— Ты опять не вынес мусор, хотя обещал с утра. В коридоре воняет, как на помойке, — Ольга сбросила тяжелый фоторюкзак с плеч, чувствуя, как ноющая боль от лямок, врезавшихся в тело за двенадцать часов съемки, начинает медленно отступать.
Она прислонилась спиной к прохладной стене, прикрыв глаза. Ноги гудели. Сегодняшний репортаж на открытии завода выжал из нее все соки: пыль, жара, бесконечная беготня за дирекцией, поиск удачных ракурсов среди станков. Хотелось только одного — горячего душа и тишины. Но в квартире вместо тишины бубнил телевизор, транслируя какой-то боевик, а из кухни доносился характерный хруст чипсов.
— Оль, не нуди, — лениво отозвался Алексей из комнаты. — Сейчас доем и вынесу. Ты лучше глянь, что я нашел. Тема — огонь!
Ольга вздохнула, перешагнула через валяющиеся в прихожей кроссовки сорок третьего размера и прошла в спальню. Ей нужно было не просто упасть на кровать. Завтра предстояла свадьба — заказ, который она вела полгода, с солидным бюджетом и капризной невестой. Рисковать было нельзя. Основная камера отработала сегодня на износ, затвор нащелкал тысячи три кадров, и Ольга, как профессионал, параноидально относилась к страховке.
Она подошла к встроенному шкафу, где на верхней полке, в специальном противоударном кейсе, хранился её «золотой запас»: запасная полнокадровая тушка и дорогой длиннофокусный объектив, который она берегла для портретных сессий. Это была её подушка безопасности. Если завтра основная камера выдаст ошибку или кто-то из гостей зальет её шампанским, именно содержимое этого кейса спасет её репутацию и кошелек.
Ольга потянула кейс на себя. Он показался подозрительно легким.
Сердце пропустило удар, а затем забилось где-то в горле. Она щелкнула замками. Крышка откинулась назад. Внутри, в черном поролоне с вырезанными по форме ячейками, было пусто. Ни тяжелого черного корпуса, ни холодного металла объектива. Только сиротливо валяющаяся крышечка от байонета и пакетик силикагеля.
Ольга замерла. Она моргнула, словно надеялась, что техника просто стала невидимой. Потом проверила нижние полки, заглянула под кровать, перерыла ящик с проводами. Пусто.
Холод начал разливаться по животу. Это не могли быть воры — ноутбук на столе, золото в шкатулке на месте. Она медленно выпрямилась, сжимая в руке пустой кейс, и пошла на кухню.
Алексей сидел за столом, уткнувшись в телефон. Перед ним стояла начатая банка пива. Он выглядел абсолютно довольным жизнью человеком, у которого нет ни забот, ни кредитов, ни совести.
— Леша, — голос Ольги прозвучал сухо, как треск старой ветки. — Где моя вторая камера и объектив семьдесят-двести?
Он даже не поднял головы, продолжая скроллить ленту.
— А, эти… Которые в шкафу пылились? Я их толкнул.
Ольга почувствовала, как пол под ногами слегка качнулся. Она поставила кейс на стол, прямо на крошки от чипсов.
— Что значит «толкнул»? Кому? Зачем?
Алексей наконец оторвался от экрана. На его лице играла самодовольная улыбка человека, совершившего, по его мнению, самую выгодную сделку века.
— Да знакомому одному, перекупу с авторынка. Ему сыну надо было, или кому там, я не вникал. Нормально дали, кстати, я даже не торговался особо. Быстро забрали, без лишних вопросов.
— Ты продал технику стоимостью в триста тысяч рублей… перекупу? — Ольга говорила медленно, разделяя слова, пытаясь осознать масштаб катастрофы. — Леша, зачем?
— Оль, ну ты чего завелась? — он поморщился, словно она испортила воздух. — Они же лежали без дела! Я сколько раз видел — ты берешь один рюкзак, а этот чемодан стоит и место занимает. Пылесборник. А тут деньги живые. И не просто деньги, а вещь!
Он гордо развернул телефон экраном к ней. На фото красовались блестящие, агрессивные автомобильные диски с низкопрофильной резиной.
