Лариса протёрла последний шкафчик и устало опустилась на диван. Суббота… Обычно в это время она просто отдыхала с книжкой, но сегодня что-то толкнуло на генеральную уборку. Может, просто хотелось ощутить контроль хоть над чем-то в своей жизни.
Она окинула взглядом гостиную — светлые обои, старое кресло, доставшееся ещё от мамы, книжные полки, забитые детективами и женскими романами. Три года после развода… Три года, чтобы превратить их бывшую квартиру в своё убежище. Алексей оставил ей почти всю мебель — на новую у него и так хватало денег. А может, просто не хотел возиться.
Луч солнца пробился через занавески, высветив пылинки в воздухе. Хорошо, что успела сегодня всё перемыть. Лучи света падали на фотографию, где они с Мариной смеялись на фоне моря. Дочь… Единственное, что связывало её с прошлой жизнью. Марине уже двадцать два, свои заботы — учёба, подработка, парень. Забегает редко, в основном звонит. Но Лариса не в обиде. Молодость — время эгоизма.
Она подошла к окну, раздвинула шторы. Вид на детскую площадку, мамочки с колясками. Когда они покупали эту квартиру, Алексей твердил про удачное вложение. Да, он всегда говорил правильные слова. Только вот любить не умел. А может, разучился за двадцать лет брака.
Лариса вздохнула и закрыла окно. В пятидесятилетие неожиданно пришло стойкое ощущение, что лучшее ещё впереди. Пусть с Алексеем не сложилось — ничего страшного. Зато теперь это её дом, её крепость. Никто не ворчит, если чашка стоит не на том месте, никто не отпускает язвительных комментариев по поводу её новой блузки.
На кухне закипел чайник, отвлекая от воспоминаний. Лариса достала любимую чашку с цветочным рисунком — свой маленький ритуал субботнего вечера. Заварила крепкий чай, добавила мёд, лимон. Из колонки негромко звучал джаз — ещё одна маленькая радость, которую Алексей терпеть не мог.
В такие моменты накатывало ощущение тихого счастья. Не того бурного, яркого, что было в молодости. А спокойного, уверенного, как тёплое одеяло в холодную ночь. К пятидесяти начинаешь ценить именно такое счастье.
Телефон тихо звякнул — сообщение от подруги с приглашением завтра в театр. Лариса улыбнулась. Вот оно — её нынешнее спокойное счастье. Свобода делать что хочешь. Тихий дом, где каждая вещь на своём месте. Подруги, с которыми можно сходить куда угодно, не оглядываясь на недовольное лицо мужа. И главное — уверенность в завтрашнем дне.
Пенсию ей, конечно, не светило получать хорошую. Но зато есть эта квартира — её надёжный тыл. На старости лет не придётся ютиться у дочери или снимать комнатушку. Эта мысль согревала даже в самые тяжёлые дни после развода.
Лариса поставила чашку на стол и откинулась на спинку дивана. За окном медленно опускались сумерки, окутывая дома мягким сиреневым светом. Вечер обещал быть тихим и спокойным, как и вся её нынешняя жизнь.
Она начала листать книгу, уже предвкушая, как проведёт этот вечер — сначала чтение, потом, может быть, фильм, звонок Марине… Никакой спешки, никаких обязательств. Просто её субботний вечер в её квартире.
Внезапный звонок дверного звонка заставил Ларису вздрогнуть. Она не ждала гостей. Марина? Нет, дочь всегда предупреждает… Может, соседка за солью пришла?
Звонок повторился — настойчивый, резкий. Лариса отложила книгу и направилась к двери, ещё не подозревая, что именно с этого момента её спокойная жизнь разлетится на осколки.
Вторжение
На пороге стоял Алексей. Три года она видела его только мельком, когда он заезжал за Мариной, и то чаще всего просто сигналил с парковки. А тут — стоит, будто ничего не изменилось. Всё те же внимательные серые глаза, та же привычка чуть сутулиться, только виски совсем седые стали.
— Добрый вечер, Лара, — произнёс он, и от этого забытого домашнего «Лара» внутри что-то дрогнуло.
— Алексей? Что случилось? С Мариной всё в порядке?
Он шагнул вперёд, и Лариса машинально отступила. Он всегда умел занимать пространство — входил в комнату, и казалось, там становилось теснее.
— С дочкой всё хорошо. Мне нужно поговорить с тобой. Пустишь?
Она молча отошла, пропуская его в квартиру. От него пахло дорогим одеколоном и чем-то неуловимо чужим. Алексей прошёл в гостиную, окинул взглядом обстановку. Что-то мелькнуло в его глазах. Осуждение? Пренебрежение?
— Ты так и не сделала ремонт, — заметил он, проводя рукой по облупившемуся подоконнику.
— Зачем пришёл, Алексей?
Он обернулся, улыбнулся своей фирменной улыбкой — самоуверенной, чуть снисходительной.
— Всё такая же нетерпеливая, — он опустился в кресло, не дожидаясь приглашения. — Я пришёл обсудить квартирный вопрос.
