— А торт! Девочки, вы бы видели этот торт! Четыре яруса, с живыми цветами, и каждый ярус — разный вкус. Вадим сначала хотел классический, но я его убедила. Сказала: «Милый, наша жизнь не будет классической, она будет фееричной!». И он согласился!
Марина рассмеялась, и её смех, как и она сама, был лёгким и солнечным. Он заполнил собой маленький уголок уютного кафе, где они сидели с подругами, Светой и Олей. На столе стояли чашки с остывающим латте, на тарелках лежали надкусанные пирожные. Воздух пах кофе, ванилью и счастьем. Её счастьем. До свадьбы оставалось три недели, и вся её жизнь казалась одним большим, идеально испечённым тортом.
— Ты просто светишься, — с улыбкой сказала Оля, размешивая сахар в своей чашке. — Я тебя такой никогда не видела. Вадим — твой человек, это сразу видно.
— Ещё бы! — подхватила Света. — Он на тебя смотрит так, будто ты единственная женщина на планете. А как он твоего отца обаял! Мой папа до сих пор жениха моего проверяет на прочность, а твой уже готов ему отдел отдать.
Марина довольно кивнула. Да, Вадим был идеален. Внимательный, заботливый, амбициозный. Он не просто полюбил её, он сумел найти общий язык с её отцом, человеком жёстким и требовательным, владельцем крупной строительной компании. Отец, который поначалу отнёсся к Вадиму с прохладцей, теперь сам заговаривал о том, что такому зятю не грех и руководство проектом доверить после свадьбы.
В этот момент её телефон, лежавший на столе, коротко завибрировал. Сообщение. Она скользнула по экрану взглядом, не собираясь отвлекаться от приятного разговора, но строка с незнакомым номером зацепила внимание. «Марина, я не знаю, как вам это сказать…». Она нахмурилась. Спам? Очередные мошенники? Она разблокировала телефон, и её улыбка медленно начала сползать с лица.
«Вадим уже полгода не дает мне прохода. Он сказал, что женится на вас только потому, что ваш отец обещал ему хорошую должность».
Мир вокруг сузился до размеров экрана телефона. Шум кафе, смех подруг, аромат кофе — всё это отступило, стало далёким и неважным. Пальцы похолодели. Это была какая-то дурацкая, злая шутка. Чья-то зависть. Кто-то просто хотел испортить ей настроение перед самым важным событием в жизни.
— Марин, ты чего? — голос Светы прорвался сквозь ватную пелену. — Увидела призрака?
Марина подняла на неё пустой взгляд. Она не могла произнести ни слова. Её пальцы, словно чужие, набрали ответ: «Кто вы?».
Ответ пришёл мгновенно. «Я подруга девушки, которой он всё это рассказывал. Она устала от его вранья и от того, что он использует вас обеих. Если не верите, я могу это доказать».
Внутри Марины что-то щёлкнуло. Розовый туман, в котором она жила последние месяцы, начал медленно, но неотвратимо рассеиваться. Она почувствовала не боль, не обиду, а странный, ледяной азарт. Как будто ей предложили сыграть в игру, правила которой она только что узнала.
— Доказательства, — напечатала она одно слово и нажала «отправить».
Она положила телефон на стол экраном вниз. Её руки не дрожали. Она сделала глоток остывшего латте, и его приторная сладость показалась ей отвратительной.
— Девочки, простите, — её голос прозвучал на удивление ровно. — Отец пишет, срочное дело по работе. Нужно бежать. Я счёт оплачу.
Она встала, не дожидаясь их ответов, быстро расплатилась у стойки и вышла на улицу. Телефон в её руке снова завибрировал. Она остановилась и посмотрела на экран. Это были скриншоты. Много скриншотов. И на них её идеальный Вадим, её будущий муж, цинично и буднично расписывал свою жизнь, как хорошо продуманный бизнес-план, где она была не любимой женщиной, а самым ценным активом. Инвестицией в блестящее будущее.
