В квартире на третьем этаже пахло гречкой. Лариса, женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой и усталыми глазами, стояла у плиты, помешивая кашу деревянной ложкой.
Ее движения были отточенными, почти механическими, а мысли витали где-то далеко. За стеной слышался приглушенный голос ее дочери Маши, которая, судя по всему, снова спорила с мужем Олегом. Их голоса то поднимались, то затихали, как радиоволны с плохим сигналом.
Лариса выключила плиту и сняла кастрюлю. Она не любила вмешиваться в их дела, но сегодня что-то в тоне Олега заставило ее насторожиться.
Он говорил громче обычного, и в его словах сквозила какая-то резкость, которой раньше не было. Лариса поставила кастрюлю на стол и, вытерев руки о полотенце, шагнула к двери комнаты.
— Ты вообще понимаешь, что это не твое дело? — голос Олега пробивался через тонкую стену. — Я не обязан отчитываться перед твоей матерью за каждый свой шаг!
Маша что-то ответила, но ее слова потонули в шуме утреннего города за окном. Лариса замерла у двери, прислушиваясь. Она не хотела подслушивать, но ноги сами привели ее сюда. Олег продолжал:
— Она вечно лезет в нашу жизнь! Сколько можно? Я женат на тебе, а не на ней!
Лариса почувствовала, как в груди что-то сжалось, но не дала эмоциям взять верх. Она постучала в дверь — коротко, но уверенно. Голоса внутри затихли. Дверь приоткрылась, и Маша выглянула, ее лицо было напряженным, но не удивленным.
— Мам, ты чего? — спросила она, поправляя волосы.
— Завтрак готов, — спокойно сказала Лариса, но ее взгляд скользнул мимо дочери, к Олегу. Тот стоял у окна, повернувшись спиной, и явно не собирался оборачиваться. — Олег, ты идешь есть?
— Не хочу, — буркнул он, не глядя на тёщу.
Лариса кивнула и вышла, прикрыв за собой дверь. В кухне она села за стол, глядя на дымящуюся кастрюлю. Она не была обижена — скорее, раздражена. Олег никогда не скрывал, что ему не по душе ее присутствие в их квартире, но сегодня он перешел какую-то невидимую черту. Лариса знала, что Маша не станет жаловаться, а Олег не из тех, кто извиняется. Но молчать она тоже не собиралась.
К обеду ситуация не улучшилась. Маша ушла на работу — она была логистом в небольшой транспортной компании, а Олег остался дома. Он работал удаленно, программировал что-то сложное, о чем Лариса не спрашивала, чтобы не слышать его снисходительных объяснений. Она сидела в гостиной, листая старый журнал, когда Олег вышел из комнаты с ноутбуком под мышкой.
— Лариса Викторовна, — начал он, остановившись в дверном проеме, — можно поговорить?
Она отложила журнал и посмотрела на него. Олег был высокий, худощавый, с короткой бородой, которая, по мнению Ларисы, делала его старше своих тридцати. Его тон был вежливым, но в нем чувствовалась натянутость.
— Говори, — ответила она, скрестив руки.
Он сел напротив, поставив ноутбук на стол. Помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом заговорил:
— Я понимаю, что вы хотите помочь Маше. Но, честно, вы слишком часто вмешиваетесь. Мы взрослые люди, у нас своя семья. А вы… — он замялся, подбирая слова, — вы как будто живете за нас.
Лариса подняла бровь. Она ожидала чего-то подобного, но прямота Олега ее удивила.
— Конкретно, Олег. Что я сделала?
Он вздохнул, явно не готовый к такому повороту.
— Ну, например, вчера. Вы решили, что Маше надо поменять график, потому что она, видите ли, поздно приходит. Вы с ней говорили, а меня даже не спросили. Или позавчера, когда вы без спроса купили продукты и решили, что мы будем есть. Это наша жизнь, Лариса Викторовна.
Лариса молчала, глядя ему в глаза. Она не собиралась оправдываться, но и молчать не хотела.