Сердце Ларисы пропустило удар. Квартирный вопрос? После трёх лет молчания?
— Какой ещё квартирный вопрос? Мы всё решили при разводе.
Алексей не спеша достал из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо бумаги, аккуратно расправил их и положил на журнальный столик.
— Я думаю, тебе стоит с этим ознакомиться.
Лариса взяла документы непослушными пальцами. Какие-то выписки, печати, подписи… Текст плыл перед глазами, но одна фраза выделялась, словно написанная кроваво-красным: «собственник помещения — Кравцов Алексей Дмитриевич».
— Что это значит? — её голос прозвучал хрипло, будто не принадлежал ей.
— Это значит, что квартира принадлежит мне. Всегда принадлежала.
— Но… мы же вместе покупали? На общие деньги…
Алексей покачал головой.
— Если ты внимательно посмотришь даты, то увидишь, что квартира была приобретена на мои деньги ещё до нашей свадьбы и оформлена на меня. Я просто позволил тебе думать, что она наша общая. А потом… потом не хотел расстраивать.
Документы выпали из её рук. Лариса опустилась на диван, чувствуя, как внутри всё обрывается.
— Но почему ты молчал три года? Почему сейчас пришёл?
Алексей вздохнул, будто разговор его утомлял.
— Я женюсь снова, Лара. Эта квартира нужна мне и Кате. Она в положении, нам нужно больше места.
— Катя? — механически повторила Лариса. — Та самая секретарша?
Он поморщился.
— Екатерина Николаевна — финансовый директор нашей компании.
Лариса рассмеялась, сама не понимая, откуда взялся этот смех — резкий, почти истеричный.
— Значит, слухи не врали. Ты действительно крутил с ней роман, пока мы были женаты.
— Это не имеет никакого отношения к делу, — отрезал Алексей, и Лариса увидела, как желваки заходили на его скулах — признак, что он начинает злиться. — Факт в том, что эта квартира — моя собственность, и я хочу, чтобы ты освободила её.
— Освободила? — Лариса подняла на него глаза. — Ты выгоняешь меня из дома, где я прожила двадцать лет? Где вырастила нашу дочь?
Он поднялся с кресла, посмотрел на часы.
— У тебя есть месяц. Я мог бы дать только две недели по закону, но… учитывая наше прошлое, даю тебе больше времени. Этого должно хватить, чтобы найти что-то подходящее.
— А если я не согласна? Если оспорю всё это? — Лариса махнула рукой в сторону бумаг.
Алексей мягко улыбнулся, и эта улыбка пугала больше, чем его гнев.
— Ты можешь попробовать. Но мои юристы уже всё проверили. Закон на моей стороне. Я просто хочу решить всё по-хорошему, без лишних скандалов и трат.
Он направился к выходу, остановился в дверях.
— Прости, Лара. Если тебе будет от этого легче, я могу помочь финансово с первыми взносами за аренду.
Звук захлопнувшейся двери прозвучал как выстрел. Лариса так и осталась сидеть на диване, глядя на бумаги, лежащие на полу. То, что казалось незыблемым — её дом, её убежище — оказалось миражом. Очередной ложью в её жизни с Алексеем.
Телефон снова звякнул — подруга уточняла насчёт театра. Лариса не могла заставить себя ответить. Всё её будущее, такое спокойное и предсказуемое ещё час назад, рассыпалось как карточный домик. И самое страшное — она не знала, как его собрать заново.
В поисках ответа
В юридической консультации пахло дешёвым кофе и старыми бумагами. Лариса сидела, вцепившись в сумку, и следила за выражением лица адвоката. Потёртый диван под ней скрипел при каждом движении, а юрист напротив — плотный мужчина лет пятидесяти с залысинами — не торопясь изучал документы через очки с толстыми стёклами.
— Вы понимаете, что здесь написано? — наконец спросил он, постукивая пальцем по бумагам.
— В общих чертах, — Лариса закусила губу. — Там сказано, что квартира принадлежит моему бывшему мужу, но… это какая-то ошибка.
— Боюсь, никакой ошибки нет.
— Но я жила там двадцать лет! Мы купили её вместе!
Адвокат снял очки и потёр переносицу.
— Послушайте… э-э-э…
— Лариса Петровна.
— Да-да. Послушайте, Лариса Петровна. Тут чёрным по белому написано, что ваша квартира на Речном проезде с 1999 года принадлежит Кравцову Алексею Дмитриевичу. Тут его подпись, печати, всё как положено. А когда вы поженились?
— В 2000-м, — она почувствовала, как внутри что-то обрывается. — В июле.
— Вот видите. Квартира была приобретена до брака. На его имя.
— Но мы выбирали её вместе! И платили за неё вместе!
Адвокат тяжело вздохнул.
— У меня к вам простой вопрос. Вы проверяли документы на квартиру? Хоть раз за двадцать лет?
Лариса помолчала, потом покачала головой.
