Лена поставила сумки с продуктами на кухонный стол и устало оглядела квартиру. В доме было пусто – Паша еще не вернулся с работы, но следы его присутствия оставались. На спинке дивана висела его домашняя толстовка, а у порога стояли кроссовки, которые он обычно носил по выходным. Ушел он, конечно, в другой обуви и куртке, но беспорядок, оставшийся после него с утра, никто не убрал.
Она прошла в кухню, включила свет и нахмурилась. В раковине громоздились вчерашние тарелки, на плите стояла сковорода с засохшими остатками ужина.
– Ну конечно, – пробормотала она себе под нос.
Это уже стало привычным сценарием. Она уходит на работу первой, возвращается последней – и первым делом разгребает хаос, который накапливается в её отсутствие.
Лена закатала рукава и включила воду. Она не помнила, когда последний раз обсуждала с Пашей, кто и что делает по дому. В первые месяцы после свадьбы они иногда вместе мыли посуду, убирались в выходные. А потом как-то само собой вышло, что это стало её обязанностью. Никто не договаривался, никто не просил, просто если она не уберет – оно так и останется.
Она взяла первую тарелку, затем вторую. Стиснула зубы.
Как же это раздражало.
Паша никогда не считал грязные тарелки проблемой. Для него не существовало необходимости убирать тут и сейчас. Если чашка стояла на тумбочке, он её мог не замечать неделями, пока она либо не падала, либо магическим образом не исчезала – благодаря Лене.
Она посмотрела на часы. Половина восьмого.
Значит, сейчас он придет, разденется, снимет куртку, скорее всего, бросит её прямо на диван – там, где лежала толстовка, – и пойдет на кухню. Разогреет ужин, с аппетитом поест, а тарелку… ну, угадайте, где она окажется?
Лена глубоко вдохнула, пытаясь справиться с раздражением. Она знала, что не стоит зацикливаться на таких мелочах. Но стоило ли это мелочами на самом деле?
Звук ключа в замке прервал её мысли.
– Привет, – раздался голос Паши.
Она не ответила сразу, продолжая мыть посуду.
– Ты чего такая? – он заглянул в кухню.
Лена развернулась, вытирая руки полотенцем.
– А ты как думаешь? – она кивнула в сторону раковины.
Паша окинул взглядом кухню, пожал плечами.
– Ну, посуда… Ну и что?
Эти три слова окончательно вывели её из себя.
– Ты что, тарелку помыть не можешь? Или для тебя тоже нужен график? – возмутилась Лена.
Паша удивленно посмотрел на нее, словно не понимал, почему такая простая вещь вдруг стала предметом войны.
– Лен, ты серьезно? Это же просто пара тарелок…
– Просто тарелки? – Она рассмеялась – но этот смех был скорее нервным. – Да для тебя все просто! Бардак – просто вещи, уборка – просто необходимость. А мне что, просто взять и жить в этом хаосе?
– Ну а что такого? – он прислонился к косяку, явно не понимая, зачем поднимать из-за этого скандал.
– То, что я прихожу домой – и сразу начинаю убирать! Тебя это вообще не беспокоит?
– Ну, если тебя беспокоит – убирай, – сказал он беззлобно, но Лена почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
– То есть, я должна убирать, потому что меня это беспокоит, а ты – нет, потому что тебя все устраивает?
– Ну да, – пожал он плечами, даже не пытаясь смягчить ответ.
Лена покачала головой.
– Просто офигенно, – пробормотала она.
Паша вздохнул.
– Лен, ну серьезно. Ты же понимаешь, что это мелочь? Не надо из-за такой ерунды ругаться.
– Ерунды? – Она посмотрела на него долгим взглядом. – Паш, мне надоело. Я не твоя домработница.
Он поморщился.
– Ну, конечно, началось…
– Да, началось! Потому что я устала, что все держится только на мне! Мне надоело постоянно убирать за тобой!
Он нахмурился, словно обдумывая ее слова.
– Хорошо, хочешь, я прямо сейчас помою тарелку? – с вызовом спросил он.
Он взял тарелку со стола, подошел к раковине и демонстративно открыл кран.
Лена скрестила руки на груди.
– О, да! Героический поступок. Один раз за несколько дней. Можно аплодировать стоя!
Паша обернулся к ней, покачал головой.
