— Семьдесят четыре тысячи рублей, Олег. Это что, новый вид благотворительности или у нас в доме завелись лишние деньги, о которых я не знаю?
Алла положила смартфон на кухонный стол экраном вверх. Цифры в банковском приложении светились ядовито-белым светом, разрезая уютный полумрак кухни. Олег, до этого момента мирно поглощавший разогретый ужин, замер с вилкой у рта. Кусок жареной курицы так и не добрался до цели. Он медленно опустил прибор на тарелку, стараясь выиграть время, и тщательно прожевал то, что уже было во рту.
— Ал, ну чего ты начинаешь? — голос мужа звучал нарочито устало, с той самой ноткой снисхождения, которую мужчины включают, когда хотят объяснить женщине устройство адронного коллайдера или, в данном случае, семейного бюджета. — Я же тебе говорил утром. Машина забарахлила. Пришлось срочно брать запчасти, пока цены снова не скакнули. Ты же знаешь ситуацию на рынке, сейчас промедлишь — завтра заплатишь вдвое.
Он потянулся к стакану с водой, стараясь не смотреть жене в глаза. Алла стояла, скрестив руки на груди, и наблюдала за этим спектаклем с холодным интересом патологоанатома. Ей было любопытно, насколько глубоко он готов закопать себя в этой лжи. Она не кричала, не била тарелки, её лицо оставалось абсолютно неподвижным, и именно это пугало Олега больше всего.
— Запчасти, значит, — переспросила она, чуть наклонив голову. — И что же сломалось в твоем трехлетнем кроссовере, который еще на гарантии и который прошел полное ТО две недели назад? Я помню отчет дилера, Олег. Там было написано: «Состояние нового автомобиля». Или у него за две недели рассыпалась ходовая?
Олег нервно хохотнул, вытирая губы салфеткой.
— Ой, ну эти дилеры… Они же смотрят поверхностно. Масло поменяли, фильтры сдули и все. А я услышал стук. Неприятный такой, металлический, справа спереди. Поехал к нормальным мужикам в сервис, они глянули — там рычаги под замену, плюс стойки стабилизатора, плюс работа. Я решил сразу все поменять, чтобы два раза не вставать. Безопасность же, Ал. Мы же на ней на дачу ездим.
Он говорил уверенно, сыпал терминами, надеясь, что Алла, как обычно, махнет рукой, утонув в потоке технической информации. Раньше это срабатывало. Если сказать «сайлентблок» или «шаровая опора» с озабоченным видом, вопросы обычно отпадали. Но сегодня Алла не собиралась отступать. Она взяла телефон и развернула детализацию операции.
— Рычаги и стойки, говоришь? — Алла провела пальцем по экрану. — Странно. Потому что транзакция прошла в магазине «Японец-Авто» на другом конце города. Я не поленилась, Олег. Я зашла на их сайт и ввела код товара из электронного чека, который банк любезно прикрепил к операции. Знаешь, что это?
Олег напрягся. Его расслабленная поза на стуле сменилась напряжением, спина выпрямилась, словно в позвоночник вставили стальной штырь.
— И что это? — буркнул он, уже понимая, что лед под ним трещит.
— Это вариатор в сборе, контрактный. Для модели, которую перестали выпускать пять лет назад. Для такой же модели, на которой ездит твоя бывшая жена Катя.
В кухне повисла тишина, но не звенящая, как пишут в романах, а тяжелая, душная, пахнущая остывающей курицей и дешевым враньем. Слышно было только, как гудит холодильник, перекачивая фреон. Алла смотрела на мужа, и в ее взгляде читалось презрение. Не обида, не боль, а именно брезгливость, словно она обнаружила в своей тарелке таракана.
— Ты оплатил ремонт машины своей бывшей жены с нашей кредитки, сказав мне, что купил запчасти для своей машины! Ты меня за тупицу держишь, Олег? Я видела выписку и знаю, что у твоей бывшей такая же марка авто!
Олег резко отодвинул тарелку. Звякнула вилка.
