— И чем это у вас несет, понять не могу? Марья, ты совсем не убираешь тут, что ли?! — злобный окрик матери заставил Машу подскочить на кровати.
— Мам, ты что? – протирая глаза, спросила дочь. — Сколько времени? Что ты тут делаешь?
— И что это за допрос? На работе будешь так разговаривать со своими подопечными! — отрезала Валентина Дмитриевна. — Я в своем праве! Это моя квартира!
Рядом зашевелился Антон.
— Чего там, Мань? Кому не спится? — проговорил муж заспанным голосом.
— Зато тебе, я смотрю, спится сладко! — гаркнула гостья. — Поднимайся, чего разлегся?! Время шесть утра, петухи пропели уже, а вы все в кровати валяетесь!
Антон вытаращил глаза:
— Вы еще кто? – помотал головой он. — Шесть утра? Так сегодня же суббота, все нормальные люди спят в это время… И вообще, как вы сюда попали?
— Это моя квартира! И это еще большой вопрос, как ты сюда попал? — ехидно заметила Валентина Дмитриевна.
— Мам, хватит! Антон мой муж, мы официально зарегистрированы. А что до квартиры… Так ты сама мне ее подарила, не помнишь?
— Ты еще мне норов покажи давай! С матерью она спорит! Как отдала, так и заберу! Ишь, придумала, мужа она завела, в мой дом привела!
— Хватит, мам, правда, у нас выходной, мы поспать хотим, — примирительно попросила Маша. — И вообще, я же просила тебя со своим ключом не являться.
— Ты совсем, что ли, совесть потеряла, Марья?! — округлила глаза мать. — Я в собственную квартиру стучаться должна? Скребстись под дверью? Как мышь? Так ты знай, никогда не будет этого!
Валентина Дмитриевна прошлась по комнате, подбирая с пола разбросанные вещи.
— Развели тут… — ворчала она. — Как можно в таком свинарнике жить?
Шаги удалились в сторону кухни, и Маша вздохнула.
— Встаем, Антоша, она нам все равно поспать не даст.
— Это что, каждую субботу так будет? — осведомился муж.
— Ага. И в пятницу, и, скорее всего, в любой день недели, — призналась жена. — Мама любит все контролировать, проверять, опекать…
В этот момент из кухни послышался звон стекла и ворчание матери:
— Понаставили тут всякого, захламили… Это холодильник, а не помойка, нечего сюда всякую гадость пихать! – закричала она уже громче. — Я в своем холодильнике никакого вонючего зелья не потерплю!
По звуку молодые люди угадали, что в помойное ведро полетела упаковка жестянок известного бренда, которую накануне купил Антон.
— Эй! Вы чего это там делаете?! — закричал бывший владелец напитка и выскочил на кухню в чем был.
— Господи! — еще громче взревела теща. — Хоть прикройся, что ли, скачешь тут, как папуас!
— Я одет, — возразил Антон. — Насколько это возможно, когда вы подняли человека из постели. И я прошу вас уйти. В конце концов, сейчас раннее утро, а мы с Машей взрослые люди и можем сами решать, что нам держать в своем холодильнике.
— Взрослые они, скажите, пожалуйста! – всплеснула руками Валентина Дмитриевна. — Тебе сколько лет, зятек? Двадцать пять? Меньше? Ну так я и думала! Тебя еще жизни учить и учить!
Маша благоразумно не вмешивалась в перепалку, она знала, что победа останется на стороне матери.
— И что это вы вообще придумали пожениться тайком? Думали, я не узнаю? — ехидно спросила мать. – Так соседка Тамарка мне первым делом позвонила, сказала, мол, Марья мужика привела. А вы что думали, поселитесь тут, как мыши в норе, и будете жить на свободе без пригляда?
— Мы думали, мама, что ты об этом узнаешь как можно позже, — устало поделилась планами дочь. — А тихо расписались, потому что вот именно этого и боялись, что ты опять явишься и разрушишь мой брак.
— Я разрушу? Твой брак? — мать подбоченилась и подняла брови. — Когда это я твои браки рушила, скажи на милость?
— Сергей из-за тебя ушел, — напомнила Маша. — Из-за твоих вечных придирок, явлений в шесть утра и прочих фокусов.
— Он ушел, потому что был тюфяком! Мужчина должен уметь справляться с трудностями, а не в кусты сбегать! — отрезала мать и, покинув кухню, направилась к платяному шкафу.