— Vossen, реплика, но качественная! Девятнадцатый радиус! Ты прикинь, как моя «Мазда» на них смотреться будет? Пацаны на районе обзавидуются. Я давно хотел, но с зарплаты никак не выкроить, вечно то ипотека, то жратва. А тут такой ресурс пропадает.
Ольга смотрела на сияющий алюминий на экране смартфона, потом на мужа, потом на пустой кейс. В голове не укладывалось. Он не просто взял её вещь. Он взял её страховку, её уверенность в завтрашнем дне и обменял на куски металла, чтобы потешить свое эго перед какими-то мифическими «пацанами».
— Ты серьезно? — спросила она, чувствуя, как внутри закипает не истерика, а холодная, расчетливая ярость. — Ты считаешь, что моя запасная камера — это пылесборник?
— Ну а что нет? — Алексей пожал плечами, отхлебывая пиво. — Ты ж на нее не фоткаешь. Лежит — значит, не нужна. Логично же. А колеса — это вид, это статус. Машина — лицо мужчины, Оль. Не могу я на штамповках ездить, как лох последний.
Он говорил это с такой уверенностью в своей правоте, что Ольге захотелось ударить его этим самым пустым кейсом. Но она сдержалась. Она просто шагнула ближе, нависая над сидящим мужем, и посмотрела ему прямо в глаза — в эти пустые, расслабленные глаза человека, который никогда в жизни не нес ответственности ни за что серьезнее выбора пива в пятницу.
— Ты продал мой профессиональный фотоаппарат, которым я зарабатываю на жизнь, чтобы купить себе новые диски на машину? Леша, ты лишил меня инструмента работы! Чем мы будем платить за квартиру в следующем месяце? Твоими дисками? — бушевала жена-фотограф, но внешне оставалась пугающе спокойной.
Алексей закатил глаза, демонстративно тяжело вздыхая.
— Ой, ну началось. Опять ты все усложняешь. Какая квартира? У тебя же есть этот… как его… «Кэнон» твой основной. Вот им и работай. А то раздула трагедию на пустом месте. Заработаешь еще, куплю я тебе потом твою мыльницу обратно, когда премию дадут. Может быть.
— «Мыльницу»? — переспросила Ольга.
— Ну камеру эту. Какая разница? Кнопку нажимать — не мешки ворочать. Зато теперь у нас колеса будут нормальные. Завтра поеду ставить, заценишь.
Ольга молча смотрела на него. В эту секунду что-то окончательно сломалось. Не в отношениях даже, а в её восприятии этого человека. Перед ней сидел не партнер, не муж, а паразит, который только что отгрыз кусок её профессионального тела, чтобы украсить свою раковину. И самое страшное — он искренне не понимал, что натворил.
— Леша, открой приложение банка и покажи мне транзакцию, — Ольга говорила пугающе ровно, доставая свой телефон и запуская калькулятор. — За сколько именно ты сдал комплект?
Алексей, явно довольный тем, что жена перешла от «истерики» к цифрам, разблокировал экран и небрежно сунул ей под нос историю поступлений.
— Восемьдесят пять штук. Сразу, налом на карту кинули. Я же говорю — удачно зашло. Пацан даже проверять толком не стал, говорит, на запчасти или для учебы пойдет.
Ольга посмотрела на цифру. 85 000 рублей. В её голове мгновенно выстроилась совсем другая математика. Объектив L-серии, даже б/у, стоил на рынке минимум сто сорок. Тушка, пусть и с небольшим пробегом, еще сотню. Плюс фильтры, плюс оригинальные аккумуляторы, которые лежали в том же кейсе.
— Ты отдал техники на двести пятьдесят тысяч минимум за восемьдесят пять? — она подняла на него взгляд, в котором не было ни капли сочувствия, только брезгливое удивление, словно она рассматривала под микроскопом редкую форму плесени. — Ты не просто вор, Леша. Ты еще и идиот. Ты подарил перекупу сто семьдесят тысяч рублей из нашего семейного бюджета. Это три твоих месячных зарплаты менеджера среднего звена.