— Нет. Зачем? Я верила мужу…
— Обычное дело, — кивнул адвокат, словно слышал такое тысячу раз. — Вы не первая и не последняя. Развелись сколько?
— Три года назад.
— И он только сейчас заявил права на квартиру?
— Да. Пришёл вчера.
— Что ж, три года — щедрый подарок с его стороны, — адвокат откинулся на спинку кресла. — Обычно бывшие мужья не так великодушны.
Ларисе захотелось его ударить. Как он не понимает? Три года не подарок. Это подлость. Дать ей поверить, что хоть что-то осталось от прошлой жизни, а потом вырвать почву из-под ног.
За окном барабанил дождь. Настырный, холодный. Под стать настроению.
— И что же мне делать? — спросила Лариса, чувствуя, как дрожит голос. — Я не могу просто… уйти в никуда. У меня даже денег нет на первый взнос за аренду.
Адвокат собрал бумаги и вернул их в папку.
— Если честно, судиться бесполезно. Тут всё чисто. Он владелец, он вправе распоряжаться жильём по своему усмотрению.
— И мне просто уйти? Куда?
— У вас нет родственников, друзей?
Лариса горько усмехнулась.
— Мама умерла пять лет назад. Дочка снимает квартиру с парнем, им самим места мало… А подруги… — она запнулась. Какие подруги? За двадцать лет брака у неё остались только шапочные знакомства. Не к кому прийти.
Адвокат посмотрел на часы.
— Слушайте, если хотите, я могу поискать юридические зацепки. Может, вы делали ремонт на свои деньги? Или квартплату вы платили? Какие-то чеки, квитанции остались?
— Мы платили с общего счёта. И вообще… — Лариса бессильно взмахнула рукой. — Какая теперь разница, кто платил? Это был наш общий дом!
— Для суда — очень большая разница, — сухо заметил адвокат. — Поищите документы, квитанции, любые доказательства вашего вклада в содержание квартиры. Тогда, возможно, сможем что-то предъявить.
Лариса заплатила за консультацию — четыре тысячи рублей, которые выглядели неподъёмной суммой для её скромного бюджета учительницы — и вышла под дождь.
Поёжилась от холода, натянула капюшон. Зонт она оставила дома. Смысл? Пусть льёт. Идеальное дополнение к её настроению.
Телефон в кармане зазвонил. На экране высветилось: «Мариночка». Дочка. Что ей сказать? Как объяснить, что папочка выбрасывает маму на улицу ради своей новой беременной красотки?
Лариса сбросила вызов. Не сейчас. Пусть хоть у дочери будет нормальный вечер. Она побрела по улице, куда глаза глядят, чувствуя, как слёзы смешиваются с дождём на щеках.
Нужно было идти домой, перебирать бумаги, искать хоть какую-то зацепку против Алексея. Но сил не осталось. Как же так? Двадцать лет в браке, а она даже не знала, кому принадлежит их дом!
В памяти некстати всплыли обрывки давнего разговора. Галина Сергеевна, свекровь, что-то рассказывала про эту квартиру… Говорила, что нашла хороший вариант для сына. Лариса тогда не придала значения. Она думала, что тёща просто помогла с поиском. А оказывается…
Лариса остановилась. Конечно. Свекровь! Вот кто должен знать правду. Она всегда была в курсе дел сына, всегда им гордилась. Даже после развода поддерживала отношения с бывшей невесткой — звонила иногда, спрашивала о Марине.
Промокшая насквозь, с размазанной тушью, Лариса решительно направилась к метро. Ей нужно было на Кутузовский проспект. К Галине Сергеевне.
Встреча с бывшей свекровью
В доме на Кутузовском воняло богатством. Лариса поморщилась — всегда ненавидела эту смесь дорогого парфюма, натёртого до блеска дерева и чьих-то амбиций. За стойкой охраны сидел хмурый мужик с квадратной челюстью.
— К кому? — буркнул он, смерив Ларису взглядом.
— К Кравцовой, 57 квартира.
Мужик с сомнением покосился на её видавший виды плащ, но всё же снял трубку:
— Галина Сергеевна, тут к вам… женщина. Кравцова? Понял.
Он кивнул:
— Седьмой этаж. Вас ждут.
Лифт бесшумно скользил вверх. Лариса разглядывала своё отражение в зеркальной стенке. Когда-то она регулярно бывала здесь. Теперь — чужая.
Дверь распахнулась до звонка. Галина Сергеевна стояла на пороге — безупречная причёска, строгий костюм, взгляд ледяной.
— Что ж, проходи, раз пришла, — она посторонилась.
Три года прошло с их последней встречи, а в квартире — ни пылинки. Даже фотографии на комоде те же: Алёша-школьник, Алёша-студент, Алёша-бизнесмен.
— Чай будешь?
— Нет.
Они уселись в гостиной — свекровь в кресле, прямая как палка, Лариса на диване, о жёсткий край которого можно порезаться.
— Я слушаю, — Галина Сергеевна сцепила пальцы с перстнями.