— Да при чем тут Катя?! — взорвался он, переходя в атаку, как делал всегда, когда аргументы заканчивались. — У меня тоже «Ниссан», если ты забыла! Ну ошибся я с артикулом, может быть! Или в базе банка ошибка! Ты что, слежку за мной устроила? Сидишь, мониторишь каждую копейку? Я, между прочим, эти деньги зарабатываю!
— Ты зарабатываешь? — Алла усмехнулась, и эта улыбка была страшнее любого оскала. — Мы оба зарабатываем, Олег. И карта эта — общая, для крупных семейных покупок. Для ремонта, для отпуска. А не для того, чтобы реанимировать автохлам твоей прошлой семьи. Я проверила геолокацию терминала оплаты. Это сервис в Алтуфьево. Ты живешь на Юго-Западе, работаешь в центре. Что ты забыл в Алтуфьево в рабочий полдень? Ах да, Катя же живет именно там. Какое удивительное совпадение.
Олег вскочил со стула, начав нервно расхаживать по тесной кухне. Его лицо пошло красными пятнами. Он был пойман, загнан в угол сухими фактами и цифрами, против которых его «мужская харизма» и громкий голос не работали.
— Ты просто зациклена на ней! — рявкнул он, тыча пальцем в сторону окна. — Тебе везде мерещится Катя! Я просто заехал в сервис, который мне посоветовали! Там запчасти дешевле! А то, что это рядом с ее домом — чистая случайность. Ты параноик, Алла. Лечиться надо от ревности, а не выписки читать.
— Я не ревную, Олег. Я считаю, — спокойно парировала Алла. — И мои подсчеты показывают, что ты врешь. Ты купил коробку передач. Твоя машина на автомате, а этот вариатор — для старого кузова. Ты думал, я не замечу дыру в бюджете размером в семьдесят тысяч? Или ты думал, что я поверю в сказку про «стук справа», когда твоя машина стоит в гараже и блестит, как у кота… глаза?
Она подошла к нему вплотную. Олег был выше, крупнее, но сейчас он казался меньше. Его ложь скукожилась под прожектором правды.
— Покажи мне запчасти, — потребовала Алла. — Ты сказал, что купил их. Они должны быть в багажнике или в гараже. Пошли. Прямо сейчас спустимся в гараж. Если там лежат новые рычаги и стойки на семьдесят тысяч — я извинюсь и больше слова не скажу.
Олег отвел взгляд. Желваки на его скулах ходили ходуном. Идти в гараж было бессмысленно. Там стоял его идеально исправный автомобиль и пустые полки.
— Я… я оставил их в сервисе, — пробормотал он, понимая, как жалко это звучит. — Договорился с мастером, что приеду на ремонт в субботу. Зачем мне таскать тяжести?
— В сервисе в Алтуфьево? — уточнила Алла. — Отлично. Давай позвоним мастеру. У тебя же остался номер? Или чек? Давай наберем и спросим, когда можно подъехать посмотреть на твои «рычаги».
Олег молчал. Он понимал, что кольцо сжалось. Врать дальше про свою машину было невозможно. Техническая легенда рассыпалась в прах. Ему нужно было срочно менять стратегию, искать новое оправдание, которое, пусть и раскроет правду, но выставит его не лжецом, а жертвой обстоятельств.
— Да, черт возьми! Да, это для Катиной машины! — рявкнул Олег, с размаху опуская ладонь на столешницу так, что чайная ложка в пустой кружке жалобно звякнула. — Ты довольна? Получила свое чистосердечное признание? Теперь твоя душа спокойна?
Маска технически подкованного автовладельца слетела с него мгновенно, обнажив лицо раздраженного мужчины, которого застали за чем-то постыдным, но который отчаянно пытается выставить себя героем. Он больше не отводил глаз. Теперь он смотрел на жену с вызовом, выпятив подбородок, словно ожидая медали за отвагу.
— Она позвонила мне утром, вся в слезах, — продолжил он, набирая обороты и чувствуя, как собственный голос придает ему уверенности. — Машина встала посреди перекрестка. Эвакуатор, сервис, диагностика… Вердикт — коробке конец. Катя в истерике, Пашка опаздывает в школу, на улице, между прочим, не май месяц. Что я должен был сделать, Алла? Сказать: «Извини, дорогая, пусть наш сын мерзнет на остановке, пока ты копишь на ремонт»? Я поступил по-мужски. Я решил проблему.
