— Антон, ну сколько можно? Твоя мать вполне дееспособная не старая женщина, которая работает! — ругалась на мужа я, — Почему ты снова денег ей послал?
— Ей нужны новые сапоги, она попросила добавить. — оправдывался муж.
Я махнула рукой, и, стараясь моргать почаще, чтобы не расплакаться, ушла в другую комнату. Мы с Антоном поженились четыре года назад. Благо, проблем с жильем не было, и нам даже не пришлось ютиться на съемном – у меня была квартира, которую купили мне родители. Они копили много лет, рассчитывая на то, что я поступлю в другом городе. Так и случилось. А когда я закончила университет, так и осталась жить там, не вернувшись к родителям.
Антон был местным, мы познакомились с ним в магазине, в длинной очереди. Как раз тогда работала только одна касса, и я, выкладывая продукты, случайно уронила коробочку с монпансье. Конфеты разлетелись по полу, прыгая, словно пуговицы. Молодой приятный человек тогда бросился мне помогать, а потом побежал, и купил мне новую коробочку конфет взамен испорченных старых. Мы болтали по дороге домой, на следующий день решили встретиться за чашечкой кофе, а через полгода я уже была законной женой. В целом, с мужем мне повезло. Он был заботливым, нежным, внимательным. Я была уверена, что и отцом он станет чудесным, когда мы решим завести детей. Но было то, с чем я никак не могла примириться – это отношения со свекровью.
Меня Елена Андреевна невзлюбила с первого взгляда. Я для нее с первых же минут знакомства стала «девушка из села». Ее любимой фразой относительно меня было: «Можно вывезти девушку из деревни, но нельзя вывезти деревню из девушки». Сама она, кстати, тоже когда-то приехала в большой город из села, но это как-то за давностью лет забылось, и теперь Елена Андреевна считала себя настоящей белой костью, солью городской земли и светом интеллигенции. Я работала парикмахером, что тоже свекровь не устраивало. Сама Елена Андреевна была благородной профессии, которую следует произносить словно бы с большой буквы – педагогом. Преподавала химию в ВУЗе, даже возглавляла кафедру. Ее статьи печатались в крупных научных журналах, где вслед за именем, отчеством и фамилией непременно значилось «доктор наук». Я же во всем была ей не чета, и сыну ее, соответственно, тоже.
Свекровь поначалу очень изводила меня своими визитами, во время которых без конца что-то критиковала.
— Оля, почему в борще так крупно картошка порезана? У вас в деревне так принято? — скривившись, когда приподняла крышку на кастрюле, спрашивала свекровь.
— Антон так любит, всегда просит резать покрупнее. — постаралась защититься я вкусами супруга.
— Не может быть, он такой приличный мальчик. Я всегда когда варила ему, резала соломкой.
Или в другой раз.
— Ольга, что за платье в цветочек? Ситцевое что ли?
— Из вискозы, Елена Андреевна. И сейчас вполне можно цветочные принты на лето.
— Ну да, особенно корову доить в таком хорошо, наверное.
Но даже это было бы еще ничего, если бы не чрезмерно мягкий характер моего мужа. Он просто совершенно ни в чем не мог отказать своей матери – бежал по первому ее зову помогать, слал ей деньги, слушался беспрекословно. У меня все годы нашего брака тлело обидой чувства, что я для Антона вторая после его матери. Он был у Елены Андреевны единственным сыном, рос без отца, и связь у них была огромной. Я понимала и уважала это, но мне решительно не понятно было, почему каждый месяц из нашего бюджета утекают деньги на хотелки свекрови.
Та, кстати, получала в университете довольно высокую зарплату, и логичнее было бы помогать нам, как молодой семье. Но Елена Андреевна привыкла жить на широкую ногу – маникюры, педикюры, только самые качественные и часто очень дорогие продукты. Мясо – исключительно фермерское, курица – только от проверенного частника, овощи лишь самые свежие. Ее забота о своем здоровье и красоте тоже вызывали бы уважение и одобрение, если бы не были за наш счет. Итак, муж примерно одну четвертую, а то и третью часть своей зарплаты переводил на карту матери, а я со своих оплачивала наши затраты: и коммунальные, и холодильник заполняла, еще и на одежду откладывала. Копить при таком раскладе у меня не было никакой возможности – и так еле хватало на самое необходимое. Потому, конечно, злилась и упрекала Антона за денежные переводы Елене Андреевне.
Она считала, что такое поведение сына в порядке вещей, и как-то даже заявила мне, что растила ребенка именно затем, чтобы тот содержал ее на старости лет.
