— Я тут подумал… А давай продадим твою квартиру, а деньги вложим в бизнес? — сказал он между делом, будто речь шла о старом диване, который давно просится на помойку.
Юля уронила взгляд на тарелку с макаронами. Аппетит испарился.
— Какую квартиру? — спросила, зная ответ, но не веря в него.
— Ту, твою. Ну, где мы раньше жили. Всё равно стоит, сдаётся… А так деньги будут работать. Не просто «пылиться» на счёте, — он усмехнулся, гордясь, как ей показалось, собственной «хозяйственной» мыслью.
Юля моргнула.
— В смысле пылиться? Я каждый месяц получаю с неё доход. И вообще, это моя квартира. Я её купила ещё до тебя. И ипотеку тянула одна.
— Но ты же теперь в семье, Юлечка. У нас теперь всё общее, — протянул он сладко, словно убеждал ребёнка надеть шапку.
Она промолчала. За последние месяцы это не первый тревожный звоночек. Но этот — особенно громкий.
— А в какой именно бизнес ты хочешь вложить мои деньги?
— В салон. Моя сестра давно мечтает. Она же парикмахер с золотыми руками! — обрадовался, будто она дала согласие. — Там всё уже почти готово, нужно только помещение и на запуск. Она нашла место — огонь!
Юля скрестила руки на груди:
— Сестра, которая «держала точку» на рынке, а потом уехала в Турцию на сезон и всё бросила?
Он замер на секунду, потом отмахнулся:
— Ну, тогда другое было. Молодость, ветер в голове. Сейчас она — взрослая. Ответственная. И у нас будет доля!
Юля встала из-за стола.
— У нас будет доля… в салоне красоты твоей сестры. А я — кто в этой схеме? Спонсор?
Он подошёл ближе, как будто хотел приобнять, но она отступила.
— Юль… ну ты чего? Это же семья. Мы вместе. Надо помогать. Это не просто для неё, это для всех нас. Салон — стабильность, доход, рост.
— А если прогорит?
Он вспыхнул:
— Да что за пессимизм? Ты всегда такая? Надо рисковать, если хочешь чего-то в жизни добиться! — повысил голос, словно она не жена, а ленивый школьник, отказывающийся писать контрольную.
Она молча вышла из кухни.
И это был только первый раунд.
В тот же вечер он позвонил своей матери.
— Мам, она сопротивляется. Не хочет продавать. Говорит — её квартира, её доход… как будто мы чужие, — жаловался с такой обидой, будто не она, а он платил по той ипотеке.
Юля слышала всё с балкона. Не специально подслушивала — просто дверь была приоткрыта, а голос у Игоря стал нарочито громким.
— А я тебе говорила, — донёсся голос свекрови. — Эта её независимость — до беды доведёт. Сидит на двух стульях. Ты ей скажи: семья — это когда всё общее. А то сейчас она сдаёт квартиру, а ты пашешь, ипотеку платишь! Где справедливость?
Юля сжала перила так, что побелели пальцы. «Ты пашешь»? Она, значит, просто на подушках лежит?
Игорь вошёл в комнату спустя час. Без извинений, с видом победителя.
— Завтра вечером мама зайдёт. Надо обсудить. Она говорит, можно через нотариуса оформить всё грамотно. Чтобы доли в салоне были честные.
— Доли в салоне, который откроет твоя сестра на мои деньги, под её руководством? — переспросила Юля. — А что будет, если она через месяц передумает? Как с прошлым маникюрным столом?
Он фыркнул:
— Ты так говоришь, будто она — бездарь. Она просто не везучая. Но если бы ты вложилась, она бы точно постаралась. Для семьи.
— Удивительно, Игорь, — Юля уселась на диван, не глядя на него. — Всю жизнь мечтала быть меценатом для ваших родственников. А можно я сначала поживу для себя?
— Ты эгоистка! — вспылил он. — Все нормальные семьи — помогают. А ты… Сидишь на двух квартирах и жмёшься!
— Это МОЯ квартира. Куплена ДО тебя. Можешь это уже выучить наизусть?
Он вышел, хлопнув дверью так, что в прихожей зазвенело зеркало.
А на следующий день началась «вторая волна».
Свекровь явилась не одна. С нею — сестра Игоря. Яркая, с огромными ногтями и запахом сладких духов, от которых у Юли слипались ноздри.
— Юлечка, ну ты же умная, рассудительная! — щебетала сестра, присаживаясь в кресло. — Ты только представь: салон, имя, клиенты… Я ж всё сама буду делать. Только толчок нужен! Старт. И всё! Мы — в шоколаде.
Юля глядела на неё, не узнавая. Перед ней сидела взрослая женщина, но с речью ребёнка, мечтающего открыть «палатку с жвачками».
— Моя квартира — не толчок. И не фонд поддержки семейных бизнесов, — произнесла Юля твёрдо. — Я не против ваших мечт. Но за мой счёт — не надо.
Сестра посмотрела на свекровь.
— Я же говорила! Зажимает! А ещё семьёй называемся.
— Мама, ты слышала? — подключился Игорь. — Она не верит в мою сестру. Не поддерживает. Деньги важнее семьи. Это нормально вообще?
Юля встала.
— А ты считаешь нормальным пытаться продать мою квартиру за моей спиной?
Тишина. Даже у свекрови на миг кончились аргументы.
Но не надолго.
— Девочка, если ты за собой оставишь всё — не удивляйся, если однажды и останешься одна.