Такси мчалось по вечерним улицам, но Марина не видела ни мелькающих витрин, ни спешащих прохожих. Она сидела на заднем сиденье, вцепившись в телефон, и раз за разом пролистывала галерею скриншотов. Городской шум, гудки машин, обрывки чужих разговоров — всё это было лишь фоном, глухим саундтреком к рушащемуся миру. Каждое сообщение Вадима, адресованное какой-то Лене, было похоже на удар под дых. Они не были злыми или оскорбительными. Они были хуже. Они были деловыми.
«Крепость почти пала. Старик уже видит меня во главе нового проекта. Главное — не спугнуть актив до самой свадьбы».
«Актив», — мысленно повторила Марина. Это она была активом. Не любимой женщиной, не будущей женой, а ценной бумагой в его портфеле.
«Она немного наивная, верит в каждое слово. Пара лет вежливых улыбок и семейных ужинов — небольшая цена за кресло директора. А Лена… Лене придётся немного подождать. Наше время ещё придёт».
Внутри неё не было боли, которую она ожидала почувствовать. Вместо неё разливалась странная, холодная ясность, похожая на анестезию. Это было не горе от предательства, а брезгливое отвращение, как если бы она обнаружила, что всё это время жила в доме, кишащем паразитами. Она чувствовала себя не обманутой, а глупой. Невероятно, оглушительно глупой. И это ощущение порождало не слёзы, а ледяную, концентрированную ярость.
Поднявшись на свой этаж, она вошла в квартиру, которая ещё утром казалась ей гнёздышком, а теперь — местом преступления. В воздухе витал едва уловимый аромат его парфюма. На вешалке в прихожей висел его пиджак, рядом стояли его начищенные до блеска ботинки. Все эти детали, которые раньше вызывали умиление, теперь выглядели как улики, оставленные мошенником.
Она не стала медлить. Прошла в гардеробную, достала с антресолей два его больших чемодана и поставила их на пол посреди спальни. Щелчки открываемых замков прозвучали в тишине комнаты как выстрелы. Она начала методично, без единого лишнего движения, вынимать его вещи из шкафа. Дорогие костюмы, которые выбирала вместе с ним. Рубашки, которые гладила по утрам. Она не рвала их, не швыряла на пол. Она аккуратно складывала их в чемодан, одну вещь за другой. Она была не разгневанной женщиной, устраивающей истерику; она была аудитором, закрывающим убыточный и мошеннический проект.
Из ванной в чемодан полетели его зубная щётка, бритвенный станок, флакон дорогого одеколона. Она небрежно бросила их поверх стопки футболок. На рабочем столе она увидела его ноутбук, ежедневник, стопку каких-то бумаг. Всё это она так же методично сложила во второй чемодан. Каждый предмет, к которому она прикасалась, казался чужим, грязным.
Её взгляд случайно упал на дверь шкафа, за которой висело оно. Свадебное платье. Белоснежное, с тончайшим кружевом, купленное за баснословные деньги. Мечта. Символ её несостоявшегося «фееричного» будущего. Она на секунду замерла, потом подошла, приоткрыла дверцу и посмотрела на него. Платье висело в чехле, как прекрасный, но мёртвый экспонат. Она не почувствовала ничего. Ни сожаления, ни тоски. Она просто увидела дорогую вещь, костюм для роли, которую ей уже не суждено сыграть. Она молча закрыла дверцу.
Закончив, она застегнула молнии на обоих чемоданах и с усилием выволокла их в прихожую, поставив прямо у входной двери. Комнаты сразу стали просторнее, воздух — чище. Она огляделась. Квартира снова стала её. Только её.
Марина прошла в гостиную и села в кресло, из которого была хорошо видна входная дверь. Она не собиралась никуда уходить. Она будет ждать. Телефон с открытыми скриншотами лежал на кофейном столике рядом. Сцена была готова. Оставалось дождаться главного актёра.
Щелчок замка в прихожей прозвучал в тишине квартиры оглушительно громко. Марина не вздрогнула. Она сидела в кресле, прямая, как струна, и её спокойствие было не естественным, а приобретённым, выкованным за последние несколько часов. Это было спокойствие хирурга перед сложной операцией, у которого нет права на ошибку или лишние эмоции. Она слышала, как он поставил на полку ключи, как зашуршал пакетами из магазина. Всё как обычно. Ритуал возвращения домой.