Алла слушала его, не перебивая. Она даже не моргнула, когда он повысил голос. Внутри у неё разливался холод, вытесняя остатки тепла, которое она когда-то испытывала к этому человеку. Его пафосная речь о «мужских поступках» звучала бы убедительно для кого угодно, но не для неё. Не сегодня.
— По-мужски, значит, — медленно произнесла она, глядя прямо в его переносицу. — Решил проблему. Спаситель на белом коне. Или, вернее, на белом «Ниссане». Олег, а давай отмотаем время немного назад. Ровно на неделю. Помнишь вечер вторника?
Олег нахмурился, сбитый с толку резкой сменой темы. Он ожидал криков про деньги, обвинений в любви к бывшей, но не спокойного экскурса в прошлое.
— При чем тут вторник? — буркнул он, скрещивая руки на груди в защитной позе.
— При том, Олег. В прошлый вторник я попросила тебя оплатить мне годовой абонемент в фитнес-клуб. Тот самый, который открылся рядом с моей работой. Цена вопроса была двадцать пять тысяч рублей по акции. Двадцать пять, Олег. Не семьдесят четыре.
Она сделала паузу, давая ему возможность вспомнить. И по тому, как дернулся его кадык, поняла — вспомнил.
— И что ты мне ответил? — продолжила Алла тем же ровным, безжизненным тоном. — Ты сказал, цитирую: «Ал, сейчас не время транжирить. У нас ипотека, нам нужно резину менять, цены на продукты растут. Давай поэкономим, побегаешь в парке, это бесплатно». Я проглотила это. Я подумала: «Действительно, он прав, мы строим бюджет, нужно быть рациональными». Я отказалась от спортзала, чтобы мы могли «поэкономить». А сегодня ты одним движением карты спускаешь сумму в три раза больше на комфорт женщины, с которой развелся пять лет назад.
— Ты не сравнивай! — взвизгнул Олег, и в его голосе прорезались истеричные нотки. — Это совершенно разные вещи! Спортзал — это блажь! Это твоя хотелка, чтобы задницу качать! А там — необходимость! Там машина — это средство передвижения для ребенка! Без машины Катя не сможет возить Пашку на секции, в школу, в поликлинику! Это вопрос жизнеобеспечения, а не развлечения!
— Жизнеобеспечения? — Алла горько усмехнулась. — Катя живет в Москве, Олег. Здесь метро на каждом шагу, автобусы ходят по расписанию, такси приезжает за три минуты. Миллионы женщин возят детей в школы на общественном транспорте, и никто не умирает. Но Катя, конечно, особенная. Ей нельзя в метро, она там рассыплется. А мне, значит, можно экономить на здоровье, потому что мои желания — это «блажь», а ее комфорт — это «святая необходимость»?
Олег прошелся по кухне, нервно взъерошивая волосы. Ему было тесно в рамках её логики. Она била фактами, которые невозможно было опровергнуть, и от этого его злость только росла. Ему хотелось, чтобы она поняла его «высокие мотивы», а она сводила всё к банальной бухгалтерии.
— Ты мелочная, Алла, — выплюнул он, остановившись у окна. — Ты считаешь копейки, когда речь идет о моем сыне. Да, я помог Кате. Но я сделал это ради Пашки! Ты просто эгоистка, которая видит только свой нос. «Мне не купили абонемент, ах, какая трагедия!» А то, что у человека безвыходная ситуация была — тебе плевать.
— Безвыходная ситуация — это когда нужна операция или дом сгорел, — жестко парировала Алла. — А сломанный вариатор на старом ведре — это бытовая проблема, которую взрослые люди решают самостоятельно. Катя работает, получает алименты, живет в квартире, которую ты ей оставил. Почему её транспортные проблемы решаются за счет нашего семейного бюджета? Почему я, твоя жена, должна спонсировать её неспособность жить по средствам?
