Я смотрела на полки, занятые шмотьём моей свекрови, и чувствовала, как на глаза наворачиваются жгучие, злые слёзы обиды. Она всегда обесценивала моё хобби, и я не могу понять, почему. Мне сорок семь лет, ну какая ей разница, чем я, взрослая женщина, занимаюсь в своё личное свободное время, на что трачу заработанные мною же деньги, что кладу в шкафы у себя дома? Впервые в жизни я наорала на человека, который намного меня старше, и мне за это даже не стыдно.
Мы с Антоном уже много лет в браке. Познакомились мы в университете и поженились, когда я была на третьем курсе, а он на пятом. Всю жизнь вместе прожили и, надеюсь, её остаток тоже проведём вместе. Друг к другу мы всегда относились с уважением, приправленным любовью и щепоткой юмора.
Наши дети — старшая дочка, Настя, и младший сын, Дима, — уже выпорхнули из родительского гнезда и живут своей жизнью. Настя замужем, а Дима ещё учится в университете, но живёт всё равно отдельно — снимает квартиру вместе с тремя друзьями. Мы с Антоном только рады такой самостоятельности наших детей. Вырастили мы их не нюнями, несмотря на то что очень их любили и делали для них всё, что могли.
Я сама по себе человек достаточно деятельный, сидеть и бездельничать не умею. И когда в доме стало тихо без двух источников шума в виде детей, я решила найти себе хобби. Антон был мужчиной неприхотливым, а мне нужно было куда-то девать энергию.
Родители как-то с детства приучили меня к рукоделию: с отцом я училась резать по дереву (но быстро бросила, сложно это для девочки), а с матерью — вязать, шить и рисовать. И вот теперь, перепробовав всего по чуть-чуть, я увлеклась пошивом сумок. Обожаю сумки. Женщины, которые готовы часами выбирать себе новую сумочку, меня поймут. Ну я и совместила приятное с полезным.
Поначалу получалось у меня из рук вон плохо. Шить-то я привыкла из ткани, а с кожей работать тяжело. Но со временем наловчилась, стало получаться всё лучше и лучше. Сколько денег я потратила, попортив гору материалов… но Антон в мои траты не лез.
— Ты эти деньги заработала, — сказал он, когда я спросила, не против ли он такого дорогостоящего увлечения. — Кроме того, это ведь полезнее, чем просто тратить деньги на уже готовые сумки. Ты делом занята, притом творческим. Мне приятно, что моя любимая жена — рукодельница.
Мне доставляло неописуемое удовольствие рисовать эскизы, ездить по специализированным магазинам или шерстить маркетплейсы в поисках кожи и подходящего текстиля, подбирать фурнитуру. Работа у меня была попроще, чем у Антона, ответственности особой на мне не было, так что я особо не уставала в своей должности. Ещё и сидела в офисе. Накопленную за день энергию я спускала за швейной машинкой.
Поначалу сумки я шила только себе — стыдно было с кем-то делиться своим хобби. Подумают ещё, что какой-то ерундой занимаюсь. Но однажды ко мне на чай пришла старая подруга и, увидев в прихожей мою сумку, вся расцвела.
— Какая прелесть! — воскликнула она, хватая сумку из мягкой коричневой кожи. — Где ты её взяла? Мне тоже надо! Сколько стоит? Если не очень дорого, умоляю, подари мне такую на день рождения!
Я как раз половину вечера выспрашивала у неё, что бы такого ей подарить на грядущий день рождения. Но за четыре дня я бы не успела сшить сумку, так что пришлось признаться:
— Я сама её сделала. С радостью подарила бы тебе такую, но ко дню рождения не успею: материалы купить надо, отшить…
— Я готова подождать, — заявила она, примеряя на себя сумку и крутясь у зеркала. — Я и не знала, что ты такая мастерица! Как ты ухитрялась это скрывать столько лет? Нет, я, конечно, знаю, что ты можешь аккуратно дырку в одежде зашить, или отрез ткани подшить, но чтоб сумки…
— Да я недавно этим занялась, — смущённо ответила я. — Скучно без детей стало, вот и нашла себе занятие…
— Это ты здорово придумала, — сказала подруга. — Тоже хобби себе нужно придумать. Может, заняться танцами?
Вскоре новость о том, что я занялась пошивом сумок, разошлась по всей нашей компании, а от них — по их родственникам и приятелям. Мне стали заказывать сумки на дни рождения, на новый год, на свадьбу. С близких я денег, конечно, не брала, но с остальных начала брать. Материалы дорого стоят, да и времени я на каждое изделие трачу очень много. Я дотошная аккуратистка, каждый шовчик должен быть идеальным.
Антон, обнаружив, что моё хобби разрослось, помог мне оборудовать отдельное место для хранения сумок, а также подарил на годовщину дорогущую швейную машинку. Я была вне себя от счастья. Как же мне повезло с заботливым, понимающим супругом!
