— Нет, ну это уже ни в какие ворота!
Я стояла посреди гардеробной, вцепившись пальцами в пустую вешалку.
Моё новое шёлковое платье цвета пыльной розы, купленное на распродаже после трёх месяцев душевных терзаний, исчезло. Испарилось, будто его и не было. Это была последняя капля.
Олег заглянул в комнату, дожевывая бутерброд.
— Что случилось, дорогая? Опять что-то потеряла?
Я метнула в него испепеляющий взгляд.
— Потеряла? Олег, это уже не система, это эпидемия! Сначала мой любимый кашемировый свитер.
Потом те самые джинсы, которые делали мою фигуру идеальной. Потом винтажная шёлковая блузка.
А теперь — платье! И это я не говорю о мелочах, которые пропадают постоянно!
Он вздохнул тем самым тяжёлым вздохом, который означал: «Опять начинается».
— Алин, ну ты же знаешь, какая ты бываешь… увлекающаяся. Наверняка куда-то убрала и забыла. Мы же на прошлой неделе искали твои ключи, а они были в холодильнике.
Если бы речь шла только об одежде. Но неделю назад пропали мои любимые кружевные трусы. Да, те самые, особенные, французские.
Я перерыла весь дом, заглянула в самые потаённые уголки. Их не было. Кому, скажите на милость, могли понадобиться мои трусы?
Ответ был один, и он сидел сейчас на кухне, попивая чай с ромашкой и листая журнал. Светлана Игоревна. Моя свекровь.
С тех пор как она начала приезжать к нам «помогать по хозяйству» дважды в неделю, мой гардероб начал таять, как снеговик в июле.
Она передвигалась по квартире с грацией и бесшумностью ниндзя, и после её ухода я всякий раз не досчитывалась какой-нибудь вещи.
Сначала я думала, что схожу с ума. Но после исчезновения нижнего белья пазл в моей голове сложился в жуткую картину.
Она их ворует. И не просто ворует. Она их продаёт.
Я представила себе подпольную биржу, мрачный подвал, где ценители торгуются за «слегка ношеные» вещи.
А в центре, как паучиха, стоит Светлана Игоревна и с хищной улыбкой передаёт мой кашемировый свитер какому-то сомнительному типу в плаще.
А трусы… О, трусы, наверное, уходят с аукциона как эксклюзивный лот для особых ценителей.
— Мама просто хочет как лучше, — продолжал вещать Олег, не замечая бури в моей душе. — Она говорит, у тебя много вещей, которые ты не носишь. Может, она их в химчистку отвезла? Или убрала на антресоли?
Я сжала кулаки.
— В химчистку? Вместе с трусами? Олег, открой глаза! Твоя мама — клептоманка с бизнес-планом! Я видела, как она смотрит на мои вещи. Не с восхищением. С оценкой.
Она трогает ткани, как ювелир — драгоценные камни. Будто прикидывает, сколько можно выручить за эту блузку на чёрном рынке. Её сумка всегда казалась подозрительно объёмной, когда она уходила.
Он поперхнулся бутербродом.
— Ты в своём уме? Обвинять мою маму в воровстве… трусов? Алин, это уже перебор.
Конечно, перебор. Для него это просто «мама». А для меня — глава подпольной империи по сбыту краденой одежды.
— Я докажу тебе, — прошипела я, глядя на растерянное лицо мужа. — Я поймаю её с поличным.
Операция «Наживка для свекрови» началась во вторник утром. В качестве приманки я выбрала винтажную брошь моей бабушки — массивную, с переливающимися камнями, похожими на изумруды. Вещь, безусловно, ценная, но главное — заметная.
Скрытую камеру, замаскированную под зарядное устройство для телефона, я установила на комоде, направив объектив прямо на шкатулку с украшениями, куда демонстративно и положила брошь.
Угол обзора был идеальным.
Светлана Игоревна прибыла ровно в десять, с непроницаемым выражением лица и огромной сумкой-баулом.
— Привет, деточки! Я вам пирожков с капустой принесла.
Весь день я вела себя как ни в чём не бывало, но внутри всё дрожало от напряжения.
Я специально несколько раз заходила в спальню, громко вздыхая и перекладывая вещи на комоде. Она, конечно же, заинтересовалась.
— Какая интересная вещица, — протянула она, когда я в очередной раз «случайно» оставила шкатулку открытой.
Она взяла брошь в руки, и её пальцы коснулись камней с профессиональной деликатностью. — Работа тонкая. Старинная?
— Бабушкина, — небрежно бросила я. — Память.
Её глаза блеснули. Я знала этот блеск. Это был блеск хищника, заметившего добычу. Моё сердце заколотилось. Клюнула!
Чтобы дать ей возможность действовать, я инсценировала головную боль и попросила Олега съездить в аптеку на другом конце города, где якобы продавались «те самые таблетки».
— Мам, ты тут присмотришь за квартирой? Мы быстро, — сказал Олег, с какой-то странной тревогой глядя то на меня, то на мать.
— Конечно, сынок, поезжайте, — проворковала она, провожая нас до двери.
Эти полчаса были самыми длинными в моей жизни. Когда мы вернулись, Светлана Игоревна уже собиралась уходить.
Её сумка, как мне показалось, стала ещё больше и тяжелее. Она скользнула по мне взглядом, в котором я не смогла прочесть ни единой эмоции, и вышла. Я выждала пять минут и пулей бросилась в спальню.
Сердце ухнуло в пятки. Шкатулка была на месте, но… пустая. Брошь исчезла.
— Ага! — выдохнула я, чувствуя одновременно ужас и триумф. — Попалась, голубушка!
