— Доброе утро, моя будущая миллионерша! — Глеб стоял у плиты в одних трусах, энергично помешивая лопаткой что-то шкворчащее на сковороде. Он сиял, словно выиграл в лотерею или только что принял запрещенные препараты.
Оксана застыла в дверном проеме кухни. Телефон в её руке вибрировал мелкой дрожью, но это была ничтожная тряска по сравнению с тем холодом, который сковал её внутренности. Экран всё ещё светился ядовито-зеленым уведомлением от банка: «Кредит на сумму 2 500 000 рублей одобрен и зачислен. Перевод на карту клиента Виталия К. выполнен успешно». Время операции: 03:47 ночи.
— Ты что такой бледный вид имеешь? — Глеб обернулся, заметив её состояние, но его улыбка не померкла, а лишь стала какой-то хищной, самодовольной. — Кофе будешь? Я сегодня варю, я сегодня вообще всё решаю. Привыкай к новому уровню жизни, Ксюха.
Оксана медленно подняла телефон на уровень глаз, демонстрируя мужу экран. Пальцы у неё одеревенели, и гаджет казался весом с кирпич.
— Что это? — голос её прозвучал глухо, будто из бочки. — Глеб, что это за цифры?
Он небрежно отмахнулся лопаткой, с которой на чистый пол капнуло масло.
— А, увидела уже? Ну вот, сюрприз испортила. Я хотел тебе за завтраком торжественно объявить. Это, дорогая моя, наш билет в высшую лигу. Хватит горбатиться на твоего начальника-самодура. Пора деньгам работать на нас, а не нам за копейки здоровье гробить.
— Ты взял мой телефон ночью? — Оксана шагнула к столу, чувствуя, как пол уходит из-под ног. — У меня стоит блокировка. Пароль ты не знаешь. Как ты вошел в приложение?
Глеб выключил газ, сдвинул сковороду и повернулся к ней всем корпусом, уперев руки в бока. Он выглядел как человек, который искренне не понимает, почему ему не аплодируют.
— Ну чего ты начинаешь допрос? Технически, это было просто. Ты так сладко спала, ручка свесилась с кровати. Я просто аккуратно приложил твой пальчик к сканеру. Ты даже не шелохнулась. Это же ради нас, дуреха!
В голове Оксаны что-то щелкнуло. Картинка сложилась мгновенно и страшно: она спит, беззащитная, в своей постели, а родной муж, человек, с которым она делит жизнь, крадется в темноте, берет её вялую руку и использует её тело как ключ к сейфу. Это было настолько мерзко, настолько унизительно, что тошнота подступила к горлу быстрее гнева.
— Ты использовал мой отпечаток, пока я спала? — переспросила она, надеясь, что это дурная шутка. — Ты украл мою биометрию, чтобы повесить на меня два с половиной миллиона долга?
— Да не долга! — Глеб поморщился, словно от зубной боли. — Ты мыслишь категориями нищеброда, Ксюш. Это не долг, это плечо! Финансовый рычаг! Виталик — гений, он нашел тему с арбитражем криптовалют через китайские обменники. Там доходность бешеная, тысяча процентов! Он сказал, вход только от двух лямов, иначе смысла нет мараться. Я успел запрыгнуть в последний вагон, он только для своих открыл окно до утра.
Оксана смотрела на мужа и видела перед собой совершенно незнакомого человека. Сальные волосы, бегающие глаза, пятно от кетчупа на животе. И этот человек только что утопил её в долговой яме, из которой выбираются десятилетиями.
— Виталик? Тот самый Виталик, который год назад продавал какие-то чудо-пылесосы и занял у нас пять тысяч, которые до сих пор не отдал?
— Это был стартап! — взвился Глеб. — У всех бывают неудачи. Но сейчас тема верная, железобетонная! Он мне скрины показывал, там графики — во! — он чиркнул рукой в воздухе, изображая взлет ракеты. — Завтра, максимум послезавтра, деньги вернутся с процентами. Я закрою кредит досрочно, банк даже пикнуть не успеет, а у нас на руках останется чистых миллионов двадцать. Купим тебе машину, шубу, на Мальдивы слетаем. Ты мне еще ноги целовать будешь за то, что я рискнул.