– Ты реально сейчас заводишься из-за посуды?
– Нет, Паш, не из-за посуды. Из-за того, что я чувствую себя в этом доме единственной, кто вообще замечает эти вещи.
Он поставил тарелку в сушилку, обернулся.
– Ладно, давай договоримся.
Она прищурилась.
– Договоримся?
– Ну да. Раз ты так хочешь, давай составим график.
Она засмеялась – горько и устало.
– То есть, ты не можешь просто сам понимать, что нужно делать? Тебе нужен график?
Паша молчал. Лена развернулась и пошла в спальню.
Он остался стоять в кухне, явно не понимая, как один разговор про посуду развернулся в нечто большее.
Но она знала. Потому что это был не просто разговор про тарелки. Это был разговор про все, что копилось слишком долго.
После той ссоры они почти не разговаривали.
Лена не знала, кто начал молчаливую войну первым – она или Паша. Возможно, это произошло одновременно, в тот момент, когда он не стал извиняться, а она решила больше ничего за ним не убирать.
В квартире постепенно начинался хаос. Она решила, что больше не будет собирать его вещи, убирать его чашки и кастрюли, стирать его футболки. Пусть живет, как хочет. Пусть сам разбирается, каково это – существовать в пространстве, которое никто за тебя не поддерживает в чистоте.
Но самое ужасное заключалось в том, что его это почти не волновало. Первые два дня он, кажется, вообще не заметил изменений. Обычный порядок в квартире начал медленно, но верно рушиться: грязная посуда перестала исчезать из раковины, носки – из-под дивана, рубашки – из кресла. Пыль оседала на полках, крошки на кухонном столе множились, а пятно от пролитого чая так и осталось на плитке.
Лена ходила мимо всего этого, стискивая зубы.
Паша продолжал жить в своем обычном ритме, только теперь, когда у него заканчивались чистые футболки, он просто вытаскивал из шкафа те, что были помяты, и носил их так. Когда в раковине не оставалось ни одной чистой тарелки, он ел прямо из кастрюли.
Лене казалось, что она наблюдает за экспериментом, в котором её терпение проверяют на прочность.
На третий день он сел за стол и лениво оглядел кухню.
– Чего-то у нас грязновато, – пробормотал он, ковыряя вилкой в тарелке.
Лена даже не подняла головы от ноутбука.
– О, заметил. А я-то думала, тебе все равно.
– Да ладно, чего ты, – он почесал затылок. – Ну, просто я думал, ты уберешь…
Она резко захлопнула ноутбук.
– То есть, ты серьезно думал, что я уберу?
– Ну, ты же всегда это делаешь, – он пожал плечами.
Лена закрыла глаза и медленно вдохнула.
– Паш, я не твоя домработница.
Он посмотрел на неё внимательно, будто впервые слышал эти слова по-настоящему.
– Так… это из-за той ссоры? – догадался он.
– Нет, – ответила она. – Это из-за того, что я устала.
Он поставил вилку на тарелку и откинулся назад.
– Ну хорошо, раз ты устала, давай просто сделаем… не знаю, список дел или что-то типа того.
– А ты не можешь просто сам понимать, что нужно делать?
Он на секунду замолчал, потом улыбнулся.
– Ты хочешь, чтобы я читал твои мысли?
– Нет, я хочу, чтобы ты видел, что происходит вокруг! – всплеснула руками Лена. – Я хочу, чтобы ты замечал, когда посуда копится, когда вещи не убраны, когда мусор пора вынести. Чтобы тебе не нужно было напоминать, что ты тоже здесь живешь!
Паша нахмурился.
– Ты ведешь себя так, как будто я нарочно все это делаю.
– Ты нарочно ничего не делаешь, – поправила она. – И это еще хуже.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
– Я понял, – сказал он наконец.
Лена посмотрела на него с ожиданием.
– Правда понял?
Он кивнул.
Она не поверила.
– Хорошо. Тогда покажи.
Паша кивнул еще раз, затем встал, взял свою тарелку и…
…и поставил её в раковину.
Лена медленно подняла глаза к потолку, сдерживая раздражение.
– Серьезно, Паш?
Он смутился.
– Ну… да.
– Ты сейчас хотел показать, что понимаешь, что я чувствую? – её голос был ровным, но в нем сквозила усталость.
Он задумался, глядя на раковину. Затем взял тарелку обратно, налил воды, нашел губку.