— Потому что я так решил! — заорал Олег, ударяя кулаком по подоконнику. — Потому что это мои деньги! Я главный добытчик в этой семье, и я имею право распоряжаться финансами так, как считаю нужным!
— Твои деньги? — Алла приподняла бровь. — Интересно. Когда мы брали ипотеку, моя зарплата учитывалась наравне с твоей. Когда мы делали ремонт, я вкладывала все премии. А теперь, оказывается, деньги твои, а экономить должна я? Ты ничего не перепутал?
— Я зарабатываю больше! — аргумент был жалким, но это было всё, что у него осталось.
— На пятнадцать процентов, Олег. Всего на пятнадцать процентов. И это не дает тебе права держать меня за дуру и лишать меня базовых вещей ради прихотей бывшей жены. Ты отказал мне в двадцати пяти тысячах, ссылаясь на экономию. Экономию для кого? Для нас? Нет. Ты экономил на мне, чтобы создать резервный фонд для Кати. Я для тебя — удобный ресурс. Я плачу за еду, за коммуналку, я не прошу дорогих подарков, я «вхожу в положение». А Катя — это принцесса в беде, которую надо спасать любой ценой.
Олег задохнулся от возмущения. Её слова срывали с него мантию благородства, оставляя голым, неприглядным фактом: он предал интересы актуальной семьи ради прошлой. Но признать это означало бы проиграть, а проигрывать собственной жене он не собирался.
— Ты все передергиваешь! — зашипел он. — Ты просто завидуешь, что у нас с ней нормальные человеческие отношения остались. Что я не бросаю своих в беде. А ты… ты бы, наверное, мимо прошла, если бы человек умирал. Я думал, ты добрее, Алла. А ты — калькулятор ходячий.
— Я не калькулятор, Олег. Я просто женщина, которая поняла свое место в твоей иерархии ценностей. И это место — где-то между обслуживающим персоналом и банкоматом.
Она взяла телефон и снова открыла банковское приложение. Пальцы её не дрожали, движения были четкими и выверенными.
— Что ты там делаешь? — насторожился Олег, заметив перемену в её поведении. Он шагнул к столу, пытаясь заглянуть в экран. — Перестань копаться в счетах! Разговор окончен!
— О, нет, Олег. Разговор только начинается. Я просто решила проверить, насколько глубока твоя «благотворительность». И знаешь, что я вижу? Это ведь не первый транш в фонд помощи Екатерине Прекрасной, верно?
Она подняла на него глаза, и в них не было ничего, кроме ледяной решимости докопаться до самого дна этой грязной истории. Олег побледнел. Он надеялся, что она остановится на крупной сумме и не полезет в детализацию за прошлые месяцы. Но Алла уже листала ленту операций, и каждый свайп по экрану был как удар хлыста.
— А вот это интересно. Четырнадцатое октября. АЗС «Газпромнефть», три тысячи двести рублей. Девяносто пятый бензин. — Алла подняла глаза на мужа, и в её взгляде читалась убийственная ирония. — У тебя дизель, Олег. Твоя машина питается соляркой. Ты что, решил поэкспериментировать и залить бензин, чтобы проверить, как быстро стуканет двигатель? Или это тоже «жизненно важный вклад в образование Павлика», чтобы он быстрее доехал до школы?
Олег замер посреди кухни, словно наткнулся на невидимую стену. Его лицо, еще секунду назад выражавшее праведный гнев, теперь исказилось гримасой затравленного зверя. Он понимал, что каждый новый факт — это гвоздь в крышку гроба его оправданий, но остановиться уже не мог. Инерция лжи тащила его вперед.
— Ты мелочная, Алла. Боже, какая же ты мелочная! — выдохнул он, пытаясь перевести разговор в плоскость эмоций, подальше от сухих цифр. — Ну заправил я её! Один раз! Она забыла кошелек дома, лампочка горела, встала бы на МКАДе. Мне что, надо было бросить мать своего ребенка на трассе без бензина?