Оксана почувствовала, как страх сменяется холодной, расчетливой яростью. Она вспомнила все разговоры Глеба за последний месяц: его жалобы на работу, зависть к «успешным пацанам» из Инстаграма, его вечные поиски легких путей. Она жила с бомбой замедленного действия, и сегодня таймер обнулился.
Она подошла к нему вплотную. Запах жареных яиц смешивался с запахом его несвежего пота и дешевого дезодоранта.
— Ты взял кредит на мое имя через приложение в моем телефоне, пока я спала, чтобы вложиться в финансовую пирамиду своего друга! Ты сказал, что мы завтра станем миллионерами и я тебе еще спасибо скажу за свою безбедную старость! Ты вор и недоумок! Я звоню в банк и в полицию, фиксировать факт кражи денег, а ты прямо сейчас уходишь жить к своему другу-миллионеру!
Глеб отшатнулся, его лицо вытянулось, а улыбка сползла, обнажая мелкие, желтоватые зубы.
— Ты больная? Какая полиция? Это же семейный бюджет! Мы в браке, всё общее! Ты не посмеешь мужа ментам сдать из-за какой-то формальности!
— Формальности? — Оксана рассмеялась, и этот смех прозвучал как скрежет металла по стеклу. — Ты украл не просто деньги. Ты украл мою безопасность. Ты нарушил моё физическое пространство, пока я была без сознания. Это ничем не отличается от того, если бы ты вытащил деньги у меня из кошелька или снял с меня золотые серьги, пока я сплю.
— Да я для тебя старался! — заорал Глеб, краснея. — Я хотел, чтобы ты жила как королева! А ты… ты просто трусиха! Ты не веришь в меня! Вот поэтому мы и живем в этой дыре, потому что ты боишься больших денег!
— Я боюсь идиотов, Глеб. И, к сожалению, одного я пустила в свою постель.
Оксана развернулась и пошла в комнату. Ей нужно было одеться. Руки тряслись, но план действий в голове выстраивался четкий и безжалостный. Никаких истерик. Никаких уговоров. Только факты.
— Стой! — Глеб побежал за ней, хватая за локоть. — Ты не будешь никуда звонить! Виталик деньги уже в оборот пустил, их нельзя сейчас дергать, иначе вся схема рухнет! Ты всё испортишь! Подожди до завтра! Дай мне сутки!
Оксана резко выдернула руку. Кожа горела в месте его прикосновения.
— Не трогай меня. Никогда больше меня не трогай, — тихо, но так, что Глеб замер, сказала она. — У тебя есть пять минут, чтобы показать мне, куда именно ушли деньги. Документы, договор, расписка от твоего Виталика. Если этого нет — ты труп. Финансовый труп.
— Какие документы в крипте? — растерянно моргнул Глеб. — Там всё на доверии, на смарт-контрактах… У нас мужское слово…
— Мужское слово вора и мошенника, — закончила за него Оксана. — Поздравляю, Глеб. Ты только что продал нашу семью за обещание халявы.
Глеб суетливо тыкал пальцем в экран своего смартфона, оставляя на стекле жирные разводы. Он дышал тяжело, с присвистом, словно только что пробежал марафон, и отчаянно пытался загрузить страницу, которая, как назло, висла на медленном домашнем вайфае.
— Смотри! Смотри сюда, Фома неверующая! — наконец выдохнул он, разворачивая телефон к лицу Оксаны так резко, что едва не ударил её по носу. — Вот он, кабинет инвестора! Видишь график? Зеленая свеча вверх! Это мы летим, Ксюша! Это туземун!
Оксана, скрестив руки на груди, взглянула на экран. Она ожидала увидеть хоть какое-то подобие банковского приложения или торгового терминала, но то, что предстало перед её глазами, напоминало дешевую браузерную игру из начала двухтысячных. На кислотно-фиолетовом фоне крутилась золотая монета с изображением льва, а под ней скакали цифры, меняясь с хаотичной скоростью. Сайт назывался «LionRichInvest.biz».
— Глеб, — голос Оксаны был ровным, лишенным эмоций, как у патологоанатома, вскрывающего труп. — Это сайт-одностраничник. Он сделан на бесплатном конструкторе. Я такой могу собрать за пятнадцать минут. Где здесь юридическая информация? Где лицензия ЦБ? Где, в конце концов, договор оферты?