— А ты, Олег, когда последний раз спрашивал Машу, хочет ли она, чтобы ты весь день сидел за компьютером и орал на нее, если она что-то не так сделала? — ее голос был ровным, но в нем чувствовалась сталь. — Я тут живу, потому что Маша попросила. Потому что вы оба работаете, а кто-то должен следить за домом. Или ты думаешь, что еда сама готовится, а полы сами моются?
Олег нахмурился, но не перебил. Лариса продолжила:
— Ты кто вообще такой, чтобы меня судить? Я свою дочь растила, пока ты еще в школе задачники решал. И если тебе не нравится, как я живу, скажи это прямо, а не ворчи за моей спиной.
Повисла тишина. Олег смотрел на нее с удивлением — он явно не ожидал такого отпора. Потом встал, взял ноутбук и молча ушел в комнату. Лариса осталась сидеть, чувствуя, как пульс стучит в висках. Она не любила конфликты, но и терпеть такое отношение не собиралась.
Маша вернулась усталой, но, заметив напряженную атмосферу, сразу спросила:
— Что у вас опять?
Лариса сидела на кухне, чистила овощи для ужина.
— Твой муж решил, что я слишком много лезу в ваши дела, — сказала она, не поднимая глаз от морковки. — Поговорили сегодня. Не очень приятно.
Маша вздохнула и села напротив.
— Мам, ты же знаешь, как он… Он просто привык, что все по его. Я поговорю с ним.
— Не надо, — отрезала Лариса. — Это не твоя работа — за него извиняться. Если он мужчина, пусть сам решает свои проблемы.
Маша посмотрела на нее с удивлением. Лариса редко говорила так резко, и это заставило дочь задуматься. Она кивнула и ушла в комнату, где Олег снова сидел за ноутбуком. Лариса слышала их приглушенный разговор, но не стала прислушиваться. Ей было не до того — она уже решила, что пора что-то менять.
На следующий день Лариса встала раньше обычного. Она собрала свои вещи — немного одежды, книги, пару старых фотографий — и сложила их в сумку. Маша еще спала, а Олег, как обычно, сидел в своей комнате. Лариса оставила на столе записку: «Маша, я уезжаю на пару недель к тете Вале. Позвоню, как доберусь. Не волнуйся».
Она вышла из квартиры, чувствуя странное облегчение. Ей не хотелось уходить навсегда, но и оставаться в этом напряжении она больше не могла. Пусть Олег сам попробует справляться без нее — может, тогда поймет, что она не просто «лезет в их жизнь».
Тетя Валя жила в небольшом городке в часе езды. Ее дом был старым, но уютным, с деревянным крыльцом и заросшим садом. Лариса приехала к обеду, и Валя, женщина лет семидесяти с громким голосом и привычкой говорить без остановки, тут же усадила ее за стол.
— Ну, рассказывай, что там у вас? — Валя поставила перед Ларисой тарелку с картошкой и грибами. — Опять с зятем поругалась?
Лариса коротко пересказала события последних дней. Валя слушала, качая головой.
— Молодой еще, глупый, — заключила она. — Думает, что весь мир вокруг него крутится. А ты правильно сделала, что уехала. Пусть помучаются без тебя.
Лариса улыбнулась. Ей нравилось, как Валя всегда говорит прямо, без лишних сантиментов. Но в глубине души она беспокоилась за Машу. Дочь не привыкла справляться с бытом одна, а Олег, судя по всему, вообще не знал, с какой стороны подойти даже к чайнику.
Вечером Маша позвонила.
— Мам, ты серьезно уехала? — в ее голосе слышалась смесь удивления и беспокойства. — Почему не сказала?
— Я оставила записку, — спокойно ответила Лариса. — Решила, что вам с Олегом надо немного пожить без меня. Может, он перестанет думать, что я вам мешаю.
Маша замолчала. Потом тихо сказала:
— Он не так уж и неправ, мам. Ты правда иногда… слишком много на себя берешь. Но я не хотела, чтобы ты уезжала.
Лариса почувствовала укол в груди, но не подала виду.
— Маш, я не уехала навсегда. Просто дайте мне пару недель. А там посмотрим.
После разговора Лариса долго сидела на крыльце, глядя на темнеющий сад. Она не злилась на Машу — дочь была права, в чем-то Лариса действительно привыкла контролировать их жизнь. Но слова Олега все еще жгли.
