— А вот и я, Леночка. Ты уж прости, что без приглашения, да не пойму я что-то, за какие же грехи родную мать сын на порог не пускает.
Что же ты ему наговорила-то про меня такого, что он десять лет обиду держит и даже внуков увидеть не дает?
— Да ничего не говорила – он сам все видел.
— Мама, от тебя я такого не ожидал! – слышать крик со стороны всегда флегматичного и спокойного Евгения для Елены было неожиданностью. Полной.
И все потому, что он услышал, как его мать отчитывает Лену за не так помытую посуду.
Оказывается, вилочки и ложки надо начинать мыть не с «рабочей» части, а с ручек! Как же она жила-то без этого знания?
— Да что же ты так кричишь-то, сыночек? Что же я сделала такого, чтобы на меня вот так вот орали ни за что, ни про что, — добавила слезливых нот в голос свекровь.
— Часто она тебя так? – не обращая внимания на эту показную истерику, спросил Евгений у Лены.
Та, демонстративно проигнорировав отчаянные жесты свекрови, призывающие сказать «нет», пожала плечами и произнесла:
— Да постоянно. Как только ты на работу – меня тут учат ложки с вилками мыть, кровати застилать, белье правильно гладить.
— А что, его можно неправильно погладить? – удивился Евгений, у которого опыта глажки со времен самостоятельной жизни в общаге набралось не на одну книгу.
— Да, представляешь? Оказывается, нельзя сложенное вдвое гладить.
А когда сдвигаешь в сторону уже поглаженное – надо его сразу аккуратно складывать, а не сдвигать, — все тем же спокойным тоном произнесла Елена.
Ей, в принципе, плевать было на постоянные придирки свекрови. Как говорила покойная бабушка – собака лает, да караван идет.
Им все равно осталось пожить здесь буквально две недели из четырех запланированных.
А потом квартиранты съедут из Лениной квартиры в райцентре и молодые переедут туда.
А там уж Лена забудет про свекровь, как про страшный сон.
— Знаешь что, мама… — вот этого Лена не хотела, на самом деле.
Поэтому не жаловалась мужу на придирки его матери. Пускай бы придиралась, недолго ей осталось кочевряжиться.
Зато потом ноги бы этой женщины в Ленином доме не было.
Но вот сейчас Женя все узнал – и в итоге получится скандал. А скандалы Лена не шибко-то и любила.
Особенно – осознавать себя пусть и косвенной, но все же причиной этих скандалов.
Накинув на плечи куртку, женщина как можно быстрей вышла на улицу и, приземлившись на лавочку у подъезда, достала из кармана смартфон.
Зарядки хватит посидеть здесь час-другой, пока все успокоится.
— Ну и чего ты сбегаешь? – раздался над головой голос мужа примерно полчаса спустя.
— Да это… — смущенно улыбнувшись, Лена спрятала телефон и вздохнула. – Ну вот что ты устроил, Жень? Это ведь все-таки мать.
— В отличие от некоторых, я просто знаю, что надо быть на стороне супруги, — не преминул уколоть ее Женя.
— Я ничего такого не имела в виду, — замахала руками Лена. – Просто не хотела, чтобы дошло вот до этого вот всего.
— Лен, вот я иной раз удивляюсь, где тебя воспитывали такую… Спокойную донельзя?
Мать тебя чуть ли не заездила, а ты молчала и терпела, как будто все так и надо.
Ну а если бы я так и не узнал ничего, что тогда?
— А что тогда? Мы все равно через две недели уезжаем ко мне.
И уж туда бы я твою маму ни под каким соусом бы не впустила, достаточно она мне здесь крови попила.
— Лен, а ничего, что тебя из-за этого моя так называемая мама в моих же глазах бы выставила последней самкой собаки, забывшей все добро и не имеющей ни малейшей благодарности?
— Я бы тогда рассказала, что здесь происходило, — пожала плечами Лена.
— И как бы я себя тогда чувствовал, что не вступился, не заметил ничего и вообще… — мужчина махнул рукой и опустился на лавочку рядом.
Лена вздохнула.
Из-за собственной природной «отмороженности» понимать чужие чувства ей порой было сложновато.
Забавно, что при этом ни один врач не нашел в женщине ни одного отклонения по своему профилю – полностью здоровой ее посчитали как невролог, так и психиатр.
А то, что спокойная слишком и скандалов избегает всеми доступными способами – так это строение психики такое.
Ох, сколько из-за этого «строения» было споров в семье, когда Лена была младше.
Отец, сказавший один раз, что девочка ему не дочь, после того, как сам же бросил их с мамой ради другой женщины, чуть ли не из кожи лез на каждой встрече у родственников, чтобы привлечь Ленино внимание и всем доказать, какая она плохая, а он – д’Артаньян.
Да только знала вся родня, как дела в семье на самом деле обстояли, поэтому и не занимала сторону отца никогда в их конфликте.
Были, конечно, два или три человека, но с ними Лена вопрос решила полнейшим игнором в реальной жизни и добавлением в черный список соцсетей и телефонов.
Бывший парень, попытавшийся взять на понт угрозами своей жизни, если Лена к нему не вернется, полетел в ЧС, а при попытке давить на жалость всем общим знакомым – получил массовую рассылку скриншотов их переписки, после чего все тот же игнор и добавление номера да профиля в соцсети в заветный черный список.
Точно так же планировала Лена поступить со зловредной свекровью. Вот только сделать все это было надо постфактум, а не сейчас, в ее понимании.