— Какая оферта?! Какая лицензия?! — Глеб закатил глаза так картинно, будто общался с умственно отсталой. — Ты опять за своё! Это децентрализованные финансы, DeFi! Здесь нет банков, нет регуляторов, нет этих твоих бюрократов, которые только и знают, что стричь налоги с простого народа. Это свобода, Оксана! Блокчейн, арбитраж, смарт-контракты! Виталик объяснял: деньги заходят в пул ликвидности, нейросеть их крутит на волатильности, и через сутки выплевывает профит.
Оксана молча взяла со стола свой телефон, который всё ещё лежал экраном вверх, показывая уведомление о переводе.
— Нейросеть, говоришь? — переспросила она, глядя мужу прямо в расширенные зрачки. — А почему тогда перевод ушел не в «пул ликвидности», а на карту Сбера некоему Виталию Константиновичу К.? Твой «блокчейн» теперь переводами по номеру телефона работает?
Глеб на секунду запнулся. На его лбу выступили крупные капли пота, которые он нервно вытер тыльной стороной ладони. Но отступать он не собирался. Его мозг, отравленный мечтами о легкой наживе, отказывался принимать реальность.
— Это P2P-шлюз! — выпалил он первое слово, которое всплыло в памяти из роликов на Ютубе. — Ты вообще темная, да? Чтобы не палить транзакции перед налоговой, деньги заводятся через дропов. Виталик — это доверенное лицо, гарант! Он агрегирует капитал и заводит его на биржу одним лотом, чтобы комиссия была меньше. Это называется оптимизация!
— Оптимизация, — эхом повторила Оксана. — Значит, ты перевел два с половиной миллиона рублей, которые украл у меня, на личную карту бывшего продавца пылесосов, чтобы он «оптимизировал» их в неизвестном направлении? Глеб, ты понимаешь, что ты сделал? Ты просто подарил деньги. Их нет. Нет никакой биржи. Есть Виталик, который сейчас снимает нал в банкоматах по всему городу и покупает билет до Казахстана.
— Заткнись! — Глеб с силой ударил ладонью по столу. Чашка с недопитым кофе подпрыгнула и со звоном упала на пол, разлетевшись на осколки. Темная лужа стала медленно расползаться по ламинату. — Не смей так говорить про Виталика! Он поднялся! Он на «Гелике» ездит! Он мне скриншоты своего счета показывал, там восемьсот миллионов! Ты просто завидуешь!
Он начал метаться по кухне, наступая босыми ногами в кофейную лужу и разнося грязь по квартире. Его трясло.
— Ты мыслишь как раб! — орал он, брызгая слюной. — Тебе лишь бы стабильность, лишь бы зарплатка пятого и двадцатого. А я хочу жить! Я хочу, чтобы ты ни в чем не нуждалась! Я рискнул ради нас! А ты стоишь тут и нудишь про какие-то бумажки! Где твоя поддержка? Жена должна подавать патроны, а не стрелять в спину!
Оксана наблюдала за этой истерикой с пугающей ясностью. Она вдруг поняла, что перед ней не просто жертва обмана. Перед ней — соучастник. Глеб не был невинной овечкой, которую обманул злой волк. Он был жадным, глупым и агрессивным человеком, который жаждал халявы настолько сильно, что готов был переступить через жену, через закон, через здравый смысл. Его глаза горели не любовью, не заботой, а лихорадочным блеском игромана, который поставил на кон чужую жизнь.
— Я не стреляю тебе в спину, Глеб, — тихо сказала она. — Я просто смотрю, как ты сам себе копаешь могилу. Покажи мне договор. Хоть какую-то бумагу.
— Да нет бумаг! — взвизгнул он. — В двадцать первом веке живем! Все в цифре! У меня есть доступ в личный кабинет! Вот, смотри, цифры уже меняются!
Он снова сунул ей телефон. На сайте цифра «Баланс» действительно изменилась. Теперь там значилось не 0, а 100 долларов.
— Видишь?! — торжествующе заорал он. — Процесс пошел! Начисления каждую минуту! Завтра тут будет сто тысяч баксов! А ты говорила — пирамида!
Оксана посмотрела на него с брезгливостью.
— Глеб, это просто скрипт. Нарисованные пиксели. Ты можешь нажать F12 в браузере и написать там хоть триллион. Это не настоящие деньги. Настоящие деньги ушли Виталику. И вернуть их ты не сможешь.