— Ой, да хватит тебе ценники набивать! — Алексей махнул рукой, вставая из-за стола. Его начало раздражать, что Оля не разделяет его триумфа. — Это железки. Они устаревают, пока лежат. А я вложился в реальную тему. Пойдем, покажу. Они в коридоре, я их пока в кладовку не убрал, хотел, чтобы ты заценила.
Он потащил её в прихожую. Там, перегородив проход и источая резкий, удушливый запах дешевой китайской резины, стояли четыре колеса. Диски действительно блестели хищным хромом, спицы агрессивно выгибались наружу. Для Алексея это были символы успеха, пропуск в мир «серьезных мужиков» на дороге. Для Ольги это были четыре могильных камня её финансовой стабильности.
— Смотри, какой вылет! — Алексей пнул покрышку носком тапка. — Теперь «Мазда» будет смотреться как спорткар. Пацаны с отдела давно говорили: «Леха, у тебя тачка норм, но колеса — сток, как у пенсионера». А теперь я на уровне. Это статус, Оль. Ты не понимаешь, в мужском мире встречают по колесам.
— В мужском мире, Леша, семью обеспечивают, а не обворовывают жену, — Ольга скрестила руки на груди, стараясь не вдыхать резиновую вонь. — Ты купил эти понты на деньги, которые я откладывала два года, обновляя парк техники. Завтра у меня свадьба. Если, не дай бог, затвор на основной камере клинит — я банкрот. Мне выставят неустойку, меня ославят в соцсетях, и я потеряю заказы на сезон. Ты понимаешь, что ты поставил под удар не просто «железки», а нашу способность покупать еду?
Алексей фыркнул, опираясь локтем на стопку шин. Его лицо выражало крайнюю степень снисхождения.
— Да что ты заладила со своей работой? Работа — это у меня: офис, планы, дедлайны, отчеты. А у тебя что? Творчество. Хобби, за которое почему-то платят. Ну, походишь с одной камерой, аккуратнее будешь. Великая проблема — кнопку нажимать. Не мешки же ворочаешь, не на заводе у станка стоишь. Купишь новую с заказов, у тебя там вечно какие-то конверты с наличкой. Не обеднеешь.
Ольга почувствовала, как внутри неё что-то сжалось в тугую пружину. Вот оно. Момент истины. Все эти годы, когда она сидела ночами за ретушью, когда таскала на себе пятнадцать килограммов оборудования, когда возвращалась домой без ног, он считал, что она просто «играется». Что её деньги — это легкие деньги, которые можно без спроса взять и потратить на игрушки для взрослого мальчика.
Он не считал её партнером. Он считал её ресурсом. Удобным, безотказным банкоматом, который еще и борщ варит.
— Значит, так, — Ольга говорила тихо, но в её голосе звенела сталь. — Хобби, говоришь? Кнопку нажимать? Отлично. Я сейчас звоню твоему перекупу. Номер есть в детализации звонков, не трудись врать.
— И что ты ему скажешь? — Алексей напрягся, его улыбка сползла. — Сделка закрыта. Товар продан. Назад пути нет, Оля. Не позорь меня перед людьми, не вздумай звонить и ныть.
— Я не буду ныть. Я даю тебе шанс исправить ситуацию самому. У тебя есть время до шести вечера. Сейчас два часа дня. Ты садишься в свою статусную машину на новых дисках, едешь к этому барыге и выкупаешь технику обратно. За любые деньги. Хоть кредит бери, хоть почку продавай, хоть эти колеса ему обратно в глотку заталкивай.
— Ты больная? — Алексей выпрямился, его лицо пошло красными пятнами. — Никуда я не поеду. Я уже договорился завтра на шиномонтаж. Техника ушла. Смирись. Купишь новую, не развалишься.
— Если до шести вечера мой кейс не будет стоять на столе в полной комплектации, — Ольга шагнула к нему вплотную, глядя снизу вверх, и Алексей впервые за пять лет брака испугался её взгляда. В нем не было ни любви, ни обиды. Только холодный расчет. — Я продаю твою машину.
— Чего? — он нервно хохотнул. — Ты бредишь? Машина на мне.