— Милая, я дома! Захватил твои любимые сырники к завтраку, — его голос, бодрый и любящий, донёсся из коридора.
Он появился в дверях гостиной с букетом алых роз — её любимых. На его лице играла улыбка, отработанная до совершенства, предназначенная растопить любое сердце. Но его взгляд, полный предвкушения приятного вечера, тут же споткнулся о два больших чемодана, стоявших у стены. Улыбка не исчезла, а застыла, превратившись в неуместную, наклеенную гримасу.
— А это что такое? — он с недоумением обвёл взглядом комнату. — Мы куда-то едем? Ты решила устроить сюрприз?
Он пытался говорить легко, превратить неловкую ситуацию в шутку, но в его голосе уже прозвучали первые нотки тревоги. Он посмотрел на Марину, ожидая объяснений, и только сейчас, кажется, по-настоящему её увидел. Она не вскочила ему навстречу, не бросилась обнимать. Она просто сидела и смотрела на него. Её взгляд был ровным, изучающим и абсолютно холодным, как стекло в зимний день.
— Марин, что происходит? — он сделал шаг в комнату, оставив букет на тумбочке в прихожей. Розы, символ его лживой любви, остались за порогом.
Она не произнесла ни слова. Лишь медленно, подчёркнуто спокойно, подняла руку и указала на кофейный столик, где лежал её телефон, экраном вверх. Это был единственный жест, нарушивший её неподвижность. Приглашение к казни.
Вадим нахмурился, подошёл к столику и взял телефон. Несколько секунд он смотрел на экран, и Марина с отстранённым любопытством наблюдала за тем, как меняется его лицо. Сначала недоумение сменилось узнаванием, потом — плохо скрываемым страхом. Маска идеального жениха треснула и начала осыпаться, обнажая истинное лицо — лицо расчётливого и пойманного с поличным игрока. Краска медленно сходила с его щёк, оставляя бледные, некрасивые пятна.
— Что… что это за бред? — он наконец поднял на неё глаза. В них уже не было ни любви, ни нежности. Только растерянность и злость. — Где ты это взяла?
— Это имеет значение? — её голос прозвучал тихо, но от этого только более весомо.
— Конечно, имеет! Марина, это какая-то подстава! Дешёвый фотошоп, ты что, не видишь? Кто-то просто хочет нас поссорить перед самой свадьбой! Какая-то твоя завистливая подружка, не иначе!
Он говорил быстро, сбивчиво, хватаясь за самую очевидную и самую слабую линию защиты. Он пытался перевести фокус, сделать их обоих жертвами чьей-то интриги. Но его глаза бегали, избегая её прямого взгляда.
— Фотошоп? — Марина слегка наклонила голову, словно рассматривая интересный экземпляр под микроскопом. — И название проекта, «Высота», которое мой отец обсуждал только с тобой в своём кабинете на прошлой неделе, тоже фотошоп? И сумма инвестиций, которую он тебе озвучил? Тоже дорисовали? Умелые завистники.
Его лицо окаменело. Он понял, что дешёвый трюк с фотошопом не пройдёт. Она была готова. Она проанализировала информацию, а не просто поддалась эмоциям. Он бросил телефон на диван и перешёл к следующей тактике.
— И ты в это поверила? — в его голосе зазвучал упрёк, смешанный с праведным гневом. — Просто поверила каким-то анонимным картинкам, а не мне? Человеку, с которым собираешься прожить всю жизнь? После всего, что между нами было?
Он смотрел на неё и впервые видел не свою наивную, влюблённую невесту, готовую поверить в любую сказку. Он видел перед собой совершенно незнакомого, холодного и расчётливого противника, который спокойно ждал, когда он выложит все свои жалкие карты на стол. И он понял, что этот разговор не закончится примирением. Это был даже не разговор. Это было оглашение приговора.
Вадим смотрел на неё, и в его глазах отчаянно металась мысль, ища новый, более действенный сценарий. Тактика с праведным гневом провалилась с оглушительным треском. Он сделал глубокий вдох, пытаясь силой вернуть на лицо выражение искренности. Его плечи опустились, голос стал тише, приобретая доверительные, покаянные нотки. Это была его последняя ставка. Ставка на её чувства, на память о тех месяцах, что они провели вместе.