Единственной, кто совершенно меня не поддержал, оказалась моя свекровь — Марина Андреевна.
— Вроде вы не нищенствуете, чтобы сумки самим шить, — говорила она.
Для неё рукоделие было признаком бедности, от безысходности. А если ты — человек состоятельный, значит, пойдёшь в магазин и купишь там себе сумку. То, что ручная работа в наше время стоит намного дороже фабричного производства, она упорно отказывалась понимать.
— Ерундой занимаешься, — ворчала она всякий раз, как мы с мужем приезжали в гости.
— Да вам-то что? — не понимала я.
Не грубила, конечно — у нас в целом были неплохие отношения, и портить их я не хотела. Но что не так с моими сумками? Я их Марине Андреевне не навязывала, не упрашивала купить или просто взять. Я даже не обсуждала с ней своё увлечение — только изредка вскользь упоминала, что подруга была очень рада получить сумку в подарок, а жена друга Антона заказала сразу три — на подарки своими дочерям.
— У молодёжи хэндмейд сейчас в моде, — пояснила жена друга Антона. — Ой, а можно вот такую, но зелёненькую? Света у меня — зелёная душа, всё носит в этом цвете.
И пока мои сумки расхватывали, словно горячие пирожки, Марина Андреевна продолжала гундеть:
— Вот делать тебе больше нечего. Пришло же в голову… бедный Антон, женился на нормальной обычной женщине, а теперь глядите-ка — творчество из неё полезло!
И так она это слово, «творчество», выплёвывала, будто неприятное что-то говорила. А вот на слове «нормально» она была прямо-таки зациклена. Всё должно быть нормально, как у всех. Если все вокруг не шьют сумки, значит, и мне нечего этим заниматься.
Антон всегда вставал на мою сторону — неизменно, что бы Марина Андреевна ни ляпнула.
— Мам, отстань от неё. Взрослая женщина, что хочет, то и делает.
— Пф! Да разве ж я лезу? Пусть хоть на метлу сядет и под потолком летать начнёт, мне-то что?
— Ну так, а зачем тогда обижаешь её постоянно? Это моя жена, и я не хочу слышать, как ты обесцениваешь её труд. Который, к тому же, приносит кое-какой доход. Ты вот телек любишь смотреть, и что — приносит тебе это хобби деньги? Или, может, доставляет радость твоим близким?
Марина Андреевна в ответ отмахнулась.
— Ничего ты не понимаешь, Антош. Это другое.
Конечно, другое — куда мне до её увлечений.
Я-то обесценивать её любовь к просмотру телепередач не собиралась, сама иногда любила посмотреть всякие музыкальные шоу. Да и опускаться до её уровня не хотела. Кем я буду, если начну из-за сумок бодаться с матерью моего мужа? Столько лет жили спокойно, а теперь, видите ли, я начала заниматься ерундой и срочно должна перестать.
В остальном, когда дело не касалось моего занятия, Марина Андреевна показывала себя адекватной женщиной. Но вот где-то спустя год после того, как моё занятие разрослось, Марина Андреевна позвонила мне и сказала, что хотела бы приехать к нам в гости — она жила в соседнем городке.
В ожидании свекрови я наготовила различных блюд: картошку по-французски, оливье, сельдь под шубой, и так далее. Марина Андреевна любила тяжёлую жирную пищу, мы-то с Антоном такое почти не ели. Ну, оливье любили, я его не только на новый год делала, а стабильно раз в месяц.
Под вещи я выделила ей полку в своём шкафу. Места у нас не то, чтобы много — я ведь прилично так заняла со своими материалами. Марина Андреевна же не на месяц приедет, решила я, должно места хватить.
Но ей не хватило.
— Ты бы мне ещё в два раза меньше полку выделила, — обиделась она, когда взялась разбирать вещи. — У меня в шкаф даже половина одежды не влезет!
«Зачем было везти с собой столько одежды?» — подумала я, но промолчала. Не моё это дело. Захотела и привезла баул с одеждой, не обязана моего мнения спрашивать. Так что я уверила её в том, что обязательно освобожу побольше места.
— Приду вечером с работы и всё сделаю, — сказала я. Марина Андреевна приехала утром, и у меня уже не оставалось времени на то, чтобы освобождать шкаф.
Марина Андреевна что-то пробурчала, но я уже не слушала — сунула ноги в кроссовки и побежала на автобусную остановку. И так задержалась из-за приезда Марины Андреевны — поезд задержали.
С работы я возвращалась в отличном настроении. Антон обещал вывезти нас на природу и побаловать шашлыками, так что я предвкушала прекрасный отдых на выходных. Однако, когда я сунулась в комнату, чтобы положить в шкаф набор купленных по дороге ниток, то обнаружила, что сумок на их прежних местах нет. Вместо них на полках лежала чужая одежда, принадлежащая, видимо, Марине Андреевне.
