждый гвоздь она забьёт сама, где будет знать историю каждого дерева и каждого куста.
Участок она купила за три года до свадьбы. Тогда ещё работала в строительной компании инженером, понимала толк в материалах и не боялась физического труда. Выбирала долго: объездила десятки посёлков в радиусе ста километров от города, изучала грунт, близость к воде, соседей, транспортную доступность. Когда нашла то самое место — небольшой холм с соснами и видом на озеро, в тихом посёлке, где жили приветливые дачники, — поняла сразу: это оно.
Оформила участок на себя, взяла кредит и начала строить. Сначала фундамент заливали, потом каркас ставили. Нанимала бригаду только на самые тяжёлые работы вроде рытья котлована и заливки бетона, остальное делала сама или с друзьями по выходным. К моменту свадьбы дом уже стоял под крышей, были готовы черновые полы и окна вставлены.
Когда Алиса познакомила Олега с дачей, он был в восторге.
— Ты серьёзно всё это сама? — он обошёл веранду, заглянул в подвал, потрогал брёвна. — Я даже полку прибить толком не могу, а ты дом построила. Это же сколько труда вложено!
— Ну не совсем сама, конечно. Фундамент заливали профессионалы, каркас тоже помогали ставить. Но большую часть — да, — Алиса улыбнулась, поправляя волосы. Ей нравилось, что муж ценил её труд, видел, сколько сил она потратила.
— Это невероятно. У тебя золотые руки, правда, — Олег обнял её за плечи. — Мне бы такую решимость.
После свадьбы они стали ездить на дачу вместе. Олег помогал с грядками, таскал доски, когда расширяли веранду. Алиса видела, что ему там нравится, и это радовало. Казалось, что у них общее дело, общие планы.
Но однажды в разговоре он обмолвился:
— Мама спрашивала, можно ли ей летом у нас на даче пожить недельки две. Говорит, в городе жарко, духота, а у врачей очередь на месяц вперёд. Ей бы отдохнуть на свежем воздухе.
Алиса насторожилась. Свекровь была женщиной властной, привыкшей, что всё должно быть по её указке. Даже на свадьбе она распоряжалась, будто это был её праздник, указывала, кого сажать, что подавать, какую музыку включать.
— Олег, давай сначала спросим меня, а потом уже договариваться будем, — сказала Алиса осторожно, стараясь не показать раздражения.
— Да я же и спрашиваю! — он удивился, даже обиделся немного.
— Ты сказал, что мама спрашивала. А меня никто не спрашивал, — Алиса посмотрела ему в глаза. — Это моя дача. Я её строила. И я хочу, чтобы меня спрашивали, прежде чем приглашать гостей.
Олег нахмурился, но промолчал. Видимо, не ожидал такого ответа.
В итоге свекровь на дачу не поехала. Алиса так и не дала согласия, сославшись на то, что ещё идёт ремонт и негде разместить гостей. Но она запомнила этот разговор. Запомнила, как муж не счёл нужным спросить её мнения.
Прошло два года. Отношения с мужем стали прохладнее. Олег всё чаще задерживался на работе, всё реже предлагал съездить на дачу вместе. А когда предлагала Алиса, находил отговорки.
— Устал. Давай на следующих выходных.
— Там ещё столько работы, я не готов физически напрягаться, спина болит.
— Поезжай сама, если хочешь. Мне нужно отдохнуть дома.
Алиса и ездила. Одна. Ей нравилось работать в тишине, без чужих советов и недовольного бурчания. Она закончила баню, поставила новый забор из профнастила, разбила цветник перед домом, посадила розы и пионы.
В тот день она должна была быть в командировке в Казани. Вылет перенесли на вечер из-за технических проблем с самолётом, и Алиса решила не терять времени зря и съездить на дачу — после сильного ветра, который прошёл три дня назад, хотела проверить крышу, нет ли протечек, и заодно забрать инструменты, которые оставила в сарае.
Мужу не стала звонить и предупреждать. Зачем? Он всё равно был на работе до семи вечера, а она управится за пару часов и вернётся в город к аэропорту.
Алиса свернула на знакомую грунтовку и притормозила у ворот своего участка. Сразу заметила, что калитка приоткрыта. Странно. Она всегда, без исключений, закрывала на большой навесной замок.
