Я стояла у окна своей гостиной, глядя на серые крыши нашего района, и не могла поверить… Наконец-то! После трёх лет развода, после всех судов и дележки имущества, у меня появилось то, о чём я мечтала всю жизнь — своя территория. Моя квартира. Мои правила.
Светлые стены, которые я сама выбирала в строительном магазине. Диван цвета морской волны — такой дорогой, что я копила на него полгода. И эта тишина… Господи, как же я по ней соскучилась! Двадцать лет замужества научили меня ценить каждую минуту покоя.
— Ирочка, солнышко, ну что ты там застыла? — голос двоюродной сестры Галины вернул меня к реальности.
Она сидела на моём новом диване, небрежно закинув ноги на журнальный столик, по которому я ещё недавно протирала пыль с религиозным усердием. В руках у неё была кружка с кофе — моим кофе, между прочим.
— Галь, ты говорила, что останешься на пару недель, — осторожно начала я, оборачиваясь к ней.
— Ну да, а что? — она пожала плечами и отхлебнула кофе. — Пока дела с жильём не решу.
А дела её никак не решались уже месяц. Целых тридцать дней назад Галина позвонила мне, рыдая в трубку:
— Ира, он меня выгнал! Представляешь? Десять лет вместе, а он говорит, что я его достала!
Конечно, я не могла отказать. Семья есть семья. Тётя Клава, её мама, всегда была ко мне добра. А Галка… ну, Галка такая, какая есть. Немного эгоистичная, немного беспечная, но в глубине души — хороший человек. Так я себе говорила.
— Ты хочешь поселиться у меня только потому, что у меня нет мужа? — вопрос вырвался у меня прежде, чем я успела его обдумать.
Галина чуть не поперхнулась кофе:
— Что за бред ты несёшь?
— Просто интересно. У тебя же есть подруги замужние. Лена, например. Или Ольга из института…
— Ир, ну при чём тут это? — она поставила кружку на стол с такой силой, что кофе плеснул на стеклянную поверхность. — Ты что, намекаешь, что я тебя использую?
Я промолчала. А что тут скажешь? За месяц Галина превратила мою квартиру в… в общежитие, что ли. Каждый вечер видеозвонки с подругами до часу ночи. Причём громко, с хохотом и комментариями про всех знакомых. Ванная занята по два часа — она там не только моется, но и делает маски, стирает, сушит волосы феном.
А вчера она вообще заявила:
— Слушай, а давай диван переставим? Вот к окну. И телевизор развернём. А то как-то неуютно всё у тебя.
Неуютно! В квартире, которую я обустраивала с такой любовью, что каждая мелочь была продумана!
— Галь, я не против помочь, — сказала я, стараясь говорить мягко. — Но мне кажется, месяц — это уже…
— Месяц — это что? — она вскочила с дивана. — Я думала, ты меня понимаешь! Мне же некуда деваться!
— А работа? Ты же говорила, что устраиваешься…
— Устраиваюсь, устраиваюсь! Но пока зарплату не дадут, снимать нечем! Или ты хочешь, чтобы я на улице жила?
Вот она, знакомая тактика. Сначала вина, потом обида. Галина всегда так делала, ещё с детства. Помню, как она «забывала» деньги на мороженое, а потом обижалась, что я не угощаю.
— Я не это имею в виду…
— А что? — глаза у неё сузились. — Да я знаю, что ты думаешь! Что я к тебе прилипла, потому что ты одна живёшь, и тебе некому пожаловаться!
Точно в яблочко. Но разве я могла это признать?
Вечером я позвонила Светке, своей лучшей подруге.
— Света, я схожу с ума…
— Ира, ты чего опять? — в голосе Светки было столько тепла, что я чуть не расплакалась.
— Галка. Она живёт у меня уже месяц, и я чувствую себя гостьей в собственной квартире.
— Так выгони её.
— Как это — выгони? Она же семья!
— Ира, — Светка вздохнула так глубоко, что я услышала это через телефон, — семья — это не индульгенция на паразитизм. Ты же не приют для бездомных!
— Но у неё правда нет денег…
— А работать она не пробовала? Или у неё руки не растут оттуда?