— Алексей приходил ко мне, — начала Лариса. — Говорит, наша квартира принадлежит ему. Всегда принадлежала. Это правда?
Свекровь отвела взгляд, разглядывая картину на стене.
— Да. Я купила её когда-то и переписала на Алёшу ещё до вашей свадьбы.
Ларисе показалось, что диван уходит из-под ног.
— Но мы же платили за неё вместе, годами!
— Вопросы не ко мне, — отрезала свекровь. — Что ещё?
Лариса сглотнула комок в горле:
— Вы знали, что он собирается выгнать меня?
— Он не выгоняет. Он просит освободить его собственность.
— После двадцати лет, когда я считала эту квартиру своим домом! — голос сорвался. — Как вы можете это одобрять?
Галина Сергеевна поджала губы:
— У Алёши новая жизнь. Новая семья. Им нужно где-то жить.
— С той девицей из офиса, значит? И вы не против?
— Катя — прекрасная женщина, — холодно отчеканила свекровь. — И она беременна.
Беременна. Слово ударило под дых. Значит, всё серьёзно. Не просто интрижка.
— И куда мне теперь? На улицу?
— Не драматизируй. Сними комнату. Или перебирайся к дочери.
— К Марине? — Лариса покачала головой. — Стать обузой для собственного ребёнка?
— Многие матери живут с детьми, — пожала плечами свекровь. — В этом нет ничего зазорного.
Лариса встала. Продолжать этот разговор не имело смысла.
— Я думала, вы лучше, Галина Сергеевна.
— Что ты имеешь в виду?
— Думала, в вас есть хоть капля… сочувствия.
— Лариса, ты всегда любила поныть, — поморщилась свекровь. — Ничего страшного не произошло. Все разводятся. Все начинают с нуля.
Лариса направилась к выходу. У двери обернулась:
— Надеюсь, ваш сын не бросит вас так же легко, когда вы станете обузой.
Лицо Галины Сергеевны дрогнуло.
— Кстати, — добавила она, сухо откашлявшись. — Не вздумай втягивать Марину. Это ваши взрослые проблемы.
— Не беспокойтесь. Я никого не собираюсь втягивать.
Лифт уносил вниз. За стеклом кабины проплывали чужие этажи, чужие жизни. Ком в горле рос, но Лариса сдерживалась. Не здесь. Только не здесь.
Но на улице, когда холодные капли дождя смешались со слезами, она наконец позволила себе разрыдаться. Три года она верила, что хоть что-то осталось от её прежней жизни. Оказалось — ничего. Она никогда не была хозяйкой в собственном доме.
Тайна, которой не должно было открыться
В «Шоколаднице» гремели чашки и гудели разговоры. Лариса размешивала остывший капучино, когда в кафе влетела запыхавшаяся Марина.
— Мам! Извини за опоздание!
Дочь плюхнулась напротив — растрёпанная, с горящими глазами. Такая похожая и такая непохожая одновременно.
— Что случилось? Почему срочно хотела встретиться?
Лариса вздохнула.
— Твой отец приходил. Говорит, квартира принадлежит ему, а я должна съехать.
Марина застыла с открытым ртом.
— Чего?! Это какой-то бред!
— Увы, не бред, — Лариса достала документы. — Проверила у юриста. Квартира всегда была оформлена на Алексея.
Дочь схватила бумаги, начала лихорадочно листать.
— А бабушка в курсе?
— Ещё как, — горько усмехнулась Лариса. — Квартира сначала принадлежала ей, потом она переписала на Алексея.
— И что теперь? — Марина растерянно смотрела на мать.
— Не знаю. У меня месяц на поиски жилья.
— Переезжай к нам с Димой!
— Нет, — Лариса сжала руку дочери. — Вы молодые, вам своё пространство нужно.
Марина закусила губу, задумалась.
— Мам, тут что-то не сходится. Бабушка всегда говорила, что эта квартира — для внуков. Она мне сама это говорила.
Лариса удивлённо подняла брови.
— Когда?
— Года три назад, до вашего развода. На её день рождения. Она выпила хереса и разоткровенничалась — сказала, что квартира на Речном для внуков, то есть для меня. Я тогда не придала значения.
Лариса почувствовала, как внутри затеплилась слабая надежда.
— Ты точно помнишь?
— Абсолютно. Она тогда говорила, что хочет, чтобы я жила поближе к ней. Что-то про старость и внуков под боком.
— Но почему тогда сейчас она заодно с отцом?
Марина широко распахнула глаза.
— А вдруг она не знает? Что, если он ей соврал? Типа ты сама хочешь съехать, а он просто забирает своё.
— Нет, милая. Я разговаривала с ней. Она всё знает и поддерживает его.
— Но это не вяжется с тем, что она мне говорила! — Марина встряхнула кудрями. — Она буквально сказала: «Эта квартира будет твоей».
Марина вдруг замялась.
— Что? — спросила Лариса.