— Марина Андреевна! — Я вышла в гостиную. — Ну я же вам сказала, что освобожу место, когда вернусь с работы. Зачем вы в мои вещи полезли? Вы всё-таки в гостях, а не у себя дома.
— Ну а что, я весь день должна тебя ждать, что ли? — ответила она. — Ну положила я свои вещи, куда придумала. Тоже мне, проблема.
Я вздохнула, понимая, что спорить бесполезно.
— Ладно. Ну а сумки-то мои вы куда дели?
— Твои сумки я выкинула, вместо них будут лежать мои вещи — Заявила свекровь
— В смысле, выкинули?.. — У меня аж голос сел. — Вы… выбросили вещи, над которыми я неделями трудилась? Да вы хоть знаете, сколько всё это стоит?
— Так…
— Помолчите, сейчас я говорю! Вы приезжаете к нам в квартиру и позволяете себе выбрасывать мои вещи?! Вы нормальная вообще?
Я не заметила, как начала орать. А когда мой голос дрогнул и надломился, я села на диван и разрыдалась. Вот уж чего не ожидала, так это подобной подлости. Как можно было так со мной поступить? Я ведь ничего плохого не делаю, занимаюсь своим хобби, зарабатываю на нём, радую близких. Почему какая-то тётка лезет в мои вещи и портит мне настроение?
Мне тут же стало стыдно за свои мысли. Не тётка, а мать моего мужа. Но всё равно, кто она такая, чтобы в чужих вещах лазить? И почему себе такое позволила? Мы ведь с Антоном столько лет женаты! Неужели за все годы брака я не заслужила человеческого отношения? Что я ей плохого сделала? Всегда хорошо с ней обращалась, была приветлива и открыта. Что надо-то от меня?
— Ну-у-у, устроила драму, — протянула свекровь. — Совсем ты помешанная на этих сумках стала. Нашла, из-за чего реветь.
— Выйдите отсюда! — рявкнула я. — Видеть вас не хочу!
Через полчаса с работы вернулся Антон. Войдя в квартиру, он застал меня зарёванной, а свою мать — спокойно ужинающей на кухне.
— Что случилось? — спросил он, бросаясь ко мне.
— Твоя мать вышвырнула все мои сумки, — заикаясь от слёз, сказала я. — Ничего не осталось… даже тех сумок, которые я на продажу отшивала и должна была послезавтра отправлять клиентам… Что мне теперь делать? Там ведь были и мои первые сумки, те, которые неаккуратные и неказистые… и сумки из дорогой кожи, я обещала одну из них жене твоего начальника…
— Мам! — крикнул Антон. — Это что ещё такое?
Он ушёл на кухню, а я осталась плакать в гостиной. Краем уха я слышала, как они кричат друг на друга, но смысл слов пролетал мимо меня. Я панически соображала, куда Марина Андреевна могла выбросить сумки. Если в мусоропровод, то вряд ли я их смогу достать, да и смысла нет — они испорчены. Ну а если просто вынесла на свалку… можно сбегать с фонариком и поискать.
— Мама уезжает, — сказал Антон, заглянув в комнату.
— Почему? — спросила я.
— Потому что нечего лазить по чужим вещам и, тем более, распоряжаться ими.
Он был очень зол. Моё настроение немного поднялось из-за того, что он так рьяно бросился меня защищать. Да и мысли о том, что ещё не всё потеряно, тоже меня воодушевили.
— Я пойду, поищу сумки, — сказала я. — Возьму твой фонарь мощный.
— Не ходи одна, — сказал Антон. — Поздно уже. Я отвезу маму, посажу на поезд, вернусь и мы вместе поищем.
— Не могу ждать, — ответила я. — Вдруг их растащат? Всё со мной нормально будет, у нас тихий район.
Антон уехал вместе с Мариной Андреевной, которая обиженно насупилась и даже не попрощалась со мной. Ну а я пошла шариться по помойке в поисках сумок. Благо, нашла я их практически сразу же — валялись возле мусорных баков неаккуратными кучками. Несколько из них были грязными, так как лежали прямо на земле, ну а остальные оказались нетронутыми.
Вцепившись в свои сумки, я вернулась домой и стала ждать мужа.
Марина Андреевна мне потом позвонила — через пару дней. Уж не знаю, искренна она была или нет, когда просила прощения. Но даже если и искренна… мне уже было всё равно.
— Ты извини, я не знала, что ты правда так к этим вещам привязана… — сказала она в трубку. Не знала она, как же.
Злиться я к тому времени уже перестала, но простить этот поступок не смогла. Я и так долго терпела неуважение к своему увлечению, а из-за выходки свекрови могла влететь на приличные деньги, так как брала на сумки предоплату. Общаться я, конечно, со свекровью из-за этого не перестала, но тепла в наших отношениях больше не было. Я ей не доверяла. Да и видеть её у нас дома больше не хотела. А то решит, что, например, фотографии детей нам не нужны, и всё выбросит, или ещё что учудит.