— Машина куплена в браке, Леша. Но дело даже не в этом. Второй комплект ключей и ПТС лежат в папке с документами, я знаю где. И я продам её первому попавшемуся перекупу за цену металлолома. Ровно за ту сумму, которой мне не хватит на покупку новой камеры. Поверь мне, желающих забрать твою «Мазду» за полмиллиона найдется очередь до МКАДа.
— Ты не посмеешь, — прошипел он, сжимая кулаки. — Это уголовка. Это угон.
— Это раздел совместно нажитого имущества в экстренном порядке, — парировала Ольга. — Ты начал эту игру в «продай ненужное». Я её продолжу. Мне не нужен вредитель в доме, который считает мой труд пустым местом. Время пошло, Алексей. Либо камера на столе, либо ты завтра едешь на работу на метро. И поверь, мне абсолютно плевать, что подумают твои пацаны.
Хлопок входной двери прозвучал как выстрел стартового пистолета. Алексей ушел, насвистывая, демонстративно громко гремя ключами. Он был абсолютно уверен в своей безнаказанности. В его мире, сотканном из пацанских цитат и уверенности в собственной неотразимости, угрозы жены были лишь фоновым шумом, вроде жужжания холодильника: неприятно, но привычно. Он поехал «обмывать» покупку, оставив Ольгу наедине с четырьмя вонючими покрышками в прихожей и зияющей дырой в бюджете.
Ольга постояла в коридоре еще минуту, слушая, как удаляются шаги мужа по лестнице — лифт он ждать не стал, слишком много энергии бурлило в крови. Затем она медленно выдохнула, стряхивая с себя оцепенение. Страха больше не было. Была лишь кристальная ясность, какая бывает у хирурга перед сложной операцией: есть проблема, её нужно вырезать, чтобы организм выжил.
Она прошла в комнату и открыла ноутбук. История браузера, которую Алексей даже не потрудился почистить, услужливо подсказала сайт доски объявлений и переписку в чате. Ольга нашла номер покупателя её техники. Нажала вызов. Гудки шли долго, тягуче.
— Да, слушаю, — ответил грубый, прокуренный голос.
— Здравствуйте. Вы сегодня купили комплект фототехники у моего мужа. «Кэнон» и объектив 70-200. Произошла ошибка. Это моя рабочая техника, он продал её без моего ведома. Я готова выкупить её обратно прямо сейчас. Накину пять тысяч сверху за беспокойство.
В трубке хмыкнули. Звук был неприятный, липкий.
— Девушка, какая ошибка? Товар осмотрен, деньги переданы. Сделка закрыта. Я этот комплект уже отправил курьером клиенту в область, он под конкретный заказ брался. Поздно метаться. С мужем своим разбирайтесь, кто там у вас кому чего не доложил.
Связь оборвалась. Ольга опустила телефон. Последняя ниточка надежды, за которую она цеплялась скорее по инерции, оборвалась. Алексей не просто продал вещь — он пустил её по рукам, растворил в пространстве. Вернуть инструмент было невозможно.
Она посмотрела на часы. 14:45. До условленного дедлайна оставалось три часа, но ждать было нечего. Алексей ясно дал понять: он ничего исправлять не собирается. Он сейчас сидит где-то в баре, показывает друзьям фотки дисков и рассказывает, как ловко «построил» жену.
Ольга подошла к комоду, где хранились документы. Папка с надписью «Важное». Она перебирала бумаги уверенными, не дрожащими пальцами. Свидетельство о браке. Договор купли-продажи квартиры. А вот и оно — ПТС на «Мазду». Алексей, в своей бесконечной беспечности, даже не носил документы с собой, боясь потерять по пьяни. Тут же, в маленьком кармашке, лежал второй комплект ключей, который они сделали сразу после покупки машины «на всякий случай».
«Случай настал», — подумала Ольга.
Она не испытывала злорадства. Это не было местью в привычном понимании. Это была компенсация. Сухая бухгалтерия. Если один партнер изымает из оборота средства производства, второй обязан закрыть кассовый разрыв любым доступным ликвидным активом. Самым ликвидным активом Алексея была его ненаглядная «ласточка».