— Ты дура! Ты просто непробиваемая дура! — Глеб швырнул свой телефон на диван. — Я тебе докажу! Завтра, когда я принесу чемодан наличных, ты будешь на коленях ползать и просить прощения за каждое свое слово! Но я подумаю, прощать тебя или нет. Может, мне такая, не верящая в успех жена, и не нужна вовсе!
Он стоял посреди кухни в трусах и майке-алкоголичке, с перекошенным от злобы лицом, и угрожал бросить её, когда станет богатым. Абсурдность ситуации достигла пика. Оксана поняла, что разговаривать с ним на языке логики бесполезно. Его мозг сейчас был надежно защищен броней из жадности и страха признать ошибку.
— Хорошо, — сказала она неожиданно спокойно. — Допустим, ты прав. Допустим, я дура, ничего не понимаю в блокчейне и завтра мы станем богачами.
Глеб замер, тяжело дыша. Смена её тона сбила его с толку.
— Ну вот, — буркнул он, немного сбавляя обороты. — Давно бы так. Сразу бы поверила мужу, и не было бы этого скандала.
— Но я женщина нервная, мнительная, — продолжила Оксана, подходя к ящику стола и доставая оттуда чистый лист бумаги и ручку. — Мне нужны гарантии. Для моего спокойствия. Психотерапевт мне советовал все тревоги записывать.
— Чего? — подозрительно прищурился Глеб.
— Раз ты так уверен в успехе, тебе ведь не сложно подтвердить это письменно? Просто чтобы я сегодня ночью спала спокойно, зная, что ты все контролируешь.
Оксана положила лист перед ним на стол, прямо рядом с лужей кофе.
— Садись и пиши, Глеб. Это не для полиции. Это для меня. Иначе я прямо сейчас блокирую все свои счета и пишу заявление на оспаривание транзакции как мошеннической. Банк заблокирует карту Виталика до выяснения обстоятельств. И твоя «схема» рухнет.
Лицо Глеба посерело. Угроза блокировки счетов Виталика пробила его броню.
— Ты не посмеешь… — прошептал он.
— Садись. И. Пиши.
Глеб с грохотом отодвинул стул, ножки которого противно скрипнули по плитке, и плюхнулся на сиденье. Он схватил ручку так, словно это был кинжал, которым он собирался обороняться от невидимых врагов. Лист белой бумаги лежал перед ним как приговор, сияя своей девственной чистотой на фоне грязного кухонного стола.
— Ну и что писать? — рявкнул он, не глядя на жену. — «Я, Глеб, торжественно клянусь, что моя жена — истеричка»? Так писать?
Оксана стояла сбоку, опираясь бедром о столешницу. Её телефон лежал рядом с сахарницей, экраном вниз. Маленький красный огонек диктофона, невидимый для Глеба, уже мигал, фиксируя каждое слово, каждый вздох, каждый скрип стула.
— Пиши паспортные данные, — голос Оксаны был мягким, почти убаюкивающим, но в нем звенела сталь. — ФИО, серия, номер. И дату рождения. Чтобы не было сомнений, что это именно ты, а не твой однофамилец.
Глеб фыркнул, но начал писать. Шариковая ручка мазала, оставляя синие кляксы. Почерк у него был дерганый, буквы плясали, как и его мысли.
— Написал. Дальше что? Кровью расписаться?
— Дальше пиши текст. Дословно. «Я, находясь в здравом уме и твердой памяти, признаю, что в ночь с такого-то на такое-то, воспользовавшись тем, что моя супруга спала…»
— Ты издеваешься? — Глеб бросил ручку. Она покатилась по столу. — Это звучит как протокол допроса! Я не буду писать про «спала». Напиши просто: «взял телефон».
— Глеб, — Оксана наклонилась к нему, глядя в глаза. — Ты же сказал, что это была «оптимизация доступа». Ты же гордишься своей смекалкой. Чего ты стесняешься? Пиши как есть. Или ты боишься, что Виталик не вернет деньги, и эта бумажка станет доказательством твоей глупости?
Манипуляция сработала безотказно. Уязвленное самолюбие Глеба взыграло с новой силой.
— Я ничего не боюсь! — взвился он, снова хватая ручку. — Я уверен в Виталике на сто процентов! Я пишу это только чтобы ты заткнулась и не мешала мне делать бизнес. Диктуй дальше, бюрократка чертова.