Лена наблюдала, как он неуклюже возится с тарелкой, как намыливает её, как полоскает и ставит в сушилку.
Потом он повернулся к ней и развел руками.
– Вот.
– Поздравляю. А теперь посмотри налево.
Он медленно повернул голову. В раковине все так же лежала гора посуды, сковорода, кружки, ложки.
– Это… не считается? – неуверенно спросил он.
Лена встала из-за стола.
– Считается, Паш. Просто знаешь, что я чувствую? Что я три года мыла все это, а ты помыл одну тарелку и думаешь, что проблема решена.
Он снова промолчал. Она вздохнула и вышла из кухни.
***
На пятый день их молчаливой войны в квартире творился полный хаос.
Посуда уже не просто скапливалась в раковине — она заполнила всю столешницу. Гора вещей, которые раньше Лена машинально раскладывала по местам, теперь разрасталась на стуле, на диване, в коридоре. Пол липнул в кухне, на тумбочке в прихожей появилась липкая лужица от пролитого сока, а мусорное ведро Паша демонстративно не выносил, хотя пакет с отходами уже был завязан и стоял у двери.
Лена наблюдала за этим с каким-то странным, болезненным удовлетворением.
Вот, вот теперь он поймет.
Теперь он увидит, к чему приводит его лень. Теперь ему станет некомфортно, и он сам предложит что-то делать. Ведь невозможно же жить в таком бардаке?
Но Паша… не спешил ничего менять.
Он жил так, как будто ничего не произошло.
Спокойно разогревал еду (правда, уже в кастрюле, потому что чистых тарелок не осталось). Бросал грязные носки под кровать. Не обращал внимания на слой пыли на телевизоре.
На седьмой день Лена не выдержала.
Она пришла домой поздно, вся разбитая после работы, с сумками в руках. Открыла дверь и наткнулась на мусорный пакет, который по-прежнему стоял у входа.
Вот же упрямый гад.
Она пнула пакет в сторону и прошла в квартиру. В гостиной на диване сидел Паша — с ноутбуком на коленях, в наушниках. На столе перед ним стояла открытая банка колы, тарелка с остатками еды и пачка чипсов.
Лена молча прошла на кухню. Там была катастрофа.
Раковина была забита грязной посудой, а плита покрылась коркой засохшего жира. Столешница усыпана крошками, на полу валялась отгрызанная корка хлеба.
Она стиснула зубы. Нет, ну это уже какое-то издевательство. Лена развернулась, вышла в гостиную и встала перед Пашей, скрестив руки.
Он, конечно, не обратил на неё внимания. Она резко выдернула у него наушник. Паша вздрогнул, поднял на неё недовольный взгляд.
– Ты что, с ума сошла?
Лена указала на кухню.
– Скажи мне, тебе нормально в таком бардаке?
Он посмотрел на неё с удивлением.
– Лен, я занят. У меня работа.
– У тебя всегда работа, – её голос сорвался. – А у меня что? Домашний труд по расписанию?
Паша устало потёр лицо.
– Мы же вроде договорились, что я тоже буду помогать.
Лена рассмеялась — сухо и зло.
– Да? И что ты сделал за неделю, Паш?
Он раздражённо откинулся назад.
– Ты ведёшь себя так, будто я вообще ничего не делаю.
– А ты и не делаешь! – рявкнула она. – Ты просто ждёшь, когда я сломаюсь и начну убирать сама!
Он нахмурился.
– Слушай, ну если тебя так бесит бардак, просто убери. В чём проблема?
Она замерла. Это был момент, когда что-то в ней оборвалось. Лена шагнула к нему ближе, глядя прямо в глаза.
– В чём проблема? – её голос дрожал от ярости. – Проблема в том, что я не хочу быть единственной, кому вообще не всё равно!
Паша отвёл взгляд.
– Лен, мне правда сейчас не до этого.
Она схватила с журнального столика его пустую тарелку и потрясла ею перед ним.
– Паш, это занимает пять секунд! Пять секунд, чтобы отнести тарелку и сполоснуть! Ты даже этого не можешь сделать без напоминания!
Он с раздражением забрал тарелку у неё из рук.
– Окей! Хорошо! Хочешь, чтобы я мыл тарелки – я буду их мыть! – он резко поднялся с дивана и направился на кухню.