Я знала, что Светка права. Галина всегда умела устраиваться за чужой счёт. В институте жила на стипендию, которую выбивали ей родители через своих знакомых. Потом десять лет сидела на шее у Михалыча — своего сожителя. А теперь…
— Знаешь что, — продолжала Светка, — а ты её спроси прямо: когда она планирует съезжать?
— Уже спрашивала. Говорит — скоро.
— Скоро — это когда? Через неделю? Месяц? Год?
— Не знаю…
— Вот и я не знаю. А она — подавно.
После разговора со Светкой я долго лежала без сна. За стенкой Галина смотрела какой-то сериал — громко, с комментариями. Я слышала её смех, реплики вроде «Да она дура!» и «Вот это поворот!»
Раньше в это время я читала. Или просто лежала в тишине, думала о своём. О том, какая я теперь — без мужа, без его вечных претензий и указаний. Свободная.
А теперь…
Утром я проснулась от запаха яичницы. Пошла на кухню — Галина жарила завтрак, напевая что-то под нос.
— Доброе утро, родная! — она обернулась ко мне с улыбкой. — Я нам яичницу сделала. С беконом!
— Галь, а бекон откуда?
— Да вчера купила. На рынке, у того дядечки… Ир, а у тебя соль кончилась.
— Какая соль?
— Ну, обычная. Я последнюю щепотку высыпала.
Я открыла шкафчик. Действительно, солонка пустая. Как и полка с крупами — там зияла дыра на месте овсянки и гречки.
— Галь, ты не могла бы…
— Что?
— Продукты покупать. Свои.
Она посмотрела на меня так, будто я предложила ей продать почку.
— Ира, ну ты же знаешь, у меня пока туго с деньгами…
— А бекон?
— Это мелочь! Я же тебя угощаю!
Беконом, купленным на мои же деньги, которые она «одолжила» позавчера на «самое необходимое».
— Знаешь что, давай я составлю список того, что нужно купить, а ты…
— Ир, — голос у неё стал жалобным, — я правда ищу работу. Вот найду — сразу рассчитаюсь. И съеду. Обещаю.
Обещаю. Сколько раз я это слышала?
Дня через три случилось то, что окончательно открыло мне глаза.
Я вернулась с работы пораньше — отпустили за переработки. Поднимаюсь по лестнице, достаю ключи, а дверь открывается раньше, чем я успеваю их вставить в замок.
На пороге стоит Галина — довольная, с ключами в руке.
— А, Ира! Ты рано сегодня.
— Галь, а это что? — я кивнула на ключи.
— А, это… — она замялась. — Ну, я копию сделала. Для удобства.
— Для удобства? Чьего?
— Ну, своего… То есть нашего! — она быстро поправилась. — А то вдруг ты задержишься, а мне нужно…
Я прошла в квартиру, не дослушав. В гостиной на диване лежали какие-то бумаги.
— Это что такое?
— А, это справки для прописки, — небрежно бросила Галина, проходя мимо.
— Для прописки? Какой прописки?
— Ну, временной. Для работы нужно…
— Галина! — я почувствовала, как внутри всё закипает. — Ты собираешься прописываться в моей квартире?
— Временно! — она всплеснула руками. — Всего лишь временно!
— А спросить меня?
— Да ладно тебе, какая разница? Ты же всё равно одна живёшь!
Вот оно. Ты же всё равно одна живёшь. Значит, можно пользоваться мной, как общежитием. Значит, моё мнение не важно.
— Знаешь что, — я села на диван, чувствуя, как ноги стали ватными, — давай начистоту.
— О чём?
— Ты не собираешься съезжать. Правда?
Галина замерла. Потом медленно опустилась в кресло напротив.
— Ира…
— Не надо «Ира». Просто скажи честно.
Она молчала минуту. Потом вздохнула:
— А зачем мне съезжать? Мне тут хорошо. Тебе не тесно, у тебя квартира большая…
— А меня спросить?
— Да я думала, тебе даже приятно! Одной же скучно…
— Мне не скучно! — я вскочила. — Мне было замечательно одной! Я наконец-то могла жить, как хочу!
— Ну, извини, что живая! — огрызнулась она.