Вышла из машины и пригляделась внимательнее. На дорожке были свежие следы — крупные, явно не её. И окно на веранде распахнуто настежь, хотя Алиса точно помнила, что закрывала всё перед отъездом неделю назад.
Сердце ухнуло вниз. Воры? Но какие воры оставляют окна открытыми и не закрывают за собой калитку?
Она осторожно толкнула калитку, прислушиваясь, и прошла к дому по знакомой дорожке. На крыльце стояла чужая обувь — женские комнатные тапочки в цветочек и мужские кроссовки сорок четвёртого размера. Алиса остановилась, вглядываясь в них. Тапочки показались знакомыми. Очень знакомыми.
В доме горел свет, хотя на улице было светло. Из окна кухни доносился негромкий звук — кто-то включил радио, играла какая-то старая эстрадная песня.
Алиса поднялась на крыльцо, стараясь не шуметь, и толкнула дверь. Она не была заперта. Даже не прикрыта до конца.
Первое, что она увидела, войдя в прихожую — чужие вещи. Большие дорожные сумки, картонные коробки, пакеты с продуктами. На вешалке висела куртка, которую Алиса видела раньше на свекрови не один раз.
— Что здесь происходит? — тихо сказала она вслух, ощущая, как внутри начинает закипать возмущение.
Из кухни вышла женщина в домашнем голубом халате, с большой керамической кружкой в руках. Свекровь. Галина Ивановна. Она остановилась как вкопанная, увидев Алису в дверях, и лицо её мгновенно исказилось от злости и удивления.
— Ты чего здесь делаешь?! — голос был резким, почти визгливым, обвиняющим. — Ты же должна быть в командировке! Олег говорил, что ты уехала!
Алиса медленно, очень медленно выдохнула. Значит, знала. Знала точно, когда её не будет. Знала и специально выбрала это время.
— Это мой дом, — спокойно сказала она, стараясь держать голос ровным. — Это я должна спрашивать, что вы здесь делаете без моего разрешения.
— Твой дом? — свекровь поставила кружку на ближайшую полку с грохотом и скрестила руки на груди, выпятив подбородок. — Ты забыла, что Олег — твой муж? А значит, это общая собственность. Совместно нажитое имущество! И я имею полное право находиться здесь! Ты юридически безграмотная!
— У меня есть документы, которые говорят совсем обратное, — Алиса не повысила голос, хотя хотелось закричать. — Этот дом я купила и построила до брака. На свои деньги. Он мой. Только мой. Никакого отношения к совместно нажитому он не имеет.
Галина Ивановна шагнула вперёд, плечи напряглись, глаза сузились.
— Убирайся отсюда немедленно! — закричала она, размахивая руками. — Ты не имеешь права врываться сюда без предупреждения! Я вызову полицию прямо сейчас! Ты нарушаешь границы частной собственности! Я тебя засужу!
Алиса замерла на месте. Она медленно обвела взглядом свой дом, который строила своими руками. На столе стояла посуда — явно не та, что она оставляла, чужие тарелки с цветочками. В углу на диване лежали одеяла и подушки, которых здесь никогда не было. На полках в ряд стояли банки с вареньем, соленьями, компотами — всего этого здесь точно не было.
— Вы уже живёте здесь, — констатировала Алиса, чувствуя, как напряжение нарастает. — Давно? Сколько дней прошло?
— Это не твоё дело! Совершенно не твоё! — свекровь шагнула ещё ближе, лицо покраснело от гнева. — Олег разрешил мне здесь находиться! Он сам сказал, что ты согласна! Сам привёз меня сюда позавчера!
Алиса медленно достала телефон из кармана куртки и включила запись на диктофон.
— Олег не мог разрешить то, чем он не владеет, — она говорила ровно, чётко, без лишних эмоций. — И я никому, слышите, никому не давала согласия на проживание здесь.
Галина Ивановна продолжала кричать. Она размахивала руками, требовала, чтобы Алиса немедленно покинула дом, угрожала судом, полицией, скандалом на весь посёлок.
— Ты думаешь, что можешь просто так прийти и выгнать меня отсюда?! — голос её срывался на визг, лицо побагровело. — Да я тебе устрою такое! Олег тебя к ноге прибьёт за то, что ты со мной так разговариваешь! Он тебе всю жизнь испортит! Ты пожалеешь!