— В тот вечер папа ей звонил. И они ругались. Я случайно услышала, как бабушка кричала: «Ты не посмеешь, это не для тебя!»
Лариса замерла. Кусочки мозаики начали складываться.
— Екатерина беременна, — медленно произнесла она. — Им нужно жильё. А Галина Сергеевна изменила своё решение… Или Алексей убедил её?
— Я позвоню бабушке!
— Стой, — Лариса поймала руку дочери. — Действуй аккуратно. Если твой отец обманывает Галину Сергеевну, нам нужны доказательства.
— Какие ещё доказательства? Позвонить и спросить!
— И спугнуть их? Лучше поговори с отцом. Выясни, что он планирует делать с квартирой.
Марина кивнула.
— Он всегда любил хвастаться своими планами. Особенно передо мной.
Обвинение
В папиной новой квартире пахло дорогим парфюмом и амбициями. Марина сидела на белоснежном диване, сжимая хрупкую чашку с чаем, пока отец суетился с печеньем.
— Извини за беспорядок, — он кивнул на идеальную гостиную. — Катя на работе.
— Всё нормально, — Марина натянуто улыбнулась. Внутри кипела злость, но нужно было действовать хитрее.
— Ты какая-то напряжённая. Проблемы?
— Устала. Диплом, сама понимаешь.
— О да, — кивнул он с важным видом. — В моё время интернета не было, в библиотеке сидел.
— Как Катя? — спросила Марина, меняя тему.
— Хорошо, — Алексей оживился. — Срок уже четыре месяца. Странно снова готовиться к отцовству.
— А где жить планируете? Здесь?
— Нет, маловато будет, — он окинул взглядом стометровую студию. — Думаем о таунхаусе за городом.
— А наша старая квартира? На Речном?
Алексей слегка напрягся.
— А что с ней?
— Ты не собираешься её продавать?
— Почему спрашиваешь?
— Просто интересно. Я выросла там.
— Пока не решил. Может, сдавать буду.
— Странно всё это, — Марина сделала глубокий вдох. — Ты вдруг решил выгнать маму из квартиры, где она прожила двадцать лет. Зачем?
Алексей замер.
— Она тебе рассказала.
— Конечно! Я её дочь!
— И моя тоже, — отрезал он. — Марина, это взрослые дела. Квартира моя, я имею право ею распоряжаться.
— Мама думала, что квартира общая!
— Это её проблемы. Нужно было интересоваться документами.
— А как же твои слова про то, что мне эта квартира достанется? И бабушкины?
— Что? — он нахмурился. — Какие слова?
— Не прикидывайся! Бабушка всегда говорила, что квартира на Речном — для внуков. Для меня!
Алексей сжал челюсти.
— Мама много чего говорит. Юридически квартира моя, и я волен распоряжаться.
— Даже если обещал её мне?
— Я ничего не обещал.
— А бабушка обещала! — Марина вскочила. — Ты поэтому торопишься выгнать маму — боишься, что она узнает правду!
— Сядь! — рявкнул он. — Я не оправдываюсь перед тобой. Я обеспечивал вас двадцать лет. Оставил Ларису в квартире на три года после развода — более чем щедро.
— А теперь пора и честь знать? — Марина горько рассмеялась. — Поздравляю, ты меня разочаровал.
— Она взрослая женщина. Справится.
— А ты подумал, где она будет жить с зарплатой учительницы?
— Я предложил финансовую помощь.
— Подачку, ты хотел сказать? — Марина покачала головой. — Ты даже не скрываешь, для кого освобождаешь квартиру. Для своей новой семьи!
Алексей побагровел.
— Я запрещаю так со мной разговаривать! Я твой отец!
— К сожалению, — Марина встала. — Знаешь что? Я позвоню бабушке. Спрошу, что она думает об этом.
Она заметила, как дрогнуло его лицо.
— Не вмешивай мать, — быстро сказал он. — Она не в курсе… деталей.
— Каких именно? Того, что ты выставляешь маму на улицу? Или что присваиваешь квартиру, обещанную мне?
— Давай не ссориться, — Алексей выглядел внезапно уставшим. — У тебя есть где жить, у меня тоже. А твоей матери я помогу найти квартиру.
— Так дело не в квартире, да? Это Катя хочет наше жильё?
Его молчание было красноречивее слов.
— Боже, — рассмеялась Марина. — Катя захотела, и ты на задних лапках. Противно смотреть.
— Довольно! — стукнул он кулаком по столу. — Катя беременна! Ей нужен дом! И если ты думаешь…
— Плевать мне на твою беременную! — выкрикнула Марина. — Мне не плевать только на маму, которую вышвыривают из дома! Я разберусь с этим. И ты ошибаешься, если думаешь, что всё будет по-твоему!
Она схватила сумку и направилась к двери.
— Марина! Стой! Давай поговорим.
— Не о чем говорить, — бросила она. — Ты всё решил. А теперь мы решим сами.