«Ты кто вообще такой, чтобы меня судить?» — мысленно повторила она, и эта фраза стала для нее чем-то вроде якоря. Она не собиралась меняться ради него, но, возможно, пришло время что-то изменить ради себя.
Неделя у тети Вали пролетела незаметно. Лариса помогала ей в саду, чинила старый забор, даже попробовала себя в лепке глиняных горшков — Валя увлекалась керамикой и уговорила ее попробовать. Это было неожиданно приятно — чувствовать, как глина под руками превращается во что-то осязаемое. Лариса даже задумалась, не заняться ли ей чем-то подобным дома.
Маша звонила каждый день, рассказывала, как они с Олегом справляются. Судя по ее словам, Олег пытался готовить, но получалось у него не очень. Однажды он сжег сковороду, пытаясь пожарить картошку, и Маша смеялась, пересказывая это.
Лариса слушала, но не торопилась возвращаться. Ей нравилось это чувство свободы, когда никто не ждет от нее ужина или чистого белья.
Однажды вечером позвонил Олег. Лариса удивилась, увидев его номер на экране. Она ответила, ожидая чего угодно — от извинений до новых претензий.
— Лариса Викторовна, — начал он, и в его голосе не было обычной резкости. — Я тут подумал… Может, я погорячился. Маша рассказала, что вы уехали из-за меня. Я не хотел, чтобы так вышло.
Лариса молчала, давая ему выговориться.
— В общем, я был не прав. Вы много делаете для нас, и я это ценю. Просто… иногда мне кажется, что я не справляюсь, а вы все время рядом, и это как будто подчеркивает, что я не тяну.
Лариса не ожидала такой откровенности. Она помолчала, а потом сказала:
— Олег, я не для того живу с вами, чтобы тебя контролировать. Я просто хочу, чтобы Маше было хорошо. И тебе, кстати, тоже. Но если тебе кажется, что я мешаю, скажи прямо. Я не из тех, кто держится за место.
Он кашлянул, явно смущенный.
— Я понял. Может, вы вернетесь? Маша скучает. И… я тоже.
Лариса улыбнулась, хотя он этого не видел.
— Подумаю, — ответила она и положила трубку.
Вернувшись через две недели, Лариса заметила, что в квартире что-то изменилось. Не в вещах — все стояло на своих местах, — а в атмосфере. Маша встретила ее с улыбкой, Олег выглядел спокойнее, чем обычно. На столе стояла миска с салатом, явно приготовленным не Машей — слишком аккуратно нарезаны овощи.
— Это Олег старался, — сказала Маша, заметив взгляд матери. — Он теперь пытается готовить.
Лариса посмотрела на зятя. Тот пожал плечами, но в его глазах мелькнула искренняя неловкость.
— Ну, учусь понемногу, — сказал он. — Вы были правы, Лариса Викторовна. Без вас тут… пусто как-то.
Лариса не стала ничего говорить, просто кивнула и начала разбирать сумку. Она не собиралась делать вид, что все забыто, но и раздувать конфликт не хотела. Главное, что Олег, кажется, понял, что она не враг.
Вечером они втроем сидели на кухне. Маша рассказывала о работе, Олег шутил, что его картошка теперь не горит, а Лариса слушала, чувствуя, что напряжение, которое висело в воздухе последние месяцы, начало рассеиваться. Она не знала, надолго ли это, но решила, что пока этого достаточно.
— Мам, а ты что у тети Вали делала? — спросила Маша, когда Олег вышел за водой.
— Горшки лепила, — ответила Лариса, и Маша рассмеялась.
— Серьезно? Ты теперь гончар?
— Пока нет, — улыбнулась Лариса. — Но, знаешь, мне понравилось. Может, продолжу.
Маша посмотрела на нее с теплом.
— Ты молодец, мам. Всегда что-то придумываешь.
Лариса пожала плечами, но в душе почувствовала, что эти две недели изменили не только Олега, но и ее саму. Она не собиралась больше жить только ради дочери и ее семьи. У нее были свои планы, свои интересы. И, возможно, это было началом чего-то нового.