Алиса, не отвечая на крики, спокойно прошла к шкафу у стены, где всегда хранила важные бумаги в специальной папке. Открыла верхний ящик и достала толстую синюю папку на кнопке. Свидетельство о собственности на землю, договор купли-продажи участка, договор подряда на строительство дома, все чеки и квитанции об оплате материалов и работ. Всё было оформлено строго на её имя, все даты — за три года и за полтора года до свадьбы с Олегом.
Она спокойно положила документы на стол, расправила их.
— Вот, — сказала тихо, но твёрдо. — Можете посмотреть внимательно. Дата покупки участка — ровно за три года до того, как мы с Олегом расписались. Дата оформления права собственности на дом — за полтора года до брака. Всё на моё имя. Каждая бумажка. Каждая подпись.
Свекровь схватила бумаги дрожащими руками, пробежалась глазами по строчкам, переворачивала листы туда-сюда. Лицо её сначала побледнело, потом снова налилось краской, но она упрямо продолжала держать оборону.
— И что с того?! — почти выкрикнула она. — Ты всё равно не можешь меня выгнать просто так! Я не на улице же живу, я у своего сына! У родного сына! Он мой единственный ребёнок!
— У вас есть своя квартира в городе, — Алиса спокойно забрала документы обратно и аккуратно сложила в папку. — Двухкомнатная, в хорошем районе. И ваш сын в этом конкретном доме не хозяин. Юридически он здесь вообще никто.
— Ах так?! Ну всё! — Галина Ивановна выхватила свой телефон из кармана халата. — Сейчас я полицию вызову немедленно! Пусть приедут и разберутся, кто здесь нарушает закон! Кто врывается в чужой дом! Самоуправство называется!
Алиса спокойно кивнула головой.
— Хорошо. Давайте вызовем полицию. Я как раз хотела это предложить сама.
Свекровь замерла с телефоном, зависшим в воздухе. Алиса отчётливо видела, как уверенность медленно начала таять с её лица. Женщина открыла рот, закрыла его, снова открыла, пытаясь что-то сказать, но слова застревали.
— Ты… Ты что, серьёзно сейчас? — голос стал заметно тише, неувереннее, почти растерянный. — Полицию? На меня?
— Абсолютно серьёзно, — Алиса уже набирала номер дежурной части на своём телефоне. — Здравствуйте. Да, добрый день. Хочу сообщить о незаконном проникновении в частный дом и незаконном проживании. Да, я собственник. Могу предоставить все документы. Адрес…
Пока она спокойно и чётко диктовала адрес дежурному, Галина Ивановна стояла совершенно неподвижно. Всё её тело напряглось как струна, губы плотно поджались в тонкую бледную линию, руки с телефоном опустились.
— Да, приедут через двадцать минут, — Алиса убрала телефон в карман. — У вас есть время собрать свои вещи спокойно. Или можете дождаться сотрудников, и вы им объясните подробно, на каком юридическом основании вы находитесь в чужом частном доме без разрешения владельца.
— Я… Мне же Олег сказал… Он обещал… — свекровь совсем сбилась, стала говорить тише и путаться в словах. — Он говорил мне, что дача общая. Что вы вместе её купили. Что ты не против моего приезда.
— Олег не имел никакого права так говорить, — Алиса открыла входную дверь настежь и указала рукой на два больших чемодана, стоявших у стены в прихожей. — Он не владелец этого дома. У него нет здесь никаких прав собственности.
— Но вы же муж и жена! Законные супруги! Всё, что у одного есть, автоматически принадлежит обоим по закону!
— Не всё, — терпеливо повторила Алиса. — Имущество, приобретённое до вступления в брак, остаётся личной собственностью того супруга, кто его приобрёл. Это прописано в Семейном кодексе Российской Федерации. Можете сами проверить, если не верите мне.
Галина Ивановна стояла, переминаясь с ноги на ногу, явно не зная, что делать дальше. Лицо её было перекошено — странная смесь злости, обиды, растерянности и страха.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипела она сквозь зубы. — Олег узнает, что ты творишь, и ты горько пожалеешь. Он тебе не простит такого отношения к матери.
Алиса не ответила ни слова. Она просто молча стояла у открытой двери и смотрела на свекровь, спокойно ожидая, когда та наконец соберётся и уйдёт.