Хлопнув дверью, она вызвала лифт, сунув дрожащие руки в карманы. Телефон завибрировал — сообщение от мамы: «Как всё прошло?»
Марина глубоко вдохнула. Она выяснила главное: отец знает про обещание бабушки. И боится, что бабушка помнит об этом.
Последний козырь
— Марина, ты уверена? — в третий раз спросила Лариса, нервно теребя ремешок сумки. — Может, не стоит?
— Мам, иначе никак, — дочь решительно толкнула стеклянную дверь банка. — Бабушкины бумаги могут быть только здесь.
Мраморный холл банка встретил их прохладой и приглушёнными голосами. Марина уверенно подошла к стойке.
— Мне нужно попасть в хранилище, к сейфовой ячейке моей бабушки, — заявила она с напускной уверенностью.
— Вам понадобится доверенность от владельца…
— Я и есть владелец, — перебила Марина, доставая паспорт. — Точнее, совладелец. Ячейка оформлена на меня и Галину Сергеевну Кравцову.
Лариса удивлённо вскинула брови. Марина незаметно подмигнула.
Сотрудница проверила документы, кивнула:
— Действительно, ячейка 247 оформлена на вас обеих.
Через десять минут они уже спускались в подвальное помещение.
— Что происходит? — шепнула Лариса. — Какая ещё ячейка?
— Легенда для банка: бабушка сделала меня совладельцем два года назад, — так же шёпотом ответила дочь. — На самом деле я здесь не была никогда. Но у бабушки есть карточка этого банка.
— Марина! Это же подлог!
— Тише, — шикнула дочь. — Ты же знаешь, я работаю в дизайн-студии. Подделать подпись на банковской карточке – пустяк. К тому же, это ради благого дела.
— Нас посадят, — простонала Лариса. — А мне и так есть где жить – в тюрьме, в камере…
— Никто никого не посадит, — отмахнулась Марина. — Мы ничего не украдём. Просто посмотрим документы.
Сотрудник банка провёл их в небольшую комнату с металлическими дверцами ячеек на стенах.
— Ячейка 247. Вам помочь?
— Нет, спасибо, — улыбнулась Марина. — Мы справимся.
Сотрудник кивнул и оставил их наедине с рядами сейфовых ячеек.
— Может, объяснишь всё-таки? — прошептала Лариса.
— Помнишь, я говорила, что звонила Лёше, папиному водителю? — Марина возилась с ключом. — Он проболтался, что бабушка недавно забирала какие-то бумаги из банка. По его словам, они с папой сильно ругались из-за них. Что-то важное.
— И ты решила, что это связано с нашей квартирой?
— А с чем ещё? — дочь наконец открыла ячейку. — Бабушка всегда говорила, что хранит важные документы в банке.
Внутри оказалась картонная папка, перевязанная тесёмкой, и несколько конвертов. Марина схватила всё и быстро переложила на стол.
— Нам нужно торопиться, — она раскрыла папку. — Вдруг охрана что-то заподозрит.
Они лихорадочно перебирали бумаги. Свидетельства о рождении, старые фотографии, какие-то квитанции.
— Вот! — вдруг выдохнула Марина. — Смотри!
Она держала в руках письмо на плотной бумаге с гербовой печатью.
— Завещание? — ахнула Лариса.
— Нет, не совсем, — Марина быстро пробежала текст глазами. — Это дарственная! Бабушка подарила квартиру папе, но с условием! Гляди, здесь написано: «Даритель передаёт одаряемому недвижимое имущество с обременением – квартира должна быть передана Кравцовой Марине Алексеевне по достижении ею 25-летнего возраста».
Лариса схватилась за сердце:
— Боже мой…
— Ты понимаешь, что это значит? — Марина сияла. — Юридически папа не имеет права распоряжаться квартирой как хочет! Он обязан передать её мне через три года!
В соседнем конверте нашлись письма Галины Сергеевны – рукописные, на почтовой бумаге.
— «Алёшенька, я понимаю твоё желание обеспечить новую семью, но наш договор остаётся в силе», — прочитала Марина. — «Твоя дочь должна получить квартиру на Речном. Это было моим условием, когда я отказывалась от своей собственности».
— Значит, она не изменила своего решения, — прошептала Лариса. — Она по-прежнему хочет, чтобы квартира досталась Марине.
— Именно! — Марина сложила документы обратно в папку, оставив только дарственную и письмо. — А папа просто решил нас всех обхитрить. Но не вышло!
— Нужно сделать копии, — опомнилась Лариса. — Нельзя забирать оригиналы.
— Уже, — Марина помахала телефоном. — Сфотографировала всё с обеих сторон.
Они быстро вернули документы в ячейку, заперли её и поспешили к выходу из хранилища. Только оказавшись на улице, Лариса смогла вздохнуть полной грудью.
— Мы сделали это, — она крепко обняла дочь. — У нас есть доказательства!
— Да, — Марина довольно улыбнулась. — Теперь пусть папочка попробует отвертеться. Квартира принадлежит мне по закону. А пока я не достигну 25 лет, никто не вправе выгнать оттуда мою маму!