Ольга вышла на балкон. Темно-синяя «Мазда» стояла под окнами, занимая два парковочных места — Леша любил парковаться так, чтобы «никто не притер». На заднем стекле красовалась наклейка «Moy Rayon», которую он клеил с такой гордостью, будто это был орден.
Ольга вернулась к компьютеру. Она не стала писать на популярные сайты — там модерация, вопросы, звонки. Она открыла группу в соцсети под названием «Срочный выкуп авто. Деньги сразу. Любое состояние».
Текст объявления она набила за минуту: «Mazda 6, 2018 год. Идеальное состояние. Документы на руках (ПТС, СТС). Собственник — муж, машина куплена в браке. Продаю срочно, нужны деньги сегодня. Цена — 900 000 рублей. Без торга. Кто первый приедет с наличкой — того и тачка».
Цена была ниже рынка процентов на тридцать. Это был аттракцион невиданной щедрости, кровавый кусок мяса, брошенный в воду с акулами.
Телефон зазвонил через двенадцать секунд после публикации.
— Девятьсот? Серьезно? — голос в трубке был деловой, быстрый, с кавказским акцентом. — Не битая? Не в залоге?
— Целая. Не в залоге. Деньги нужны срочно, — ровно ответила Ольга. — Я дома еще час. Адрес в объявлении.
— Еду. Снимай объявление, я забираю. Наличка на руках.
Ольга положила трубку. Процесс был запущен. Теперь пути назад действительно не было. Она прошла на кухню, налила себе стакан воды и медленно выпила. Руки по-прежнему не дрожали. Наоборот, с каждым глотком приходило странное, почти пугающее спокойствие. Она чувствовала себя не женой, разрушающей брак, а антикризисным менеджером, ликвидирующим убыточное предприятие.
Через двадцать минут домофон пискнул.
На пороге стоял коренастый мужчина в кожаной куртке, за ним маячил еще один, помладше, с толщиномером в руках.
— Хозяйка? — спросил старший, цепким взглядом сканируя Ольгу, коридор и, кажется, само её намерение. — Машина где?
— Внизу. Вот ключи, вот документы. ПТС оригинал. Свидетельство о браке показать?
Мужчина усмехнулся, беря документы. Он все понял мгновенно. Семейная драма, развод, дележка. Для него это была золотая жила.
— Разберемся, — буркнул он. — А муж-то в курсе? Или потом с монтировкой за нами бегать будет?
— Муж в командировке, — соврала Ольга, не моргнув глазом. — Деньги нужны мне. Машина куплена в браке, имею право распоряжаться общим имуществом. Если вас что-то смущает, я позвоню следующему, у меня там очередь на линии висит.
— Да ладно, чего ты, — примирительно поднял руки покупатель. — Идем смотреть. Если все ровно, деньги сразу отдам. Договор купли-продажи у меня с собой, пустой, сами подпишем.
Они спустились вниз. Пока второй парень бегал вокруг машины, тыкая прибором в крылья и капот, Ольга стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на окна своей квартиры. Там, в пустой комнате, валялись новые диски. А здесь, на асфальте, решалась судьба её завтрашнего дня.
— Краска родная, — крикнул напарник. — Салон чистый, только воняет елочкой этой дешевой. Можно брать.
— Добро, — кивнул старший. Он открыл барсетку и достал толстую пачку пятитысячных купюр, перетянутую резинкой. — Пересчитывай.
Ольга взяла деньги. Тяжелая, плотная пачка. Она пахла типографской краской и чужими руками. Здесь было ровно столько, чтобы купить новую камеру, объектив и оплатить аренду квартиры на два месяца вперед.
— Подписывай тут и тут, — мужчина протянул ей бланк договора на капоте машины.
Ольга вывела свою подпись: «За продавца, по доверенности…» хотя никакой доверенности не было. Но перекупу было плевать. У него на руках были ключи и документы, а подпись мужа он нарисует сам, не впервой.
— Удачи, хозяйка, — бросил он, прыгая за руль.
Двигатель «Мазды» мягко заурчал. Ольга смотрела, как габаритные огни машины, которую Алексей полировал каждые выходные, скрываются за поворотом. Вместе с машиной уезжали их совместные поездки на дачу, его гордость, его статус и, по сути, их брак.