Галина Ивановна резко развернулась, схватила свою дорожную сумку с дивана и начала торопливо швырять в неё вещи, разбросанные по комнате. Хлопнула дверцей шкафа так, что зазвенели стёкла. Грохнула кружкой об край раковины на кухне, чудом не разбив её.
— Я никогда не думала, что ты окажешься такой! — кричала она, собирая свои многочисленные пакеты и сумки. — Бессердечная! Жестокая! Настоящая эгоистка! Выгоняешь пожилого больного человека из дома! У тебя совести вообще нет?!
— Из моего дома, — спокойно поправила Алиса, не повышая голоса.
— У тебя даже сердца нет! Каменная! Я же мать твоего мужа! Я тебя как дочь родную принимала!
— Это не даёт вам никакого права жить в моём доме без моего личного разрешения, — Алиса стояла неподвижно.
Свекровь подхватила тяжёлый чемодан, с трудом выволокла его через порог на крыльцо, громко стуча колёсиками. Потом вернулась за оставшимися пакетами, коробками, сумками. Лицо её пылало от гнева и унижения, руки заметно дрожали.
— Ты разрушаешь нашу семью! — бросила она Алисе напоследок, уже стоя на крыльце. — Из-за какой-то жалкой дачи ты готова разрушить семью! Олег от тебя уйдёт! И правильно сделает!
Алиса молча закрыла за ней дверь. Постояла несколько секунд, прислушиваясь к звукам за окном. Хлопнула дверца машины, потом вторая. Завёлся мотор. Послышался скрип колёс по гравию.
Она медленно выдохнула и прислонилась спиной к прохладной стене. Руки всё ещё крепко держали телефон с работающей записью разговора.
Когда ровно через двадцать минут, как и обещали, приехала полиция — белая машина с синими полосами, — Алиса спокойно объяснила всю ситуацию участковому. Показала все необходимые документы на собственность, рассказала о незаконном проживании свекрови без её ведома и согласия. Участковый внимательно всё выслушал, кивнул с пониманием, записал все данные в блокнот и через десять минут уехал.
Алиса тщательно закрыла дом на оба замка, обошла весь участок по периметру. Проверила сарай, где хранились инструменты, баню, которую достраивала прошлым летом, небольшую теплицу. Всё было на своих местах. Свекровь не успела ничего испортить, сломать или забрать с собой.
Она присела на ступеньки крыльца, любуясь закатным солнцем, и достала телефон. Набрала номер мужа. Долгие монотонные гудки. Потом резкий сброс вызова.
Алиса усмехнулась. Значит, мамочка уже успела позвонить и всё рассказать. Конечно, в своей версии.
Она написала короткое сообщение: «Приезжай на дачу вечером. Нам срочно нужно серьёзно поговорить».
Ответ пришёл почти мгновенно, буквально через секунды: «Ты совсем офигела, да?! Мою мать выгнала! На улицу!»
«Из моего дома. Который она самовольно заняла без моего спроса и разрешения».
«Я ей сам разрешил! Я хозяин!»
«Ты не хозяин этого дома. Внимательно читай документы на право собственности».
Телефон замолчал. Больше сообщений не было. Алиса встала, отряхнула джинсы от пыли и пошла к своей машине, припаркованной у ворот.
Олег примчался вечером, когда солнце уже почти село. Ворвался в дом как ураган, весь красный, взъерошенный, в расстёгнутой куртке.
— Ты вообще в своём уме?! — заорал он прямо с порога, даже не разувшись. — Мать звонила вся в слезах, рыдает! Она говорит, ты полицию на неё вызвала! Полицию! На пожилого человека!
Алиса спокойно сидела на кухне за столом, пила горячий чай с мёдом. Она медленно подняла глаза на мужа, не торопясь с ответом.
— Я вызвала полицию, потому что в моём доме без моего ведома и разрешения находился посторонний человек, который отказывался покидать помещение.
— Посторонний?! — Олег аж подскочил от возмущения. — Это моя родная мать! Женщина, которая меня родила и вырастила!
— Которая не имела абсолютно никакого права находиться здесь без моего согласия, — Алиса сделала глоток чая.
Олег замер посреди кухни, видимо, пытаясь осмыслить услышанное, переварить информацию.
— Да ты сама-то себя слышишь сейчас?! Ты понимаешь, что говоришь?! Какое вообще «не имела права»? Я сам её сюда привёз! Я лично разрешил ей здесь жить!