— Один раз? — переспросила Алла, не меняя тона. — Листаем дальше. Сентябрь, третье число. «Колесо-Профи». Пять с половиной тысяч рублей. Сезонная переобувка, пакет «Премиум» с мойкой колес и балансировкой. Но позволь, свою резину ты хранишь в нашем гараже и меняешь сам, ты же у нас рукастый, экономишь семейный бюджет. А тут — полный сервис, да еще и с хранением. У неё что, тоже кошелек дома остался? Или это было восьмое марта в сентябре?
— Да, я оплатил ей шиномонтаж! — заорал Олег, срываясь на визг. Он подскочил к столу, нависая над женой, но Алла даже не шелохнулась. — Потому что она женщина! Она не может таскать грязные, тяжелые колеса! У неё спина слабая! Она не знает, как домкрат ставить! Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?
— У меня тоже спина, Олег. И две грыжи позвоночника, о которых ты прекрасно знаешь, — холодно парировала Алла. — Но это не мешает мне таскать сумки из «Ашана» на пятый этаж, когда ломается лифт, пока ты «спасаешь» Катю от тяжестей бытия. Я сама вожу свою машину на ТО, сама оплачиваю страховку, сама решаю проблемы. А тут, оказывается, у нас есть статья расходов «Обслуживание автопарка бывшей жены».
Она продолжила скроллить ленту операций, и с каждым движением её пальца пропасть между ними становилась всё шире.
— Тридцатое августа. Детейлинг-центр. Химчистка салона. Десять тысяч рублей. Олег, ты серьезно? Химчистка? Это тоже вопрос жизни и смерти? Без чистого салона машина не едет? Или у Павлика аллергия на пыль, которая внезапно развилась в конце лета?
Олег отвернулся к окну, тяжело дыша. Его грудь ходила ходуном. Он чувствовал себя униженным не тем, что сделал, а тем, что его поймали и тычут носом, как нашкодившего щенка.
— Катя… она не приспособлена к этому, — пробормотал он, глядя в темное стекло, где отражалась их убогая ссора. — Она творческий человек, она теряется в этих технических вопросах. Ей сложно следить за машиной. А машина старая, требует ухода. Я просто помогаю поддерживать её на ходу.
— Ты не помогаешь, Олег. Ты содержишь, — отрезала Алла. — Ты системно содержишь её автомобиль. Мойка, незамерзайка, заправка, ремонт, химчистка. Это не разовая помощь в беде. Это полное техническое обеспечение. Ты фактически второй владелец этого авто, только без права собственности, зато с обязанностью платить. И платишь ты из нашего общего кармана. Из тех денег, которые мы откладывали на отпуск. Из тех денег, на которые я хотела купить себе абонемент.
— Дался тебе этот абонемент! — снова вспыхнул Олег. — Ты сильная баба, Алла! Ты железная! Ты сама всё можешь! А она — слабая! Она без меня пропадет! Неужели ты не можешь проявить хоть каплю сострадания? Тебе помощь не нужна, ты как танк, прешь и прешь. А ей нужна поддержка!
Эти слова ударили больнее, чем новость о деньгах. Алла медленно положила телефон на стол. Внутри неё что-то оборвалось. Тонкая нить, на которой держалось её терпение, лопнула с глухим звоном.
— Значит, моя вина в том, что я не строю из себя беспомощную идиотку? — тихо, почти шепотом спросила она. Голос её был страшным в своей спокойности. — Потому что я справляюсь, меня можно лишать поддержки? А раз она «творческая» и «не приспособленная», то мы должны всей семьей скидываться на её комфорт? Ты наказываешь меня за мою самостоятельность, Олег. И поощряешь её инфантильность.
— Я никого не наказываю! — Олег махнул рукой, но в его жесте уже не было уверенности. — Я просто распределяю ресурсы по потребностям. У тебя есть зарплата, ты справляешься. У неё — алименты и вечные проблемы. Я мужчина, я должен закрывать дыры там, где тонко.
— Ты закрываешь дыры в чужом бюджете за счет своей жены, — подытожила Алла. — Ты используешь меня как надежный тыл. Я плачу за ипотеку, я покупаю продукты, я оплачиваю коммуналку, я обеспечиваю наш быт. А ты, как благородный рыцарь, скачешь спасать принцессу в Алтуфьево, тратя наши свободные средства. Я для тебя — удобный, неприхотливый ресурс. Функциональная единица. А она — женщина, о которой нужно заботиться.