— Батюшки, это можно ли в таком бедламе жить? – закатила она глаза. — Этому ли я учила тебя, Марья? Почему на полках не пойми чего творится? А на вешалках у тебя что? Ты нормально в шкафу прибрать не можешь?
Антон следил за передвижениями новоявленной тещи со странным выражением лица. Маша хорошо знала такое выражение, оно как раз было у ее первого мужа Сергея перед тем, как он собрал свою сумку и выскочил за дверь после трех лет брака.
— И давно вы поженились? – допрашивала мать, выкидывая с полок белье, свитера и полотенца. — Тамарка мне месяц назад сказала, что тут нечисто, да я не поверила.
— Мы женаты полгода, — ответила дочь, угрюмо глядя в потолок.
Она все еще лежала в кровати. Вставать не хотелось, день был безнадежно испорчен, Маша знала, что это произойдет, но не думала, что так скоро.
— И как тебе удавалось прятать этого… — мать замялась, подбирая подходящее слово.
Она всегда умела унизить человека, но тут не нашлась с подходящим случаю эпитетом.
— Он в командировке был, когда ты на прошлой неделе приходила.
Прошлый визит, как обычно, состоялся в шесть утра, но Маша спала одна по случаю отъезда супруга, и мать ничего не заподозрила.
— А до того мы у Людмилы жили, пока она в отпуске была.
— Ага, так ты, значит, мать научилась обманывать? — заключила Валентина Дмитриевна, копаясь в комоде.
— Ну что ж, ценное приобретение, ничего не скажешь. Особенно учитывая, что к своим двадцати восьми годам ты ничего особенного больше не достигла.
— Мария – ценный сотрудник, недавно получила очередное звание, — вступился за женщину супруг Антон.
Видимо, решив, что терять ему нечего, мужчина решил проявить смелость.
— Ага, очень оно ей пригодится в семейной жизни, — глумливо отозвалась теща. — Всю жизнь в дом никчемных мужиков тащит. Что ни мужик, так замухрышка никчемушная, ни взять нечего, ни поглядеть не на что.
— Валентина Дмитриевна, я бы попросил вас выбирать выражения, — начал зять.
Но теща вдруг захохотала.
— А то что? Из дома меня выставишь?!
Женщина рухнула в кресло и театрально прижала руки к щекам.
— Ну попробуй, зятек! Это моя квартира, ты не забыл? Или что, сам убежишь? Ну давай, ничего другого от Марьиного мужика я и не жду.
Женщина веселилась от души, было видно, что представление доставляет ей искреннее удовольствие.
— Ну все, мам, хватит! Уходи, дай нам спокойно одеться, — постаралась как можно строже произнести дочь.
На работе такой тон действовал безотказно, но мать не была несовершеннолетним нарушителем и даже глазом не повела.
— Ты, Антоша, на меня губу-то не задирай, а то, ишь, скалится он! Ты на моей территории так-то. Сам ты никто и, по всему видать, особых высот на вашей службе не достиг, иначе зачем бы тебе моя Марья понадобилась?
— Мам, ну что ты говоришь? Я в детской комнате работаю, Антону от моей протекции ни холодно ни жарко. Мы поженились по любви.
— Ага, ну и ладненько. Сейчас так же полюбовно и разойдетесь. Собирайся, Антоша, и на выход, — будничным голосом велела теща. — Пожили и хватит.
— Маш? – посмотрел на супругу мужчина. — Это все, что ты скажешь? Так и будешь слушать, как твоя мать об тебя ноги вытирает? Мужа твоего гонит?
— Это бесполезно, Антон. Это ее квартира, может выставить отсюда, кого хочет.
— Но мы ведь можем снять жилье, свое купить наконец! Мы не обязаны здесь жить, если приходится терпеть такое.
— Ну-ну, попробуй, — подбодрила Валентина Дмитриевна. — Ты думаешь, что я вас не найду? Или ключ сделать велика проблема? Какие бы ты планы ни строил, зятек, а Марью я без контроля не оставлю! Вон отвела взгляд ненадолго, так она уже очередного залетного притащила! И ладно бы нормального мужика, а то… Антошу-у-у!
Теща опять закатилась смехом, и мужчина не выдержал, схватил остатки одежды, дорожную сумку, так и не распакованную после приезда из командировки, и выскочил за дверь.