Юля кивнула.
— Спасибо за прогноз. А теперь всем — хорошего вечера.
И пошла на кухню. Там было проще дышать.
Третья часть семейного «настояния» началась с того, что Игорь перестал с ней разговаривать. Не ругался, не кричал — просто молчал. Ходил по квартире, как привидение с претензией. Только вздохи и глухие фразы.
— Что на ужин?
— Я приду поздно.
— Забыл ключи.
И всё. Ни ласки, ни диалога. Только стена обиды. Стена из кирпичей, каждый из которых подписан: «Ты не помогла моей сестре».
А потом пошли новые подходы.
Однажды позвонила тётка Игоря. Та самая, что на свадьбе говорила Юле, мол, «повезло тебе с Игорем, мужик — золото». Сейчас она звонила и начинала с того же:
— Юлечка, ты же у нас умная. Сильная. Ну, чего тебе жалко? Помогите девочке, она талант! Она же всю душу в этот салон хочет вложить. А ты — как камень на пути…
— Тёт Нин, я не мешаю. Просто не хочу продавать квартиру.
— А зачем тебе две? Ты ж замужем! У вас же теперь общее всё! Ну или должно быть…
Через пару дней написал двоюродный брат мужа — с предложением посидеть вместе, «по-дружески поговорить».
Юля закрыла ноутбук и уставилась в окно. Всё это походило на какой-то сбор подписей за её согласие. Как будто она — не человек, а печать на банковском документе.
Игорь вечером подошёл с другой тактикой:
— Ну, допустим, ты не хочешь продавать. Тогда, может, хотя бы займём под залог?
— Ты меня сейчас слушаешь? — Юля повернулась к нему. — Я не хочу связывать квартиру ни с каким бизнесом. Это мой резерв. Моя подушка безопасности. Моё решение.
Он закатил глаза:
— Господи, ну и зануда же ты. Где твоя авантюрность? Где поддержка? Муж хочет поднять дело, а ты упираешься.
— Муж хочет, чтобы его сестра за мои деньги поиграла в бизнесвумен. Я не против мечтаний. Но я не в банке. И не в сказке.
— Всё у тебя просчитано, по полочкам. Ни капли риска. Ни веры. Это ж так по-женски, конечно — копить, бояться, держать за «своё»…
— Это не по-женски, это по-умному. Я слишком хорошо знаю цену той квартире. Я в ней ночами плакала, когда не хватало на платёж. Я там жила одна, без тебя. Без ваших советов, упрёков и поучений. И я её не продам. Даже если ты ещё сто родственников приведёшь.
Он замолчал. Но глаза горели обидой.
Юля чувствовала: в нём кипит не гнев — нет, что хуже — обида, задетое самолюбие. Он считал, что она обязана. Как будто то, что она — жена, автоматически делает её собственность — их собственностью.
На следующий день он уехал к матери. Сказал — «на пару дней». А сестра выложила в сторис фото: «Скоро откроемся! Салон мечты».
Юля нажала на сторис. Адрес был указан.
Салон… уже снимали.
Салон располагался в первом этаже нового дома, с широкими окнами, на которых уже висели постеры: «Скоро открытие! Запишись первой — и получи скидку!»
Юля стояла напротив, смотрела через стекло на беспорядок — ободранные стены, коробки, парикмахерское кресло, кое-как задвинутое в угол — и чувствовала, как внутри всё холодеет.
Он уже решил всё без неё. Они — решили. Просто не хватало «мелочи» — её денег. И тогда всё бы сложилось, по их сценарию.
Сзади кто-то подошёл. Шуршание пакета.
— Привет, — голос Игоря. — Не думал, что ты сюда придёшь.
Юля не обернулась.
— А ты думал, я не узнаю? Адрес же в свободном доступе.
— Ну… — он потёр затылок. — Мы пока просто на свой страх и риск… Знаешь, нашли компромисс. Я взял кредит.
Она повернулась резко.
— На что ты взял кредит?
Он опустил глаза.
— На часть ремонта. Под свою зарплату. В залог — машина.
— Та самая, которую мы собирались продать, чтобы закрыть часть ипотеки?
Он молчал. Было видно — понимал. И чувствовал, как это звучит.
— Салон откроется, всё пойдёт, — буркнул. — Я просто хотел помочь сестре. Она — семья. А ты…
— А я кто, Игорь? Случайный инвестор? Сберкнижка на ножках?
Он поднял глаза. В них — обида.
— Ты всё усложняешь. Я хотел, чтобы мы вместе что-то сделали. А ты — всё своё, всё моё. Где поддержка? Где вера?
— А где твоя? — в голосе Юли зазвенело стекло. — Я должна поддерживать идею, в которую сама не верю? Продавать то, за что пахала годами, ради сомнительного предприятия с кривыми ногтями и длинным языком?
Он отступил. Хотел что-то сказать — но только выдохнул:
— Понятно.
— Вот и хорошо, — она кивнула. — Ты сделал свой выбор. И сам. Без меня.
Вечером он вернулся домой — молча собрал вещи.
Юля не плакала. Только аккуратно закрыла дверь.
Через три месяца салон закрылся. Не выдержал аренду. Клиентов не было. Всё оказалось «не так просто».
А Юля…
Юля заселилась в свой квартиру, нашла удалённую работу и начала копить — не на бизнес, не на салон, а на себя.
Теперь она знала: самое важное вложение — это не в чьи-то мечты, а в собственные границы.
