— Ты их когда пересчитывала? — Алексей замер в дверном проёме с чашкой кофе в руке.
Марина выдвинула последний ящик комода, перевернула его, высыпав зимние шарфы и перчатки на пол. Ничего. Она резко обернулась, и её взгляд заставил мужа отступить на шаг.
— Я их пересчитываю каждые пару недель, ты же знаешь! Триста тысяч не могли просто испариться!
Алексей поставил чашку на тумбочку и медленно опустился на край кровати. Его плечи поникли.
— Может, ты переложила их куда-то?
— Не делай из меня идиотку, — Марина ударила ладонью по пустой полке. — Я всегда кладу их в одно место. Всегда!
Деньги исчезли. Часть их сбережений на первоначальный взнос за квартиру — просто растворились в воздухе.
Подработки по выходным, отказ от отпуска. Триста тысяч рублей. Их билет первый билет в собственное жильё.
— Может, нас обокрали? — неуверенно предположил Алексей, но тут же осёкся под её пронзительным взглядом.
— Ага. И взломщик аккуратно отодвинул одежду, открыл сейф, забрал только деньги и снова сложил все свитера?
Никаких следов взлома, ничего больше не пропало. Как думаешь, такое бывает?
Марина опустилась на пол среди разбросанных вещей. В голове крутились обрывки воспоминаний — пару недель назад всё было на месте.
Она помнит как пересчитывала, любовно перебирая купюры, представляя, как скоро они переедут из этой съёмной клетушки в собственную квартиру.
— Скажи честно, ты брал деньги? — её голос звучал глухо.
— Нет! — Алексей вскочил. — Как ты можешь такое думать?
Но что-то в его глазах дрогнуло. Он отвернулся слишком быстро, стал собирать разбросанные вещи, суетливо запихивая их обратно в ящик.
— Посмотри на меня, — потребовала Марина.
Он не повернулся.
— Лёш, посмотри мне в глаза.
Алексей медленно поднял голову. Его взгляд метался по комнате, останавливаясь где угодно, только не на её лице.
— Я… я клянусь, я не брал.
В животе у Марины что-то оборвалось. Семь лет вместе, и она никогда не видела, чтобы он так лгал. Неуклюже, неубедительно, краснея до корней волос.
— Ты вчера ездил к матери, — это был не вопрос.
— Да. И что? При чём тут мама?
— Не знаю, — Марина встала. — Но ты последние две недели только и делаешь, что мотаешься к ней. И шепчешься по телефону на лестничной клетке.
Алексей побледнел.
— Ты за мной следишь?
— Я пытаюсь понять, что происходит с моим мужем и нашими деньгами!
Телефон Алексея завибрировал. Он дёрнулся к карману, но Марина оказалась быстрее. На экране высветилось: «Мама».
— Интересно, что такого срочного? — Марина протянула ему телефон. — Может, ответишь при мне? Или опять побежишь на лестницу?
— Ты устраиваешь сцены на пустом месте, — Алексей схватил телефон и сбросил вызов. — Мне нужно на работу.
— В выходной день?
— У меня проект горит, я говорил тебе.
Он торопливо собрал документы со стола, сунул ноутбук в сумку и направился к двери. Марина схватила его за рукав.
— Мы не закончили разговор.
— Я вечером вернусь, и всё обсудим, — он аккуратно высвободил руку. — Я правда не брал деньги, Марин.
Дверь захлопнулась. Марина осталась одна среди разбросанных вещей. Она медленно опустилась на кровать, сжимая в руках свитер.
Их мечта о квартире таяла, как дым. И ещё страшнее была мысль, что человек, с которым она прожила семь лет, мог так просто её предать.
Телефон в её руке снова завибрировал. Сообщение от Оли, подруги: «Как дела? Нашли квартиру?»
Марина отбросила телефон. Внутри разрасталась пустота. Она не плакала — для слёз было слишком больно.
Оля поставила перед Мариной дымящуюся чашку.
— Значит, триста тысяч просто испарились? — она присела напротив. — И муж клянётся, что не брал? Остальные на месте?
Марина обхватила чашку ладонями, впитывая тепло. За окном кафе моросил дождь, размывая очертания прохожих.
— Он лжёт. Я вижу. Семь лет вместе — научишься различать, когда человек врёт. Остальные деньги на месте, они на карте, всё нормально.
— А если не он? — Оля подалась вперёд. — Кто ещё имел доступ к вашей квартире?