Она поднялась в квартиру, положила деньги на кухонный стол ровной стопкой. Рядом поставила пустой кейс от фотоаппарата. Натюрморт под названием «Равноценный обмен».
Теперь оставалось только ждать. До шести вечера было еще много времени, но финал этой истории уже был написан. Ольга села в кресло, взяла в руки единственную оставшуюся камеру и начала протирать линзу тряпочкой из микрофибры. Движения были плавными, медитативными. Она готовилась к завтрашней съемке. И к самому грандиозному скандалу в своей жизни.
Шорох ключа в замочной скважине раздался ровно в 18:15. Ольга не вздрогнула. Она сидела на кухне, выпрямив спину, и смотрела на натюрморт перед собой: пустой, черный, зияющий провалами поролона кейс и аккуратную стопку пятитысячных купюр рядом. В квартире было тихо, только холодильник привычно гудел, отсчитывая последние минуты их совместной жизни.
Алексей ввалился в квартиру с шумом, присущим человеку, который чувствует себя хозяином положения. От него пахло дорогим разливным пивом и дешевым мужским торжеством.
— О, свет горит! — крикнул он из коридора, с грохотом сбрасывая ботинки. — Ну что, остыла, бизнес-леди? Я там пиццу заказал, сейчас привезут. Давай мириться, а то раздула бурю в стакане…
Он вошел в кухню, на ходу расстегивая рубашку, и замер. Улыбка, приклеенная к его лицу, медленно поползла вниз, превращаясь в нелепую гримасу недоумения. Его взгляд приклеился к деньгам. Пачка была внушительной, красноватой, кричащей.
— Это че? — он ткнул пальцем в сторону стола. — Аванс дали? Или клад нашла? Я же говорил, бабки — не проблема, заработаешь еще.
Ольга медленно подняла на него глаза. В них не было ни ярости, ни усталости. Только абсолютная, ледяная пустота.
— Это не аванс, Леша. Это конвертация активов. Садись.
Алексей, чуя неладное, но все еще не понимая масштаба, опустился на стул напротив. Он потянулся к пачке, но Ольга накрыла её ладонью.
— Помнишь, ты днем сказал, что машина — это лицо мужчины? — её голос был тихим, ровным, без единой эмоциональной ноты. — А моя камера — это просто игрушка, кнопка, которую можно нажимать?
— Ну начал опять… — Алексей закатил глаза, но руку убрал. — Оль, проехали. Я был на взводе.
— Я не проехала. Я посчитала. Ты продал мой инструмент за восемьдесят пять тысяч. Рыночная стоимость комплекта — двести пятьдесят. Ты создал кассовый разрыв в семейном бюджете и лишил меня возможности работать завтра. Я решила проблему.
— Какую проблему? — он нахмурился, его взгляд забегал по кухне. — Откуда деньги, Оля? Ты кредит взяла?
— Нет. Я продала твой пассив, чтобы покрыть свои убытки. Посмотри в окно.
Алексей непонимающе моргнул. Он медленно встал, подошел к окну, отодвинул тюль. С девятого этажа парковка просматривалась идеально. Два места, которые он обычно занимал своей широкой парковкой, были пусты. Темный асфальт сиротливо чернел там, где еще утром стояла полированная темно-синяя «Мазда».
Секунду он стоял неподвижно, как манекен. Потом резко обернулся. Лицо его побелело, губы затряслись.
— Где тачка? — прошептал он. — Оля, где моя машина? Ты ее перегнала? Спрятала? Это не смешно!
— Я её продала, — буднично сообщила она, словно говорила о продаже старого дивана. — Перекупу. Час назад. За девятьсот тысяч рублей. Срочный выкуп, поэтому дешево. Зато деньги сразу.
— Ты… что сделала? — голос Алексея сорвался на фальцет. Он бросился в коридор, к тумбочке, начал судорожно рыться в документах. Папка была пуста. Ключей не было.