Лена пошла за ним, скрестив руки на груди. Он включил воду, схватил губку и начал тереть тарелку, бормоча что-то себе под нос.
– Вот, смотри, мою, – он демонстративно показал тарелку под струёй воды. – Довольна?
Она молчала. Паша поставил тарелку в сушилку и обернулся.
– Всё? Проблема решена?
Лена медленно качнула головой.
– Ты правда не понимаешь, да?
– Лен, я понимаю, что ты накручиваешь себя из-за ерунды.
Она снова засмеялась — но теперь в этом смехе была почти безысходность.
– Ерунды?
Она резко повернулась к раковине, схватила первую попавшуюся грязную кастрюлю.
– Хорошо, Паш. Тогда давай просто забудем. Я возьму и всё уберу. Как всегда, правильно? Как последние три года.
Она с шумом поставила кастрюлю в раковину, включила воду и начала яростно тереть её.
Паша нахмурился.
– Лен, не надо так…
Но она уже не слышала его.
Она мыла кастрюлю слишком яростно. А потом резко отставила её в сторону и развернулась.
– Знаешь, что самое обидное, Паш? – её голос дрожал. – Мне даже не сложно. Я могу убрать всё это за полчаса. Но я не хочу. Потому что это больше не вопрос уборки. Это вопрос того, что я устала быть единственной, кто вообще заботится о нас!
Он молчал. Лена вытерла мокрые руки о штаны и покачала головой.
– Я тебя люблю, – тихо сказала она. – Но я не хочу жить так дальше.
Он продолжал молчать, и её это убивало. Она развернулась и вышла из кухни.
Лена заперлась в ванной. Села на край ванны и закрыла лицо руками. Почему он не понимает? Почему ему не важно? Она услышала, как он что-то двигает на кухне. Послышался звук воды. Неужели?..
Лена осторожно приоткрыла дверь. Паша стоял у раковины. Мыл посуду. Медленно. Неуверенно. Она прижалась лбом к дверному косяку и глубоко выдохнула.
***
Лена проснулась от запаха кофе. Она сначала не поверила своим ощущениям. Глаза оставались закрытыми, но в нос бил отчётливый аромат — не тот, что обычно оставался в кухне после её утренних сборов, а свежий, крепкий, тёплый.
Она открыла глаза и услышала шум воды в ванной.
Паша…
Осторожно выбравшись из-под одеяла, Лена натянула на плечи халат и пошла на кухню. Она застыла в дверях.
Стол был чистым. Никаких крошек, никаких пустых тарелок. Гора посуды в раковине исчезла. Пол был вымыт — он даже пах свежестью.
А на плите стояла свежезаваренный кофе, а рядом — тарелка с тостами и джемом.
Лена моргнула. Паша вышел из ванной, вытирая волосы полотенцем, и увидел её в дверях.
– О, ты проснулась, – неуверенно сказал он.
Она всё ещё смотрела на кухню, не веря глазам.
– Это что… Это ты?
– Нет, эльфы-домовики приходили ночью, – хмыкнул он. – Конечно, я.
Лена молчала. Паша нервно почесал затылок.
– Слушай, я тут подумал… Ты была права.
Она резко повернулась к нему.
– Я правда не замечал, сколько всего ты делаешь. И мне казалось, что ты просто слишком остро реагируешь. Но когда я вчера вымыл всю эту посуду… – он усмехнулся, – я понял, что я был козлом.
Лена облокотилась о дверной косяк и прижала ладони к лицу.
– Боже… – она хрипло рассмеялась. – Сколько же мне понадобилось скандалов, чтобы ты понял.
– Много, – честно признался он. – И я дурак, что понял это только сейчас.
Она убрала руки от лица и посмотрела на него.
– Паш… Мне просто было обидно. Я не хочу, чтобы мы ссорились. Я не хочу устраивать эти молчаливые войны. Но мне нужно было, чтобы ты услышал меня.
Он кивнул.
– Теперь слышу.
Они стояли молча несколько секунд, просто смотря друг на друга. Потом Лена шагнула вперёд и положила голову ему на плечо.
– Спасибо, – тихо сказала она.
Паша крепче прижал её к себе.
– Я тебя люблю, – прошептал он ей в волосы.
Она закрыла глаза и выдохнула. Это не был идеальный конец. Но это был новый старт.