— Марина, послушай меня. Хорошо, я не буду врать. Я писал это, — он сделал драматическую паузу, будто вырвал из себя мучительное признание. — Но ты должна понять! Когда всё это начиналось, это был… циничный план. План парня, у которого ничего нет, кроме амбиций. Я увидел тебя, узнал, кто твой отец, и в моей голове сложилась эта уродливая схема. Но потом… потом я узнал тебя. По-настоящему. И всё изменилось. Я влюбился в тебя, Марин. По-настоящему. А та переписка… это была просто инерция, глупое бахвальство перед старым другом, которое уже не имело никакого отношения к реальности. Неужели ты позволишь этой грязи из прошлого разрушить наше будущее? То, что я чувствую к тебе сейчас, — вот что реально!
Он говорил убедительно. Он почти сам поверил в эту красивую историю о раскаявшемся цинике, преображённом великой силой любви. Он смотрел на неё с мольбой, ожидая увидеть на её лице сомнение, смятение, хоть искорку надежды для себя. Но ничего не было. Её лицо оставалось непроницаемой маской.
И тогда она, наконец, встала. Медленно, плавно, без единого резкого движения. Она не подошла к нему вплотную, а остановилась в паре шагов, сохраняя дистанцию. Когда она заговорила, её голос был таким же ровным и холодным, как и её взгляд.
— Ты закончил своё выступление? — она задала вопрос без всякого интереса, будто спрашивала, который час. — Неплохо. Даже почти искренне. Ты хороший актёр, Вадим. Очень хороший. Возможно, даже лучше, чем менеджер проектов.
Она сделала шаг к дивану, взяла свой телефон и снова повернулась к нему.
— «Актив немного наивный, верит в каждое слово», — прочитала она вслух, отчётливо произнося каждое слово. — Это ты обо мне. О той, в кого ты так «по-настоящему» влюбился. «Пара лет вежливых улыбок и семейных ужинов — небольшая цена за кресло директора». Хороший бизнес-план. Надёжный, как швейцарские часы. Ты всё просчитал. Абсолютно всё. Кроме одной маленькой детали.
Она посмотрела ему прямо в глаза, и в её взгляде он впервые увидел не холодную отстранённость, а тёмное, презрительное пламя.
— Ты думал, твоя невеста по расчету настолько слепая?! Забирай свои чемоданы и иди ищи себе другую тупицу с богатым папой! А это можешь продать! Пригодится на первое время!
Она говорила это негромко, но каждое слово впивалось в него, как осколок стекла. Его лицо исказилось. Маска раскаяния слетела, обнажив голую, бессильную злобу. Он хотел что-то сказать, возразить, закричать, но она не дала ему этой возможности.
С резким, отточенным движением она сорвала с безымянного пальца помолвочное кольцо с огромным бриллиантом. Камень холодно сверкнул в свете лампы. Она не швырнула его, а с коротким, пренебрежительным щелчком бросила ему под ноги. Кольцо ударилось о паркет с тихим, но отчётливым звоном.
Это был конец. Полный и окончательный разгром. Он стоял посреди комнаты, униженный, раздавленный, лишенный всего в один миг. Его тщательно выстроенный мир рухнул, оставив после себя только два уродливых чемодана у порога.
Марина молча развернулась, подошла к входной двери и открыла её настежь, создавая сквозняк, который будто выдувал из квартиры его присутствие.
— Уходи.
Он медлил, ещё на что-то надеясь, или, возможно, просто не в силах поверить в реальность происходящего.
— Вон, — повторила она, не повышая голоса. И этот ледяной приказ подействовал на него сильнее любого крика.
Он, спотыкаясь, подхватил свои чемоданы. Проходя мимо неё, он не решился поднять на неё взгляд. Она смотрела не на него, а сквозь него, в тёмный проём лестничной клетки. Когда он переступил порог, она, не дожидаясь, пока он отойдёт, с силой потянула дверь на себя. Тяжёлая дверь с глухим, финальным стуком захлопнулась, отрезая его от её квартиры и от её жизни навсегда…