— «…воспользовавшись тем, что супруга спала, приложил её палец к сканеру отпечатка, разблокировал телефон и оформил кредитную заявку на сумму два миллиона пятьсот тысяч рублей».
В кухне повисла тишина, нарушаемая только агрессивным шуршанием ручки по бумаге. Глеб сопел, выводя буквы. Он был так зол на Оксану, что даже не вдумывался в смысл слов. Для него это был просто бессмысленный ритуал, необходимый, чтобы успокоить взбесившуюся бабу. В его голове уже крутились картинки: он швыряет эту бумажку ей в лицо, когда завтра на счет упадут проценты, а потом покупает себе новый джип, проезжая мимо неё на остановке.
— Написал? — спросила Оксана.
— Написал. Довольна?
— Нет. Самое главное. Пиши: «Полученные средства в полном объеме перевел на карту физического лица…» Как там его? Виталий Константинович К.? «…без заключения какого-либо договора, под честное слово, для участия в проекте с обещанной доходностью 1000%».
Глеб скривился, но дописал. Фраза про тысячу процентов на бумаге выглядела как-то по-детски глупо, но он отогнал от себя эту мысль.
— И внизу: «Обязуюсь вернуть всю сумму кредита и начисленные проценты самостоятельно, не претендуя на семейный бюджет. В случае потери средств претензий к супруге не имею, факт кражи средств признаю».
— Какой кражи?! — рука Глеба замерла. — Ты опять?! Я же объяснил: это инвестиция!
— Глеб, если это инвестиция, то деньги вернутся завтра, и бумажку мы порвем. А если нет — то это кража. Ты же уверен в успехе? Значит, слово «кража» останется просто чернилами на бумаге. Или ты сомневаешься?
— Да пошла ты! — рявкнул он и с остервенением начал царапать бумагу, почти прорывая лист. — «Факт… кражи… признаю». Всё! Подпись ставить?
— Да. С расшифровкой. И дату. И время.
Глеб размашисто расписался, поставив жирную точку в конце, которая больше походила на дыру.
— На, подавись! — он швырнул листок в сторону Оксаны. — Теперь ты успокоилась? Теперь я могу спокойно ждать своего триумфа?
Оксана медленно взяла лист. Она внимательно прочитала каждое слово, проверяя, не пропустил ли он чего. Текст был корявым, с ошибками, но суть была изложена предельно ясно. Это было чистосердечное признание, написанное собственноручно. Документ, который любой суд, любой участковый примет с радостью.
Она аккуратно сложила листок вчетверо и убрала в карман домашних брюк. Затем взяла со стола свой телефон и незаметно нажала кнопку «Стоп» на диктофоне. Файл сохранился. Теперь у неё был двойной капкан: бумажный и цифровой.
— Спасибо, Глеб, — сказала она. Её голос изменился. Из него исчезла та напряженная, вибрирующая нотка, которая была там последние полчаса. Теперь он звучал абсолютно ровно, пусто и холодно. — Ты действительно все упростил.
Глеб, почувствовав перемену в её тоне, расслабился. Он откинулся на спинку стула, заложив руки за голову, демонстрируя потные подмышки.
— Ну вот и ладушки. Видишь, как с мужем надо разговаривать? С уважением. Я же не враг тебе, Ксюх. Я же для нас стараюсь. Вот увидишь, завтра шампанское пить будем. Ты еще смеяться будешь над своей паранойей.
Он потянулся к пачке сигарет, лежащей на подоконнике.
— Кстати, — небрежно бросил он, прикуривая. — Раз уж мы помирились. У тебя на карте там еще тысяч пятьдесят оставалось, я видел, когда в приложение заходил. Закинь мне на телефон пару тыщ? А то интернет кончается, а мне за курсом следить надо. Аванс же скоро, я потом всё верну, вместе с миллионами.
Оксана посмотрела на него так, словно увидела таракана, выползшего из хлебницы. Этот человек только что украл у неё два с половиной миллиона, загнал их в долговую яму, унизил, оскорбил, а теперь, спустя минуту, просил «пару тыщ» на интернет, продолжая играть в заботливого мужа.
Степень его морального разложения была не просто высокой — она была абсолютной. Он не понимал, что произошло. Для него мир не изменился. Для Оксаны же мир рухнул и собрался заново, но уже в другой конфигурации. В этой новой конфигурации места для Глеба не было.