Она встала из-за стола. Стул скрипнул по ламинату, как ножом по стеклу.
— Я всё поняла, Олег. Экономика твоего предательства предельно прозрачна. Ты инвестируешь туда, где чувствуешь себя героем. А здесь, дома, ты просто потребитель. Ты живешь за мой счет, чтобы иметь возможность содержать её. Это очень удобная схема. Была.
— Что значит «была»? — Олег насторожился. Он наконец повернулся от окна и увидел лицо жены. На нём не было ни слез, ни истерики. Только холодная, мертвая решимость человека, который принял окончательное решение.
— Это значит, что аудит окончен, — сказала Алла, беря телефон в руки. — И пора вводить санкции.
Она разблокировала экран. Её пальцы быстро, без колебаний, заскользили по меню банковского приложения.
— Что ты делаешь? — голос Олега дрогнул. Он шагнул к ней, но остановился, наткнувшись на её взгляд.
— Исправляю баланс, — бросила она, не отрываясь от экрана. — Раз ты считаешь, что имеешь право единолично распоряжаться общим счетом в пользу третьих лиц, я считаю, что имею право защитить свои вложения.
— Алла, не смей! — заорал он, поняв, к чему всё идет. — Это общие деньги! Ты не имеешь права!
— Имею, Олег. Я вносила на этот счет семьдесят процентов средств последние полгода. Я просто забираю своё. И закрываю лавочку.
Она нажала последнюю кнопку на экране. Приложение на мгновение задумалось, вращая кружок загрузки, а затем выдало зеленое уведомление: «Операция выполнена. Карта заблокирована».
Телефон в руках Олега коротко вибрировал, принимая одно уведомление за другим. «Операция отклонена», «Недостаточно средств», «Карта заблокирована». Он смотрел на экран с таким выражением, будто гаджет вдруг превратился в ядовитую змею. Реальность, в которой он был щедрым покровителем и уверенным хозяином жизни, рушилась прямо на глазах, рассыпаясь на пиксели банковских отказов.
— Ты что натворила? — просипел он, поднимая на жену взгляд, полный животного ужаса. — Там было сто сорок тысяч! Это деньги на ипотеку! На еду! Ты в своем уме? Верни всё назад немедленно!
— Я вернула, — спокойно ответила Алла, убирая свой телефон в карман домашних брюк. — Я вернула свои деньги себе. Я перевела остаток на свой личный накопительный счет, к которому у тебя нет доступа. А тебе я оставила ровно столько, сколько ты заработал за вычетом расходов на «Ниссан» твоей бывшей жены. То есть — ноль. Даже в минус ушел, если посчитать бензин и мойки.
Олег судорожно сглотнул. Он привык, что семейный бюджет — это бездонная бочка, из которой можно черпать, не задумываясь о дне. Алла всегда следила, чтобы там было полно. И теперь, глядя на нули в приложении, он впервые осознал, насколько зависим был от этой женщины, которую называл «мелочной».
— Это воровство! — выкрикнул он, но голос сорвался на фальцет. — Мы семья! У нас общий бюджет! Ты не можешь просто взять и оставить меня без копейки! Мне завтра на работу ехать, мне обедать не на что!
— А ты попроси у Кати, — предложила Алла с ледяной вежливостью. — Ты же вложил в её комфорт почти сто тысяч за последний месяц. Это неплохая инвестиция. Пора получать дивиденды. Пусть она тебя покормит. Или подвезет до работы на своей идеально обслуженной машине. Вариатор-то теперь новый, довезет с ветерком.
Она вышла из кухни в коридор. Олег, шатаясь, поплелся за ней, все еще не веря в происходящее. Он ожидал скандала, криков, но не этой пугающей деловитости. Алла открыла верхний ящик комода, где хранились документы.
— Что ты делаешь? — спросил он, прислонившись плечом к косяку. Ноги его держали плохо.