Марина пожала плечами.
— Никто. Мы не раздаём ключи направо и налево.
— А свекровь?
Чашка замерла на полпути ко рту. Марина медленно опустила её.
— Тамара Ивановна? С чего бы ей…
— Ты сама сказала — Алексей постоянно к ней ездит, шепчется по телефону.
В памяти всплыла картинка: свекровь две недели назад. Пришла занести пирог, отказалась от чая, торопилась уйти. Непривычно суетливая, дёрганая.
— Она была у нас, — медленно произнесла Марина. — Но это же абсурд. Зачем свекрови красть у собственного сына?
— Люди воруют не от хорошей жизни, — Оля отпила кофе. — Проблемы со здоровьем? Долги? Мало ли что может случиться.
Марина вспомнила, как Тамара Ивановна неловко опрокинула вазу, как суетливо вытирала воду. Как потом зачем-то зашла в спальню — якобы припудрить нос. Тогда это не вызвало подозрений.
— Говоришь, Алексей сегодня на работе? — спросила Оля.
— Да, до вечера.
— А свекровь дома?
Марина почувствовала, как сердце забилось чаще.
— Наверное.
— Тогда у тебя есть выбор: сидеть и гадать, или поехать и спросить напрямую.
— Ты с ума сошла! Я не могу просто заявиться и обвинить её в краже!
— А теряться в догадках лучше? — Оля сжала её руку. — Ты хоть раз видела, чтобы Алексей так нервничал?
Марина вспомнила взгляд мужа — затравленный, виноватый. Он знал. Точно знал.
— Поехали, — она решительно встала.
Квартира свекрови встретила их запахом корицы и лекарств. Тамара Ивановна, маленькая, подтянутая женщина с голубыми глазами, замерла в дверях.
— Мариночка? — её взгляд метнулся за спину невестки. — А Лёша где?
— На работе, — Марина прошла мимо неё в коридор. — Можно войти?
В комнате всё было как всегда: скатерть с кружевами, фотографии молодого Алексея на стенах, идеальный порядок. Но что-то неуловимо изменилось — может, запах другой? Или расстановка мебели?
— Чай будешь? — Тамара Ивановна не смотрела в глаза. — Я пирог испекла.
— Нет, спасибо. — Марина села на краешек дивана. — У нас пропали деньги. Сбережения на квартиру.
Свекровь застыла у буфета. Рука, тянувшаяся за чашками, дрогнула.
— Боже мой! Как это… когда?
— Вчера обнаружили. — Марина не сводила с неё глаз. — Ни следов взлома, ничего. Просто исчезли.
— Может, вы… забыли где-то? — свекровь опустилась в кресло напротив. — Или потратили и не заметили?
— Триста тысяч, Тамара Ивановна. Такое не забывают.
В комнате повисла пауза. Где-то в соседней квартире играла музыка. За окном проехала машина.
— Алексей в последнее время часто к вам ездит, — сказала Марина. — О чём вы говорите, если не секрет?
Тамара Ивановна побледнела. Её пальцы забарабанили по подлокотнику кресла.
— О жизни… о здоровье моём… Ты же знаешь, он всегда беспокоится.
— А на лестничной клетке о чём шепчется?
Свекровь вздрогнула и резко поднялась.
— Мариночка, что ты такое говоришь? Какие шёпоты? Я не понимаю, к чему эти намёки?
— Вы были у нас две недели назад. Заходили в спальню, — Марина тоже встала. — Там, в шкафу, хранились наши деньги.
— Ты… ты обвиняешь меня в воровстве? — голос свекрови задрожал. — Родную мать твоего мужа?
Дверь в коридоре скрипнула. На пороге стоял Алексей — бледный, осунувшийся, с потухшим взглядом.
— Лёша! — Тамара Ивановна бросилась к сыну. — Ты слышал, что она говорит? Она думает, что я…
— Мама, — он аккуратно отстранил её. — Хватит.
В комнате повисла звенящая тишина.
— Я только сам узнал, дорогая, до этого только предпологал.
Тамара Ивановна опустилась на диван, как подкошенная. Её плечи поникли, из безупречной осанки не осталось и следа. Она вдруг стала выглядеть на свои годы — измождённой, постаревшей.
— Я хотела вернуть, — её голос дрогнул. — Клянусь, Мариночка, я бы вернула всё до копейки.
— Зачем? — только и смогла выдавить Марина. — Зачем вы это сделали?