Разговор перед судом
Офис адвоката ютился в обшарпанном особнячке с претензией на старину. Паркет скрипел, штукатурка местами отваливалась, но стоил этот юрист каких-то безумных денег.
— Опаздывает, гад, — пробормотала Марина, нервно поглядывая на часы.
— Классика жанра, — пожал плечами адвокат Соколов, лысоватый мужик с хитрющими глазами. — Хочет показать, кто тут главный.
Пятнадцать минут спустя дверь распахнулась. Алексей с порога окинул всех взглядом победителя, поправил галстук. За ним маячил тип с папкой — адвокат, не иначе.
— Пробки, — бросил Алексей вместо извинений.
Марина фыркнула:
— Ага, конечно.
Бывший муж уставился на дочь с подозрением.
— А ты что здесь делаешь? Это не твоё дело.
— Ой, папа, — она мило улыбнулась. — Как раз моё. Прямо-таки кровно моё.
Юрист Алексея откашлялся:
— Вы хотели обсудить отсрочку выселения?
— Не совсем, — Соколов выложил на стол папку. — Скорее, законность самого требования.
— Но мы уже установили…
— Взгляните на это, — перебил Соколов, доставая копию дарственной.
Алексей побледнел.
— Откуда это у вас? — процедил он, буравя дочь взглядом.
— Какая разница? — пожала плечами Марина. — Факт в том, что квартира должна перейти ко мне в двадцать пять лет. Так что выгнать маму ты не имеешь права.
— Это подделка, — рявкнул Алексей.
— Вот письма бабушки, где она напоминает тебе об условии, — Марина помахала телефоном. — Позвоним ей прямо сейчас?
Алексей заткнулся. Его адвокат зашептал что-то на ухо.
— Нам нужно посовещаться, — сказал он наконец.
Они вышли. Лариса выдохнула с облегчением.
— Думаете, получится? — спросила она у Соколова.
— А то, — он довольно потёр ладони. — Они в тупике. Если ваш бывший оспорит дарственную, придётся привлечь мать. А судя по письмам, Галина Сергеевна подтвердит условие.
Алексей вернулся мрачнее тучи.
— Хорошо, — буркнул он. — Что предлагаете?
— Компромисс, — Соколов улыбнулся. — Лариса Петровна остаётся в квартире до двадцатипятилетия вашей дочери, после чего жильё переходит к Марине.
— А если я откажусь?
— Суд, — пожал плечами адвокат. — С вызовом вашей матери в качестве свидетеля.
Алексей побагровел, но сдержался.
— Ладно. Но я хочу это оформить юридически.
— Уже готовлю бумаги, — кивнул Соколов.
Пока адвокаты возились с документами, Алексей смотрел на дочь с обидой:
— Довольна? Поставила отца на место?
— Ты первый начал, — фыркнула Марина. — Мог бы просто оставить маму в покое.
— Я разочарован, дочь. Шпионаж, интриги…
— А ты мог не врать нам двадцать лет, — парировала она. — Мог не изворачиваться, когда завёл шашни с Катей. Давай без нравоучений, а?
Алексей осёкся.
— Ты стала… жёсткой.
— Нет, пап. Я просто выросла и вижу тебя настоящего.
Когда всё было подписано, Алексей ушёл, хлопнув дверью. Его адвокат задержался на пороге:
— У вас удивительная дочь. Такая же упрямая, как вы.
— Нет, — покачала головой Лариса. — Она вся в отца. Только использует его черты во благо.
На улице светило солнце. Лариса вздохнула полной грудью:
— Кажется, кошмар закончился.
— Мы победили, мам, — Марина взяла её под руку. — Квартира наша.
— Да, — кивнула Лариса. — Но знаешь, что странно? Я больше не чувствую, что это дом.
Новый путь
Лариса курила на балконе — дурная привычка, вернувшаяся спустя пятнадцать лет после развода. Затянулась, выпустила дым в сырой сентябрьский воздух. Внизу мамаши гуляли с колясками, собачники выгуливали своих питомцев.
Две недели прошло с тех пор, как они с Мариной надрали задницу Алексею. Вроде как победа. Квартира остаётся при ней, всё по закону, с бумажками. Надо радоваться. А ей почему-то хреново.
Дверной звонок пиликнул неожиданно. Лариса вздрогнула, затушила сигарету.
Марина стояла на пороге с бутылкой вина и коробкой пиццы.
— Привет, мам! Чё кислая такая?
— Да так, — Лариса махнула рукой, забирая пиццу. — Устала просто.
— Ага, я вижу. Опять смолишь?
— А ты не нудь, — буркнула Лариса. — Имею право в пятьдесят два.
В кухне пахло вчерашним борщом. Марина разлила вино по чашкам — нормальных бокалов в доме отродясь не водилось.
— Ну колись давай, — дочь впилась зубами в пиццу. — Чего мутная ходишь?
Лариса покрутила чашку в руках, глядя на бордовые разводы.