— Ну хоть на это ума хватило, — запоздало похвалила зятя теща.
— Не стал препираться, как Сережа твой, доказывать, кто тут хозяин, полицией грозить, — мать покачала головой при воспоминаниях о бывшем зяте.
— Я беременна, мам, — вдруг объявила Маша. — Антон – отец моего ребенка, а я ему даже сказать не успела.
— Так это даже хорошо, — обрадовалась мать. — Меньше знает — лучше спит, а то еще права качать начнет, что его не предупредили и от напасти избавились.
— Ты что, мам, какая напасть? — не поверила ушам дочь. — Это ребенок, и я его оставлю, хочешь ты того или нет. Меня, вообще-то, твое мнение по этому поводу совсем не интересует.
— Ого, как ты заговорила! — восхитилась мать. — Антоша научил? Набралась, смотрю, блох от шелудивого кобеля.
— Антон – мой муж…
— Да это уже вряд ли, — с сомнением произнесла Валентина Дмитриевна. — По его физиономии было видно, что он передумал. Уверена, муженек твой уже на пути в ЗАГС, заявление аккурат к обеду напишет, не сомневайся. Всю жизнь никчемных обмороков вокруг себя собираешь, а теперь еще и родить решила!
— Мам, хватит! — вдруг нашла в себе силы сопротивляться дочь. — Я терплю твой контроль и твои оскорбления много лет! Ты разрушила два моих брака, а теперь и на ребенка нацелилась!
— Да боже мой, было бы, о чем говорить! Разве это мужики? Слезы одни! А это ребенок? Ты посмотри только на его папашу повнимательнее, чуть припекло, и он в кусты. Какие гены он ребенку передал? Такого же трусливого одноклеточного?
— Уходи, мам, — тихо попросила Маша и накрылась одеялом с головой. — Я больше не хочу тебя слушать.
— Ты в моем доме! — отчеканила мать. — Раскомандовалась она! Тут я решаю, когда прийти и когда уйти. И кто тут будет жить, тоже я решаю. И твоему недоразумению тут места нет, так и знай! Завтра же запишешься к врачу. А я поеду с тобой и все проконтролирую.
— Нет, мам, — отвечала из-под одеяла Маша. — Я никуда не поеду, и этот ребенок останется. Он мой, и я сама решаю, родится он или нет.
Противостоять матери, не видя ее лица, было намного легче, чем в открытой схватке.
Материны злые глаза, презрительное выражение лица и хлесткие слова всегда лишали Машу воли, подчиняли, не давали принять собственное решение. Несмотря на уважение коллег и далеко не юношеский возраст, Маша все еще была забитым, подавленным материнской волей подростком, не имеющим душевных сил дать отпор.
Но теперь речь шла не только о самой Маше, но и о другой, маленькой жизни, за которую она несла ответственность.
— Уходи, мам, — повторила Маша. — Я больше не хочу тебя видеть. Никогда!
— Ты опять за свое! Это моя…
— Да, я в курсе, это твоя квартира. Я съеду, оставь себе свой подарок. Найду другое жилье и не скажу тебе адреса. Я сделаю все, чтобы ты не узнала, где я живу. Если понадобится, я перееду в другой город.
Под одеялом становилась жарко, и женщина чувствовал, как горят ее щеки. Но она не видела лица матери, и это придавало ей решимости.
— Этот ребенок останется. Я буду воспитывать его одна, если Антон не вернется.
Снаружи послышался короткий смешок, мать была уверена, что ничего из сказанного не случится.
— А тебя он знать не будет совсем. И я тебя знать не хочу. Отныне буду всем говорить, что я сирота.
Потом она одевалась и собирала вещи под пристальным взглядом матери и ее злобными криками.
Но самое главное женщина наконец сказала и не обращала внимания на реплики матери, они уже никак не могли изменить ее решение.
Маша уехала из города, благо ей быстро организовали перевод на работе по семейным обстоятельствам. Адреса она не оставила, и Валентина Дмитриевна каждый день обрывала телефон, пока дочь не заблокировала номер.
Она удалила мать из контактов везде где только могла и никогда больше не встречалась с ней. Мальчик рос без отца и без бабушки, однако Маша совсем не расстраивалась по этому поводу, зная на собственном опыте, что иногда лучше вовсе не иметь близких родственников, чем терпеть таких, как ее мать.