— Нет, Глеб, — сказала она. — Я не дам тебе денег. Ни копейки. Ни сейчас, ни потом.
— В смысле? — он поперхнулся дымом. — Тебе жалко? Я же сказал, верну! Мы же семья!
— Мы больше не семья, — произнесла Оксана. Она сказала это так просто, как говорят «хлеб закончился». — Сделка расторгнута.
Она достала из кармана телефон, зашла в приложение банка и, глядя Глебу прямо в глаза, нажала несколько кнопок.
— Что ты делаешь? — насторожился он.
— Я меняю пароль от приложения. И блокирую возможность онлайн-операций без подтверждения в офисе. А ещё… — она сделала паузу. — Я заказываю перевыпуск всех карт.
— Зачем? — тупо спросил Глеб.
— Затем, что рядом со мной находится вор. А с ворами нужно держать ухо востро.
— Ты опять начинаешь?! — Глеб вскочил, опрокинув стул. — Я же написал тебе расписку! Мы же договорились!
— Я договорилась сама с собой, Глеб. Я получила доказательства. А теперь слушай меня внимательно. В этой квартире больше нет места для двух людей. Один из нас — хозяин, который платит ипотеку и кредиты. Второй — паразит, который ворует у спящих. Угадай, кто из нас кто?
Глеб застыл с сигаретой в зубах, пепел с которой упал ему на голую грудь, но он даже не поморщился. До него наконец начало доходить, что бумажка, которую он так легкомысленно подписал, была не пропуском в мир спокойствия, а билетом на выход.
— Ты что, серьезно? — Глеб стряхнул пепел на пол, даже не заметив этого. Его лицо искривила гримаса, в которой смешались недоумение и начинающаяся паника. — Ты выгоняешь меня из дома? Из-за денег? Мы же семья, Ксюха! В горе и в радости, забыла?
Оксана смотрела на него, и ей казалось, что она смотрит на чужого человека через толстое аквариумное стекло. Звуки долетали приглушенно, эмоции не трогали. Внутри у неё выжгло всё: и любовь, и жалость, и даже злость. Осталась только сухая, бухгалтерская расчетливость.
— В горе и в радости — это когда мы вместе боремся с проблемами, Глеб. А не когда один создает проблемы, пока второй спит, — ответила она, проходя мимо него в коридор. — И да, я выгоняю тебя из-за денег. Точнее, из-за их отсутствия и твоей полной неадекватности. Этот кредит — на мне. Платить его — мне. Кормить тебя, пока ты будешь ждать своих мифических миллионов, я не собираюсь. Бюджет не потянет и кредит, и паразита.
Оксана открыла шкаф-купе и выбросила на пол спортивную сумку, с которой Глеб когда-то ходил в качалку, но бросил через две недели.
— У тебя десять минут. Бери всё, что успеешь. Остальное я выставлю в мусорных пакетах к подъезду вечером.
— Ты не имеешь права! — заорал Глеб, бросаясь к ней. Он схватил её за плечи, пытаясь встряхнуть, заставить «очнуться». — Это и мой дом! Я здесь прописан! Я мужик, в конце концов! Ты пожалеешь, слышишь? Ты приползешь ко мне, когда я приеду на «Феррари», а я даже окно не открою, чтобы плюнуть в твою сторону!
Оксана сбросила его руки. Движение было резким, коротким, профессиональным — словно она стряхивала грязь.
— Ты прописан у своей мамы в Сызрани, Глеб. Здесь у тебя временная регистрация, которая закончилась месяц назад, а новую я делать не стала. Так что юридически ты здесь — никто. Гость, который засиделся.
Глеб задохнулся от возмущения. Аргументы у него закончились, осталась только истерика. Он метнулся в спальню, начал хаотично хватать вещи. Джинсы, носки, какие-то футболки — всё летело в сумку комком. Он бормотал проклятия, называл её «крысой», «предательницей», «мещанкой».
— Я ухожу! — кричал он из комнаты. — Да, я ухожу! Ноги моей здесь не будет! Я сейчас позвоню Виталику, он меня заберет! Мы снимем пентхаус, будем жить как короли, а ты будешь гнить в этой ипотечной конуре и жрать доширак, выплачивая мои долги! Да, мои! Потому что я гений, а ты — серая мышь!