— Сама не пойму. Типа победили, да? Справедливость восторжествовала. А мне как-то…
— Как-то что?
Лариса вздохнула.
— Знаешь, я на днях нашла старый фотоальбом. Открыла — а там я, молодая такая, счастливая. Думала, мир у моих ног. А потом — р-раз, и двадцать лет пролетело. И что я нажила? Эту трёшку, которая, оказывается, даже не моя.
Марина отложила кусок.
— Мам, ты чего? Квартира теперь моя, но ты всегда…
— Да не в этом дело, — перебила Лариса. — Смотрю на свою жизнь и думаю — чем я гордиться-то должна? Тем, что замуж по залёту вышла? Что мужа своего толком не знала? Что ради вашего с отцом «благополучия» в школе пахала за гроши, вместо того чтобы себя найти?
— Ты меня вырастила, — тихо сказала Марина. — Это разве не повод для гордости?
— А вот это да, — Лариса впервые за вечер улыбнулась. — Ты — мой главный успех.
Она выглянула в окно. На стекле остался жирный отпечаток от её лба — совсем как от детской Маринкиной ладошки когда-то.
— Просто знаешь, дочь… Мне кажется, я никогда по-настоящему не жила. Сначала — папа с мамой, потом — ты и твой отец. Всё время кто-то был важнее меня самой.
Марина хмыкнула.
— И что теперь? На Бали рванёшь? Йогой займёшься?
— Дура ты, — беззлобно огрызнулась Лариса. — Какое Бали в моём возрасте? Просто… Может, пора что-то поменять?
— Например?
Лариса вытащила из кармана халата смятый буклет.
— Вот. Села наконец на свою пенсию. Смотрю, а в Калуге маткапитал можно использовать как первый взнос за квартиру. Даже если дети уже взрослые.
— В Калуге? — Марина чуть не поперхнулась. — С какого перепугу в Калугу?!
— А что? Там воздух чище. Однушку вполне потянуть могу. Заберу пенсию маткапиталом, остальное в кредит. В школу устроюсь — нынче училок с руками отрывают.
— Мам… — Марина ошарашенно смотрела на неё. — Ты серьёзно?
— А чего? — Лариса пожала плечами. — Чего мне тут делать? В этой квартире только призраки прошлого. Куда ни плюнь — везде следы твоего папаши. Вон, даже обои эти дурацкие — его выбор. А я за двадцать лет даже поменять их не удосужилась.
Марина опустила голову.
— Боишься, что я к тебе клянчить деньги приеду? — хмыкнула Лариса. — Не бойся. Справлюсь. Калуга — не деревня, как-нибудь проживу.
— Да не в том дело, — вздохнула дочь. — Просто… неожиданно как-то.
— Для меня тоже, знаешь ли, — Лариса отхлебнула вина. — Всю жизнь цеплялась за эти стены, а теперь смотрю на них и думаю — и что? Ну будет у меня эта квартира. И что дальше?
Она посмотрела на часы — старые, с облупившейся краской, ещё мамины.
— Что я буду делать в этой квартире одна? До старости пялиться в телек? Ждать, когда ты заскочишь раз в месяц? Нет уж. Квартира твоя, как бабка и хотела. А я… Я хочу свою жизнь. Пусть даже в сраной Калуге.
— Мам, ну мы же можем жить вместе, — неуверенно протянула Марина.
— Ага, щас! С твоим Димкой в одной квартире, — фыркнула Лариса. — Нет уж, спасибо. Я ещё не выжила из ума делить ванную с зятем.
Они помолчали. Потом Марина вдруг рассмеялась:
— А знаешь, мам… Тебе идёт.
— Что идёт?
— Вот это всё, — она обвела рукой вокруг. — Решительность. Смелость. Не думала, что ты способна взять и всё поменять.
Лариса пожала плечами:
— Я тоже не думала. Видать, годы берут своё. Совсем старая стала — боюсь не успеть.
— Да какая старая? — Марина чокнулась с ней чашкой. — Ты ещё ого-го!
Они проболтали до утра. Когда за окном уже светало, Марина, сонная и хмельная, обняла мать на прощание.
— Я буду скучать, — пробормотала она. — Если правда уедешь.
— Глупая, — Лариса погладила её по волосам. — До Калуги три часа на электричке. Буду мотаться туда-сюда, изведу вас с Димкой. Так что даже не мечтай от меня избавиться.
Закрыв дверь за дочерью, Лариса выдохнула. В голове гудело от вина и разговоров, но на душе впервые за много дней было легко. Как будто она наконец сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила всю жизнь.
Она подошла к окну. Во дворе уже копошились дворники, гремели вёдрами. Начинался новый день.
«Интересно, — подумала Лариса, — в Калуге тоже так рано просыпаются?»
Мысль была глупая, пьяная, но почему-то ужасно смешная. Лариса хихикнула. Потом — засмеялась в голос. Впервые за долгие годы она чувствовала себя действительно свободной.