Алиса медленно, очень спокойно положила на стол перед ним синюю папку с документами, раскрыла её.
— Вот свидетельство о праве собственности на земельный участок. Обрати внимание на дату — ровно за три года до нашей свадьбы. Вот договор на строительство жилого дома. Дата оформления — за полтора года до того, как мы расписались. Всё оформлено строго на моё имя. Только на моё. Ты не хозяин этого дома. И ты юридически не можешь никому разрешать здесь жить.
Олег схватил бумаги обеими руками, быстро пробежался глазами по тексту, переворачивал страницы.
— Ну и что с того?! Какая разница?! Мы же муж и жена! Законные супруги! У нас всё общее!
— Не всё, — терпеливо повторила Алиса. — Имущество, приобретённое одним из супругов до вступления в брак, остаётся его личной собственностью. Это норма закона. Семейный кодекс.
Олег с размаху швырнул документы обратно на стол так, что они разлетелись по столешнице.
— Ты из-за каких-то бумажек готова родную мать моего оскорбить?! Унизить?! Да она же тебе как родная всегда была!
Алиса молча смотрела на него долгим тяжёлым взглядом. Как родная. Женщина, которая при каждой встрече обязательно делала ей неприятные замечания, едко критиковала её готовку, её одежду, её работу, её внешность. Женщина, которая при любом удобном случае нарочито громко напоминала сыну, что он мог бы жениться на ком-то «гораздо получше, из приличной семьи».
— Олег, — сказала она очень тихо, но твёрдо. — Если бы твоя мать по-человечески попросила разрешения пожить здесь, объяснила причину, я бы, возможно, подумала и разрешила. Но она не попросила. Она даже не поставила меня в известность. Просто заняла мой дом, как будто он её собственный. А ты сам не счёл нужным спросить моего согласия. Вообще.
— Мне не нужно было ничего спрашивать! — он с силой ударил кулаком по столу, заставив подпрыгнуть чашку. — Это моя семья! Моя родная мать!
— А это мой дом, — Алиса не повысила голос. — Который я строила своими руками три года.
Они стояли напротив друг друга в наступившей тишине. Алиса отчётливо видела, как муж буквально кипит от злости и бессилия, как судорожно сжимает и разжимает кулаки, как дёргается желвак на скуле.
— Значит, так будет, — медленно процедил он сквозь зубы. — Раз ты настолько принципиальная и чёрствая, живи здесь сама. Совсем одна. В своём драгоценном доме. Я сюда больше ни ногой не ступлю.
— Хорошо, — ответила Алиса абсолютно спокойно, без эмоций.
Олег явно ждал, что она сейчас испугается, начнёт отговаривать, извиняться, просить прощения на коленях, умолять остаться. Но она продолжала молча сидеть и смотреть на него.
— Ты вообще понимаешь, что сейчас говоришь?! — он сделал шаг к ней, нависая. — Ты же разрушаешь нашу семью своими руками! Сама!
— Я всего лишь защищаю свою законную собственность и свои границы, — ответила Алиса ровным тоном.
— К чёрту эту собственность! К чёрту дачу! Семья должна быть важнее любой собственности!
Алиса медленно посмотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда.
— Настоящая семья уважает друг друга. Настоящая семья спрашивает разрешения, советуется, договаривается. А не просто присваивает чужое имущество, считая это нормальным.
Олег резко развернулся на каблуках и вышел из кухни, с грохотом хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла. Через минуту за окном послышался рёв мотора, машина с визгом рванула с места, выбрасывая гравий из-под колёс.
Алиса продолжала сидеть за столом. Чай совсем остыл и стал невкусным. Она молча вылила его в раковину и налила себе свежего из чайника, ещё горячего.
Следующие дни и недели прошли в полной тишине. Олег не звонил ни разу. Свекровь тоже молчала. Алиса ездила на работу каждый день, возвращалась домой вечерами в пустую тихую квартиру, где не было ничьего присутствия.
Она совершенно не жалела о том, что сделала. Может быть, со стороны это выглядело слишком жестоко — выгнать пожилую женщину, вызвать на неё полицию. Но Галина Ивановна совсем не была бездомной, она жила в собственной благоустроенной квартире в центре города, у неё было абсолютно всё необходимое для жизни. Она просто самонадеянно решила, что имеет полное право распоряжаться чужим имуществом без спроса.