Он вернулся на кухню, и Ольга впервые увидела, как выглядит человек, у которого из-под ног выдернули не просто ковер, а фундамент всего его существования. Он хватал ртом воздух, его кулаки сжимались и разжимались.
— Ты не имела права! — заорал он так, что на столе звякнула ложка в чашке. — Это моя машина! Я на нее три года горбатился! Ты овца! Ты хоть понимаешь, сколько она стоит?!
— Понимаю, — Ольга убрала руку с пачки денег. — Она стоила ровно столько, сколько мне нужно было, чтобы купить новую камеру, объектив и оплатить моральный ущерб. Ты ведь сам сказал: «вещь лежит без дела — можно продавать». Ты сегодня не поехал на работу, значит, машина лежала без дела.
— Я тебя убью… — прошипел он, делая шаг к ней.
Ольга не шелохнулась. Она просто взяла в руку тяжелую, профессиональную камеру, которую чистила до его прихода. Это был не жест угрозы, а жест готовности.
— Не советую. Сядешь. А теперь слушай математику, экономист хренов. Вот здесь, — она отсчитала от пачки триста тысяч и положила их в свой кейс, — мои деньги на восстановление оборудования. А вот это, — она подвинула оставшуюся стопку, похудевшую на треть, к краю стола, — твой остаток. Шестьсот тысяч. Можешь купить себе «Ладу» или еще пару комплектов дисков.
Алексей смотрел на деньги, как на ядовитых змей. Весь его пафос, вся его напускная крутость испарились. Перед Ольгой стоял жалкий, раздавленный маленький человек, у которого отобрали любимую игрушку.
— Ты же понимаешь, что это конец? — прохрипел он. — Я с тобой жить не буду после этого. Ты крыса. Ты продала мужа за фотоаппарат.
— Нет, Леша. Я продала балласт, чтобы остаться на плаву, — она встала. — Ты продал меня еще днем, когда решил, что твои понты дороже моей профессии. А сейчас ты собираешь свои вещи. Прямо сейчас.
— Это моя квартира тоже!
— Квартира съемная, договор на меня. За следующий месяц платить мне. Твоей машины больше нет, так что возить свою задницу тебе не на чем. Забирай свои деньги, свои шмотки и свои драгоценные колеса. И вали к маме, к друзьям, в гараж — мне все равно.
Алексей схватил деньги со стола, скомкал их, запихивая в карман джинсов. Он был красным, потным, его трясло от бессильной злобы. Он понимал, что сделать ничего не может. Договор подписан, ключи отданы, деньги у него в кармане — факт сделки подтвержден. Любой суд, любые разборки — это время, а машины нет уже сейчас.
Он метнулся в спальню, начал хаотично скидывать одежду в спортивную сумку. Ольга стояла в дверном проеме и наблюдала. Ей не было больно. Ей было легко. Словно она удалила с флешки тысячи неудачных дублей, освободив место для чего-то настоящего.
Через десять минут Алексей стоял в прихожей. Сумка через плечо, в руках — те самые четыре коробки с новыми дисками Vossen. Они громоздились неуклюжей башней, мешали ему, давили весом. Запах резины, который днем казался ему запахом успеха, теперь был запахом поражения.
— Ты пожалеешь, — бросил он, пытаясь удержать равновесие с коробками. — Приползешь еще. Кому ты нужна, фотографша недоделанная.
— Ключи на тумбочку, — сухо сказала Ольга.
Он швырнул связку на пол, попав по зеркалу, но оно не разбилось. Дверь за ним захлопнулась, отрезая вонь резины и перегара.
Ольга подошла к двери, щелкнула замком на два оборота. Потом вернулась на кухню.
Она достала телефон, открыла сайт магазина фототехники и нажала «Оформить заказ». Canon R5, объектив 70-200mm f/2.8. Доставка завтра утром, экспресс. Она успевала к началу свадьбы.
Потом она посмотрела на пустой кейс. Теперь он не казался ей символом потери. Это было просто место для новой техники. Ольга налила себе чаю, впервые за этот бесконечный день чувствуя, как расслабляются мышцы шеи. Завтра будет тяжелая съемка. Нужно выспаться. А в коридоре было удивительно просторно без этих нелепых, блестящих колес…