Я схватила телефон, чтобы посмотреть запись. Руки дрожали. На экране появилось изображение с камеры.
Я нажала на кнопку воспроизведения. Вот мы уходим… вот проходит несколько минут… Дверь спальни медленно открывается. И на пороге появляется… Олег.
Кровь отхлынула от моего лица. Олег. Не Светлана Игоревна.
Мой собственный муж. Я смотрела, как на записи он подходит к комоду, оглядывается на дверь, быстро берёт брошь и суёт её в карман джинсов. Затем так же тихо выходит.
Мир перевернулся. Значит, они в сговоре? Он помогает своей матери обчищать нашу собственную квартиру?
Мысли в голове роились, как разъярённые пчёлы. Это было уже не просто воровство, это было предательство.
Я отложила телефон. Противостояние выходило на новый уровень. Мой план с камерой провалился, превратившись из триумфа в личную катастрофу. Нужно было менять тактику.
Я решила ничего не говорить Олегу. Сделаю вид, что не заметила пропажи броши. Буду ждать. Наблюдать.
Следующий визит свекрови был назначен на пятницу. В четверг вечером я сказала Олегу, что в пятницу мне нужно поехать на выездную конференцию за город на весь день.
— О, как жаль. А мама как раз придёт, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал расстроенно. Но я уловила в нём нотки облегчения.
В пятницу утром я встала как обычно, оделась, поцеловала мужа и вышла. Но вместо того чтобы ехать в офис, я припарковала машину за углом. Началась слежка. Около десяти утра появилась Светлана Игоревна.
Она вошла в подъезд. Я ждала. Час, два. Наконец, около полудня, она вышла. В руках всё та же бездонная сумка.
Я завела мотор и медленно поехала за ней. Её автобус свернул в самый центр, в престижный квартал.
Она вышла и уверенной походкой направилась к стильному зданию из тёмного стекла. Над входом висела элегантная вывеска: «Svetlana».
Припарковавшись, я, крадучись, подошла ближе. Я заглянула в огромное витринное окно и замерла.
Это был… модный магазин. Шикарный, залитый светом бутик. А в центре зала, поправляя драпировку на платье манекена, стояла Светлана Игоревна. Она выглядела как хозяйка.
И тут мой взгляд упал на тот самый манекен. На нём было моё шёлковое платье, перешитое, дополненное невероятной вышивкой.
Рядом, на другом манекене, я увидела свой кашемировый свитер, превращённый в элегантный кардиган.
А на витрине с аксессуарами… лежала бабушкина брошь, украшавшая изящный шёлковый платок. Я стояла на улице, и моя теория о чёрном рынке рушилась на глазах.
Сделав глубокий вдох, я толкнула стеклянную дверь. Светлана Игоревна обернулась.
— Алина? Ты… как ты здесь?
— Я… я просто проходила мимо, — пролепетала я. — Светлана Игоревна, что всё это значит?
Она тяжело вздохнула.
— Это моя мечта, Алина. Мечта, которую я похоронила много лет назад. Твой свёкор… он считал, что шитьё — это несерьёзно.
А год назад я решила, что хватит. И втайне от всех открыла этот магазин под своей девичьей фамилией. Боялась провала, боялась, что вы с Олегом тоже посмеётесь.
Она провела рукой по ткани моего бывшего платья.
— Я видела, сколько у тебя хороших вещей, которые ты не носишь. И я подумала… что могу дать им вторую жизнь.
Я хотела сделать тебе сюрприз. Создать для тебя целую капсульную коллекцию. Подарить на годовщину вашей свадьбы.
В этот момент дверь снова звякнула, и в магазин вошёл Олег с большим подарочным коробом. Увидев меня, он замер.
— Ой. Сюрприз, кажется, немного… опередил события.
— Так ты… ты знал? — спросила я Олега, указывая на брошь. — Ты взял её для этого?
Он виновато кивнул.
— Мама сказала, что это будет идеальный финальный штрих. Прости, что заставили тебя волноваться. Мы хотели, чтобы всё было идеально.
Светлана Игоревна открыла короб.
Внутри, на шёлковой подкладке, лежали идеально скроенные брюки из моих старых джинсов, топ, юбка, несколько блузок.
Это был самый невероятный подарок. Мне было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю.
— Я… я не знаю, что сказать, — прошептала я. — Простите меня.
Светлана Игоревна улыбнулась.
— Главное, что теперь ты всё знаешь.
Я стояла посреди этого островка красоты, и тут меня осенило.
— Хорошо, — сказала я. — Одежда, брошь — я всё поняла. Но объясните мне одну вещь. А трусы? Куда делись мои кружевные трусы?!
Олег и Светлана Игоревна переглянулись. А потом мой муж громко расхохотался.
— А, так вот о чём ты говорила! Дорогая, я на прошлой неделе чинил сифон под раковиной. И нашёл их.
Они завалились за стиральную машину. Я их постирал и убрал в комод. В самый нижний ящик.
Я замерла. Нижний ящик… Ящик, в который я никогда не заглядываю. В бутике повисла тишина, а потом мы все трое разразились хохотом.
Я смеялась до слёз, от стыда и облегчения.
В тот день я не только обрела новый гардероб, но и что-то более ценное. Я по-настоящему узнала свою свекровь — сильную, талантливую женщину.
И поняла, что иногда самая бурная фантазия может построить самые нелепые воздушные замки.
А через месяц я уже помогала ей с новой коллекцией, и мы вместе смеялись, вспоминая историю о пропавших трусах, которая, как ни странно, сделала нас настоящей семьёй.