— Елена Андреевна, вам до старости, как до Китая пешком еще! Вы только вчера вернулись из Москвы с крупной научной конференции, где сорок минут читали доклад на высоченной шпильке! — высказалась я.
— И что? Да, я еще в силах, но и желаний у меня много, знаешь ли, Оля. Я люблю эту жизнь, люблю красивые вещи и вкусно поесть. Антон прекрасно это понимает, и уважает мать. Роди и вырасти, и требуй со своего ребенка того же. — парировала свекровь, поправив кольцо на среднем пальце так, чтобы крупный раухтопаз смотрел четко вверх.
«Мда, а мне, видимо, в этой жизни надо довольствоваться макаронами с самыми дешевыми сосисками по скидке!» — подумала я, но вслух этого, конечно же, не сказала.
Как раз недавно муж половину зарплаты ввалил в ремонт материной кухни. Справедливости ради, там его и правда было делать уже пора, но оплатил все полностью Антон. Я тогда сильно ругалась, но поделать ничего не могла. Он упирал на то, что не может отказать матери. Я также понимала и то, что со мной ему ссориться проще, чем с ней, и от этого становилось вдвойне обидно.
Но после того ремонта в кухне, я все-таки уговорила Антона урезать свекрови постоянное финансирование.
— Ты только посчитай, сколько ты ей отправляешь. Почему я одна должна тянуть нашу семью? — говорила я вечером, расчесывая волосы перед сном, — Пусть будет фиксированная сумма какая-то. К примеру, семь тысяч, и ни копейкой меньше. Мы уже сколько копить на машину собираемся начать? А воз и ныне там! Потому что все расходится на желания твоей матери! У нас своя семья, Антон, своя жизнь.
— Наверное, Оль, ты права. Но я боюсь обидеть ее этим. — Муж поправил подушку, укладываясь поудобнее.
— Я твоя жена, меня ты обидеть не боишься? Какая женщина вообще станет терпеть столько денег, утекающих из семейного бюджета, м? Подумай об этом. Я уже просто на грани!
Тогда мы на том и порешили, а утром муж перевел деньги матери. Та немедленно позвонила, и по моей просьбе Антон включил телефон на громкую связь.
— Это что за копейки, сынок? — сразу на повышенных тонах, и даже не здороваясь, начала Елена Андреевна, — Что сейчас на эти деньги купишь?
— Например, продуктов на две недели. Вы же одна живете, куда вам больше? — встряла я.
— А ты вообще молчи! Это ты, Ольга, настроила моего сына против меня! Ты меркантильная дамочка из глухомани. Приехала, села Антону на шею и ноги свесила – мол, джек-пот в жизни сорвала. Знаю я таких, как ты, насквозь вас вижу.
Я поморщилась от тона свекрови, и ушла, чтобы не слушать этого разговора. Когда муж зашел ко мне в комнату, я подняла на него глаза:
— Ты же не собираешься нарушать наших договоренностей, ведь правда?
— Нет, буду каждый месяц семь тысяч переводить десятого числа, остальное в нашу семью пойдет. И правда три года собираемся начать копить на машину, и все никак. Хочу автомобиль.
Я встала с дивана, поцеловала мужа, и крепко обняла его:
— Конечно, милый мой! Ты маму не бросаешь, но наша семья всегда должна стоять на первом месте.
Антон кивнул, и пошел мыть посуду, которая осталась после завтрака. Впереди был чудесный выходной вдвоем. На улицу выбираться не хотелось – конец августа выдался дождливым и холодным. Идеальным для того, чтобы лежать под пледом, обнявшись, пить какао, смотреть добрые комедии с хорошим концом.
Прошел почти месяц, и сегодня как раз у Антона ожидалась зарплата. Он уже вернулся, и, оставив телефон на столе, пошел в душ. Я знала его пароль, и не удержалась, чтобы заглянуть в приложение мобильного банка. От увиденного широко распахнула глаза – «зачисление заработной платы 71 700», и вслед за этим, спустя три минуты «перевод Елене А.71 700 доставлен». У меня задрожали руки. Он всю свою заплату до последней копейке перевел сегодня матери своей. Как же так?
Я решительно поднялась из-за стола с телефоном в руках, постучала в дверь ванной:
— Антон, выйди, пожалуйста, есть очень важный разговор.
— Я уже все, сейчас! — отозвался муж, секунду спустя появившись в проеме двери.
— Что это такое, объясни мне. Ты все деньги перевел матери. Как ты мог?