— Коллекторы, — Алексей сел рядом с матерью, обнял её за плечи. — Она взяла кредит, когда отец болел. Потом ещё один — чтобы погасить первый. Потом ещё… Я сам только узнал.
— Почему вы не сказали нам? — Марина опустилась на пол перед ними. — Мы бы помогли!
Тамара Ивановна подняла заплаканное лицо.
— Всю жизнь сама… Никогда ни у кого не просила… — она судорожно вздохнула. — Я думала, возьму ненадолго. Верну, когда продам дачу. Никто и не узнает.
— А эти звонки, постоянные визиты Лёши?
— Он узнал про долги, — Тамара Ивановна сжала руку сына. — Пытался как-то решить, даже предложил деньги сам. Но я отказалась. Он хотел всё тебе рассказать, но я умоляла не позорить меня. А в итоге сама взяла их.
Марина посмотрела на мужа — измученного, раздавленного виной и стыдом.
— Лёш, почему ты не сказал мне?
— Она моя мать, — он поднял глаза, полные боли. — Я не знал, что делать. Она запретила помогать ей, а потом случилась кража.
Марина молча смотрела на свекровь. Свекровь, ещё недавно считавшая себя несокрушимой, сейчас съёжилась в кресле, словно сдувшийся воздушный шар.
И что-то щёлкнуло в сознании Марины — она вдруг увидела не врага, а человека, который слишком долго пытался держать спину прямо, пока жизнь сгибала её под тяжестью обстоятельств.
— Почему вы не попросили помощи? — её голос смягчился. — Мы же семья.
Тамара Ивановна вздрогнула, словно от пощёчины.
— Я… всю жизнь справлялась сама, — она сглотнула. — Просить — значит быть слабой. А я не могла позволить себе быть слабой. Особенно перед вами.
— Но красть у собственного сына…
— Я думала вернуть до того, как вы заметите, — свекровь опустила голову. — Дача почти продана, осталось оформить документы. Я бы всё вернула через неделю.
Алексей достал из кармана смятый конверт.
— Я договорился о рассрочке с коллекторами, — он протянул бумаги Марине. — Часть долга мы уже погасили.
Марина пробежала глазами документы. Сумма была огромной — вдвое больше их сбережений.
— И что теперь? — спросила она, возвращая бумаги.
— Дача покроет большую часть.
Марина подошла к окну. И вдруг её осенило — жизнь действительно продолжается. Всегда. Даже когда кажется, что мечта рухнула.
Она повернулась к свекрови:
— Триста тысяч — это не стоимость нашей семьи, — перебила его Марина. — Наша квартира подождёт.
Тамара Ивановна подняла заплаканное лицо:
— Ты… прощаешь меня?
— Нет, — твёрдо сказала Марина. — Не прощаю. Пока нет. Вы нарушили наше доверие. И мы закроем ваши долги не потому, что всё хорошо, а потому что мы семья.
Она глубоко вздохнула и подошла к свекрови:
— Но у меня есть условие. Больше никакой лжи. Никаких секретов. Никаких краж. Если у вас проблемы — говорите прямо.
Мы поможем, но честно. И если вы ещё раз что-то скроете или обманете нас — это конец нашим отношениям. Вы понимаете?
Тамара Ивановна медленно кивнула:
— Клянусь тебе, Мариночка. Клянусь.
— И мы с Лёшей тоже будем честнее друг с другом, — Марина посмотрела на мужа. — Без исключений.
— Обещаю, — Алексей взял её за руку. — Больше никаких секретов.
— Мы составим план погашения долга, — Марина говорила спокойно и уверенно. — Часть наших доходов будет уходить на это.
Значит, на квартиру придётся копить дольше. Но главное — все деньги теперь только на счетах в банке, никаких наличных дома.
— Спасибо, — прошептала свекровь. — Я не заслуживаю такого отношения.
— Дело не в заслугах, — ответила Марина. — А в том, кем мы решаем быть даже в тяжёлых ситуациях.
Она почувствовала, как внутри расплетается тугой узел обиды. Не до конца — это займёт время. Но первый шаг был сделан.
— Поехали домой, — она взяла мужа за руку. — У нас много дел.
Когда они вышли на улицу, закат окрашивал дома в тёплые цвета. Их мечта о квартире стала чуть дальше, но что-то более важное, возможно, стало ближе. Понимание, что дом — это не стены, а люди, которые осмеливаются быть честными друг с другом, даже когда это больно.