— Я не это имею в виду! Ты живёшь так, будто это твоя квартира! Переставляешь мебель, приглашаешь гостей, не спрашивая!
— Каких гостей?
— А Ленка твоя? Которая вчера до двух ночи сидела на кухне?
— Так она же просто заходила!
— На шесть часов заходила! И бутылку вина с собой принесла! Моё вино, кстати!
— Одну бутылку… — буркнула Галина.
— Галь, — я села обратно, стараясь говорить спокойно, — ты не временно пожить хочешь. Ты хочешь, чтобы я тебя обеспечивала. Но у меня нет на это ни сил, ни желания.
Лицо у неё вытянулось:
— То есть как это?
— А так. Ты хочешь жить у меня, есть мою еду, пользоваться моими вещами и при этом ничего не давать взамен. Даже спасибо толком не говоришь.
— Ира, ты это серьёзно?
— Более чем.
Она встала, прошлась по комнате:
— Я думала, мы родственники…
— Мы и есть родственники. Но это не значит, что я должна содержать тебя всю жизнь.
— Всю жизнь! — она фыркнула. — Подумаешь, месяц пожила!
— Месяц с планами на всегда. Ты же сама сказала — зачем тебе съезжать?
Галина остановилась посреди комнаты, скрестив руки на груди:
— И что ты предлагаешь?
— Чтобы ты съехала. На этой неделе.
— А куда мне деваться?
— Не знаю. К родителям. К подругам. Снимать комнату…
— На что снимать?
— Работай.
— Так я же ищу!
— Месяц ищешь. И что, ни одного предложения?
Она замолчала. И я поняла — не ищет. Или ищет так, для вида.
— Ладно, — наконец сказала она, — раз я тебе не нужна…
— Галь, дело не в том, что ты мне не нужна…
— А в чём?
— В том, что ты меня не уважаешь. Ты считаешь, что раз у меня нет мужа, то я должна быть тебе благодарна за компанию. А я не должна.
— Да откуда ты это взяла?
— Ты сама сказала: «одна же скучно», «квартира большая», «какая разница». Всё это переводится как: «Ире всё равно нечем заняться».
Галина стояла и смотрела на меня так, будто видела впервые.
— Я не это имела в виду…
— А что?
— Я просто… — она запнулась. — Я думала, тебе будет веселее.
— Мне и так весело. Мне нравится моя жизнь.
— Но ты же одна!
— И что? — я почувствовала, как снова закипаю. — Что в этом плохого? Почему все считают, что одиночество — это приговор?
— Ну… не знаю…
— Я работаю, у меня есть друзья, хобби. Я читаю, хожу в театр, встречаюсь с подругами. Мне не скучно!
— Хорошо, хорошо, — она подняла руки, — я поняла.
Но по лицу было видно — не поняла. Для неё одинокая женщина — это всегда жертва обстоятельств, которой нужно помочь развлечься.
Три дня она собиралась. Три дня молчала, демонстративно хлопала дверями и вздыхала. На прощание сказала:
— Знаешь, Ира, я не думала, что ты такая чёрствая.
Я не ответила. А что тут ответишь? Объяснять, что желание жить своей жизнью — это не чёрствость?
После её отъезда я целую неделю приходила домой и замирала в прихожей. Тишина. Настоящая, глубокая тишина. Никаких громких разговоров по телефону, никаких советов, где лучше поставить цветок.
Я могла сесть на свой диван с книгой и читать до утра. Могла включить классическую музыку — ту, которую Галина называла «занудной». Могла просто лежать и думать о своём.
Через два месяца пришло сообщение: «Прости, я правда перегнула палку. Нашла работу, снимаю комнату. Может, созвонимся как-нибудь?»
Я улыбнулась. Может, и созвонимся. Когда я буду готова.
А пока что я купила замок с кодовым номером — такой, который можно открыть только изнутри или зная код. И билет в Питер на длинные выходные — первый отпуск за много лет.
Сидя в самолёте, я смотрела в иллюминатор на плывущие внизу облака и думала: «Никто больше не поселится в моей жизни без моего согласия. Никто.»
И знаете что? Это было лучшее решение в моей жизни.