Ровно через неделю Олег прислал короткое сухое сообщение: «Приходи сегодня вечером домой в восемь. Надо поговорить серьёзно».
Алиса пришла ровно в восемь. Муж сидел на кухне за столом, мрачный и напряжённый.
— Мать говорит, что ты её сильно унизила перед всеми, — начал он без малейшего приветствия, даже не поздоровавшись.
— Я просто защитила свои законные права, — спокойно ответила Алиса.
— Твои права… Твои границы… — он горько усмехнулся. — Знаешь, что я понял за эту неделю? Ты абсолютно не собираешься идти ни на какой компромисс. Никогда. Ты всегда будешь стоять только на своём до конца.
Алиса медленно кивнула.
— Если речь идёт о моём доме и моих правах — да, буду.
— Тогда нам точно не по пути, — он тяжело встал из-за стола.
Она ожидала услышать эти слова. И всё равно внутри неприятно что-то сжалось и заныло.
— Ты хочешь развестись? — спросила прямо.
— Хочу, — он отвернулся к окну. — Потому что я просто не могу жить с человеком, который ставит какую-то дачу, участок земли выше родной семьи. Выше отношений.
— Я не ставлю дачу выше семьи, Олег, — Алиса покачала головой. — Я просто категорически не позволяю даже своей семье грубо нарушать мои личные границы и присваивать моё имущество.
Олег коротко рассмеялся, но смех вышел злым.
— Границы, имущество, права… Ладно. Разводись спокойно. Только дачу свою драгоценную себе оставь. Мне от тебя вообще ничего не нужно.
— Она и так полностью моя по документам, — напомнила Алиса.
Он вышел из кухни, громко топая. Алиса осталась сидеть одна за большим пустым столом, глядя в окно на темнеющую улицу.
Развод оформили ровно через три месяца через ЗАГС — быстро, тихо, без скандалов. Олег совершенно не претендовал на дачу — документы были абсолютно железными и чёткими, спорить было бессмысленно. Алиса не требовала никаких алиментов, общих несовершеннолетних детей у них не было, делить было нечего. Они просто спокойно разошлись, как два совершенно чужих человека, которые внезапно поняли, что идут в абсолютно противоположные стороны по жизни.
Свекровь звонила всего один раз — через месяц после развода. Долго кричала в трубку истерично, обвиняла Алису абсолютно во всех смертных грехах, проклинала за окончательно разрушенную семью, желала несчастий.
Алиса молча выслушала весь этот поток до конца и спокойно положила трубку, не ответив ни слова. Больше они вообще никогда не общались.
Прошёл целый год. Алиса полностью достроила второй этаж на даче, поставила красивую новую беседку с резными перилами, посадила целый сад — молодые яблони, груши, вишни. Летом к ней постоянно приезжали верные друзья, они жарили ароматные шашлыки, сидели у яркого костра до самого рассвета, разговаривали обо всём на свете.
Однажды во время очередных таких посиделок лучшая подруга неожиданно спросила:
— Слушай, а ты серьёзно не жалеешь ни капли?
— О чём конкретно? — Алиса подбросила новых сухих дров в весело потрескивающий огонь.
— Ну что развелась в итоге из-за этой дачи. Из-за конфликта.
Алиса задумчиво посмотрела на свой дом, который построила полностью своими руками за три долгих года. На широкую веранду, которую возводила сама, таская тяжёлые доски. На ухоженный сад, который терпеливо посадила сама. На всё то, что с таким трудом создала своим упорным трудом, своими мозолистыми руками.
— Я развелась совсем не из-за дачи, — сказала она спокойно и уверенно. — Я развелась из-за того, что мне упорно не давали элементарного права распоряжаться тем, что по закону принадлежит только мне. Из-за полного неуважения. Из-за того, что меня вообще не считали за человека.
Подруга понимающе медленно кивнула.
— Теперь понимаю. Ты абсолютно права.
Алиса искренне улыбнулась. Она действительно ни капли не жалела о своём решении. Потому что именно в тот день, когда твёрдо выгнала наглую свекровь из своего дома, она наконец поняла одну очень важную простую вещь: никто и никогда больше не будет решать за неё, чем именно ей владеть, с кем делиться и как жить. Её дом, её чёткие правила, её собственная жизнь.
И это было абсолютно правильно.