— Свою зарплату я перевел матери, в этом месяце буду жить за твой счет — Заявил мне муж
— А что такого у нее случилось, что понадобилось ей месячный бюджет отправить, м?
— Она давно жалуется на здоровье, и взяла две недели за свой счет, чтобы съездить к морю. Я не мог отказать, Оль, пойми. — муж сделал просяще круглые глаза, надеясь меня разжалобить.
Но для жалости места внутри меня уже не осталось – только гнев.
— Это последняя капля, Антон. Больше я с тобой жить не буду. Собирай свои вещи и катись к своей мамаше. На море с ней съезди, в конце концов, здоровье поправь. А с меня хватит.
— Ну, котик, ну что ты начинаешь…
— Вон я сказала. Я не шучу!
Муж покаянно повесил голову, и пошел одеваться и собирать свои вещи. Когда он ушел, я устало прошлепала босыми ногами по линолеуму в кухню. Обида разливалась внутри, в глаза щипало от слез. Я расплакалась, давая волю слезам, ведь меня все равно сейчас никто не видел. Как хорошо, что я приняла это решение. Как ни странно, но от этого разрыва с Антоном мне стало легче. Не смогла бы я с таким человеком жизнь прожить, детей растить. Он слишком мягкий, слишком подверженный влиянию своей властной матери, я никогда не стала бы ему важнее ее.
Я прокручивала в голове наше с мужем прошлое, находят подтверждения своему убеждению. Помню, как-то лежала, подхватив какую-то осеннюю хворь, и просила купить мне лимонов и меда. В итоге Антон вышел за ними, по пути в магазин ему позвонила Елена Андреевна, попросив приехать к ней и поменять лампочку. Муж забыл про мед и лимоны, уехал к матери, и завис там на четыре часа, вернувшись лишь поздно вечером. Таких случаев было столько, что пальцев на руках и ногах не хватило бы сосчитать. И при этом я считала, что у нас с ним все хорошо, продолжая терпеть. Это было какое-то принесение себя на алтарь семьи. А семьи-то, по сути, и не было.
Был какой-то временный, и, как оказалось, совершенно чужой мужчина, на которого даже в мелочах положиться нельзя. Но нас ведь с детства воспитывают так, что мы, женщины, уверены – семья это главное, ради семьи стоит перетерпеть, позабыть о себе, промолчать, прогнуться. Теперь я твердо знала – в семье должны уважать и любить, в ней должно быть тепло, защищенно, комфортно обоим партнерам. Если один что-то терпит, рано или поздно, терпение это лопнет, как лопнуло сейчас у меня. Если второй не готов меняться, идти навстречу, прислушиваться ко второй половинке – ничего хорошего в таких отношениях не будет.
Чтобы не чувствовать дом слишком пустым, на следующий день я завела котенка. Очаровательного пушистика отдавали по объявлению в Интернете. Сразу купила лоток, миски, игрушки и корм для питомца. Называла котенка Кефиром, потому что он был белым – точно таким же по цвету, как кисломолочный напиток, который я так любила пить по вечерам. С Кефиром стало нескучно. Малыш вечерами возился с мячиками и фантиками, с удовольствием ел из рук и спал со мной, мурлыча, словно трактор.
Антон не писал мне и не звонил. Я ему тоже. Документы о расторжении брака получила быстро – детей у нас не было, квартира была куплена до брака. Своей свободой я искренне наслаждалась. Вкусно ужинала, смотрела вечерами любимые фильмы, гладя котенка по мягкой шелковой шерстке. Не было ни тоски, ни уныния. Было облегчение, уважение к себе, что я приняла верное, хоть и не простое решение. Меня поддержала моя мама, которая звонила каждый день, а на следующей неделе обещала приехать погостить, чтобы поддержать.
От общей знакомой я узнала потом, что бывший муж мой так и живет со своей мамой. Он сильно растолстел, стал каким-то несуразно одетым и точно не выглядит счастливым. Свекровь добилась, чего хотела – теперь ее одинокий тридцатилетний ребенок принадлежит ей одной.
Я же похудела, занявшись бегом по утрам, выглядела просто отлично. Это отмечала и моя мама, и коллеги по работе, которые не скупились на комплименты. Особенно часто их делал Игорь, который как-то решился позвать меня в кафе. Я с радостью согласилась, и мы провели с молодым человеком чудесный вечер за чашкой ароматного облепихового чая и вкуснейшими пирожными с малиновым кремом. Кажется, начинается новая, и точно счастливая страница моей жизни!