Оксана молча стояла в дверном проеме, наблюдая за сборами. Её совершенно не трогали его оскорбления. Она думала о том, что нужно будет сменить замки сегодня же, до вечера. И позвонить на работу, взять отгул, чтобы доехать до банка.
Глеб, наконец, натянул джинсы и дрожащими руками пытался застегнуть пуговицу. Его трясло от адреналина и страха, который он пытался замаскировать агрессией. Он схватил свой телефон.
— Сейчас… Сейчас Виталик приедет… — он нажал на вызов, включив громкую связь, чтобы Оксана слышала, как его друг-миллионер сейчас поставит её на место. — Алло, брат! Алло!
Из динамика полились длинные гудки. Глеб победоносно посмотрел на жену: мол, сейчас ответит. Гудки шли долго, мучительно долго. Потом связь оборвалась.
— Занят человек, дела делает, бабки считает! — нервно хохотнул Глеб и набрал снова.
— Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, — равнодушно сообщил механический женский голос.
Глеб замер. Его палец завис над экраном. Он набрал еще раз. И еще. Тот же результат. Механическая женщина раз за разом сообщала ему, что его билет в богатую жизнь аннулирован.
— Может, в метро едет? — с сарказмом спросила Оксана. — Миллионеры ведь часто ездят в метро, где не ловит связь. Или, может быть, он уже выбросил сим-карту и едет в сторону границы? Как ты думаешь, «партнер»?
— Заткнись! — взвизгнул Глеб. Его лицо пошло красными пятнами. — У него просто батарейка села! Он перезвонит!
Он судорожно запихивал в сумку зарядку, кроссовки, грязное белье. Он не мог признать поражение. Не сейчас. Не перед ней.
— Вот увидишь! — он застегнул молнию на сумке, которая едва не разошлась по швам. — Я сейчас поеду к нему в офис! В «Москва-Сити»! Там меня ждут! А ты… ты оставайся со своей нищетой!
Он схватил сумку и, толкнув Оксану плечом, вылетел в коридор. Обувался он стоя, прыгая на одной ноге, не попадая в задники кроссовок. Шнурки болтались, но ему было плевать. Ему нужно было бежать. Бежать от правды, которая нависла над ним бетонной плитой.
— Ключи, — сухо сказала Оксана, протягивая руку.
Глеб на секунду замер, глядя на связку в своей руке. Это был его последний якорь, связывающий его с комфортной жизнью. Он с ненавистью швырнул ключи на пол, к её ногам. Металл звонко ударился о плитку.
— Подавись ими! — выплюнул он. — Я больше никогда сюда не вернусь!
Он распахнул входную дверь. С лестничной площадки потянуло сквозняком и запахом чужой жареной картошки.
— Глеб, — окликнула его Оксана.
Он обернулся на пороге, надеясь увидеть в её глазах раскаяние, страх, мольбу остаться. Но увидел только ледяную пустоту.
— Не забудь, ты обещал миллионы, — сказала она тихо. — И помни: у меня есть твоя расписка и запись. Если банк начнет давить на меня — я передам всё это следователю. И тогда ты будешь жить не в пентхаусе с другом, а в камере с новыми «партнерами». Удачи в инвестициях.
Она сделала шаг вперед и захлопнула дверь перед его носом. Щелкнул замок. Потом второй. Глеб остался стоять на грязном коврике в подъезде. В одной руке у него была сумка с трусами, в другой — бесполезный телефон, на котором красовался сайт с нарисованными миллионами.
За дверью было тихо. Он прижался ухом к холодному металлу, ожидая услышать рыдания, звон посуды, хоть что-то, что подтвердило бы его значимость. Но там была тишина. Оксана не плакала. Оксана уже считала на калькуляторе, сколько ей придется платить в месяц и на чем придется экономить, чтобы выжить.
Глеб сполз по стене на корточки и снова набрал номер Виталика.
— Аппарат абонента выключен…
Он с силой ударил телефоном об пол. Экран пошел трещинами, исказив картинку золотого льва до неузнаваемости. Где-то внизу хлопнула дверь подъезда, и наступила окончательная, звенящая тишина, в которой он вдруг отчетливо понял: его жизнь, какой он её знал, закончилась ровно в тот момент, когда он приложил палец спящей жены к сканеру…