— Собираю твой «тревожный чемоданчик», — ответила она, не оборачиваясь. На тумбочку полетел его паспорт, затем водительское удостоверение, следом — папка со страховками и СНИЛС. — Ключи от машины запасные где? Ах да, у тебя в куртке.
— Алла, прекрати этот цирк, — попытался он включить привычный командный тон, но вышло жалко. — Никуда я не пойду. Это моя квартира тоже. Мы в браке.
— Квартира в ипотеке, Олег. И плательщик — я. Ты — созаемщик, который последние три месяца не внес ни рубля сверх своей скромной зарплаты, которая уходила на «карманные расходы» и, как выяснилось, на содержание другой семьи. Я не собираюсь кормить мужчину, который кормит другую женщину. Это экономически нецелесообразно.
Она сгребла документы в кучу и жестко посмотрела на него.
— Если ты так хочешь содержать машину бывшей жены, то и жить тебе логичнее с ней. А я не спонсор твоего благородства, — повторила она свои слова, которые теперь звучали как приговор. — Собирай вещи. Самое необходимое. Остальное заберешь потом, когда найдешь, куда это всё везти.
— Ты выгоняешь меня? На ночь глядя? — Олег был ошарашен. Он думал, они поругаются, он поспит на диване, а утром всё уляжется. Так было всегда.
— Я не выгоняю, я оптимизирую пространство, — Алла открыла входную дверь. Из подъезда потянуло холодом и запахом табака. — Ты сделал выбор, Олег. Каждый раз, прикладывая нашу карту к терминалу в автосервисе в Алтуфьево, ты выбирал не меня. Ты выбирал её комфорт, её спокойствие, её безопасность. Ну так иди и наслаждайся результатом своего выбора. Там тебя ждут. Ты же спаситель.
Олег стоял в коридоре, переводя взгляд с распахнутой двери на жену. В её глазах не было ни капли жалости. Она смотрела на него как на постороннего человека, который по ошибке зашел в чужую квартиру и топчет грязными ботинками чистый коврик.
— Она меня не примет, — вдруг тихо, с неожиданной откровенностью сказал Олег. — У неё там… своя жизнь. Я ей нужен только для решения проблем.
— Вот как? — Алла криво усмехнулась. — То есть ты сам признаешь, что ты просто полезный идиот с кошельком? И при этом ты смел называть меня мелочной, когда я просила о минимуме внимания к себе?
Это было последней каплей. Унижение было полным. Олег схватил документы с тумбочки, сунул их в карман куртки, висевшей на вешалке. Он даже не стал обуваться нормально, просто сунул ноги в ботинки, сминая задники.
— Ты пожалеешь, Алла, — бросил он, пытаясь сохранить остатки достоинства, но выглядело это как угроза обиженного школьника. — Ты останешься одна. Никому ты не нужна со своим калькулятором вместо сердца.
— Лучше быть одной с калькулятором и деньгами, чем с лжецом и дырой в бюджете, — отрезала она. — Ключи оставь.
Олег замер. Ключи от квартиры жгли карман. Отдавать их — значило признать полное поражение. Значило, что вернуться просто так, открыв дверь своим ключом, уже не получится.
— Оставь ключи, Олег. Или я вызываю мастера менять замки прямо сейчас, и счет за вызов вычту из твоей доли при разводе. Поверь, я посчитаю каждую копейку.
Он с ненавистью швырнул связку ключей на пол. Звон металла о плитку прозвучал как финальный гонг. Олег шагнул за порог, в серый, унылый подъезд. Алла не стала ждать, пока он вызовет лифт. Она взялась за ручку двери.
— И, Олег, — сказала она напоследок. — Когда поедешь в Алтуфьево… заправься. А то на бензин у тебя теперь денег нет. Надеюсь, Катя одолжит.
Дверь захлопнулась. Щелкнул замок. Затем второй. Олег остался стоять на лестничной клетке, сжимая в кармане бесполезный телефон. В тишине подъезда было слышно, как где-то внизу гудит лифт, увозя чью-то нормальную жизнь, а он стоял перед закрытой дверью, понимая, что его абонемент на благородство за чужой счет только что аннулирован окончательно и бесповоротно…