Потому что деться им с Евгением на две недели некуда, а эскалация конфликта привела к тому, что, по факту, если раньше свекровь просто брюзжала на Лену и пилила ее своим видением «правильного» домашнего быта, то сейчас добавятся наезды за «поссорила с сыночком».
И, вдобавок, еще и на этого самого сыночка бочку покатят за то, что встал на сторону «чужой женщины, а не мамочки родной».
— Ты не права, Лена. Я – мужчина, и мне очень важно защитить свою семью от обидчиков.
Даже если в роли обидчика выступает моя родная мать.
И даже хорошо, что я узнал обо всем сейчас.
А пожить мы можем у Степана с Анжелой, они только рады будут.
Степаном был близкий приятель мужа с институтских времен. С ним самим и его женой – Анжелой, Лена неплохо ладила и поэтому новость о возможном переезде к друзьям восприняла с энтузиазмом.
И в свою очередь спросила, почему муж изначально не предложил именно этот вариант.
— Так на работу же мне отсюда ближе ехать. И я не знал о том, что мама тебя вот так вот пилить возьмется.
Сказала бы сразу, что она режим свекрожабы включила – я бы сразу нас отсюда вывез по другому адресу.
— Извини, моя вина, — признала Лена.
— Да дело не в вине, — вздохнул Женя. – Просто говори мне, если вдруг что, ладно? Не хочу узнавать обо всем случайно и со стороны.
Этот конфликт был примечателен тем, что стал единственным за долгих десять лет брака между Евгением и Еленой.
Флегматичная спокойная женщина сдерживала порой слишком импульсивного супруга. А тот, в свою очередь, когда надо было, «поддавал газку» некоторым хамам и маргиналам из числа большого количества соседей.
Очень быстро на новом месте эти самые нехорошие люди уяснили: тихую и спокойную Лену лучше не обижать.
Ведь если обо всем узнает ее муж – от тишины и спокойствия не останется и следа.
Внутри семьи же отношения были гармоничными и спокойными. До тех пор, пока однажды муж с ехидной ухмылкой не спросил у нее.
— Леночка, тут моя мама звонит, внезапно хочет пожить у нас.
А то скучно одной, а у нас внуки, да и в городе больше активностей для пожилых людей, чем в нашем родном ПГТ.
Ты маму мою сама пошлешь, или мне это сделать?
Евгений так и не смог простить матери попыток загнобить любимую женщину. Поэтому все общение с ней оборвал после того случая, лишь звоня два раза в год с днем рождения поздравить, ну и с прошедшими новогодними.
— Ни в коем случае. Ноги этой женщины в моем доме не будет, так ей и передай.
Естественно, уже через два часа телефон Лены обрывали все знакомые с обеих сторон – начиная от родной матери и заканчивая дальней родней мужа.
При этом если родня с ее стороны интересовалась подробностями, то родственники мужа, даже узнав об отношении свекрови к Лене требовали простить пожилую женщину и приютить ее у себя в ультимативном порядке.
Лена же спокойно добавляла в игнор новые номера и отменяла планы на времяпровождение в своей квартире двоюродной сестры мужа с ее шопингом, крестницы мужа с ее учебой и всех прочих людей, которые не имели к ее жилищу отношения, но считали себя вправе им распоряжаться только потому, что иногда Лена по доброте душевной позволяла перекантоваться недельку-другую то одному то другому родственнику.
Кормушка прикрыта, меньше надо было рот открывать…
Но история на этом не закончилась. Ведь на следующий день, стоило мужу уехать на работу, в дверь позвонили.
А стоило ее открыть – как в квартиру буквально забросили тяжелую сумку с вещами.
— А вот и я, Леночка. Ты уж прости, что без приглашения, да не пойму я что-то, за какие же грехи родную мать сын на порог не пускает.
Что же ты ему наговорила-то про меня такого, что он десять лет обиду держит и даже внуков увидеть не дает?
— Да ничего не говорила – он сам все видел. И как вы пилили меня, придираясь к каждому пустяку, и как криворукой ш… обзывали.
А уж о том, как вы меня в семь утра поднимали, чтобы завтрак вам готовила при условии, что я до трех ночи сидела за своей работой – это и упоминать не потребовалось.
Так что теперь вам здесь не рады. И мусор свой забирайте.
Лена ногой выпнула сумку за пределы квартиры и уже потянулась было закрыть дверь, как свекровь сделала попытку ворваться внутрь.
Попытку неудачную, поскольку весовая категория у нее, мягко скажем, не соответствовала Лениной.
Это, кстати, было еще одним поводом прицепиться к ней в прошлом – мол, вот она какая дюймовочка в свои пятьдесят (а теперь уже шестьдесят).
А сын при такой красивой матери за каким-то чертом нашел себе ко…лу необъезженную, у которой рука в обхвате, как мамина талия.
Последнее было уже враньем, конечно, но килограмм на двадцать Лена была свекрови тяжелей, что помогло без проблем вытолкать женщину за пределы квартиры и захлопнуть дверь.
— Что же мне теперь, сына ждать на лавочке у подъезда? – заголосила свекровь из-за двери.
— Да хоть в подъезде, хоть на вокзале – мне все равно. В мой дом вы не зайдете.
Уж неизвестно, что там происходило дальше, но когда Евгений вернулся домой – матери ни в подъезде, ни под ним не было.
А ему самому пришлось осваивать метод жены по добавлению многочисленных родственников в игнор-лист.
Ведь все они почему-то посчитали нужным высказать ему претензии за отношение Лены к «семье».
Это они-то семья? Нет уж, спасибо. Не надо им такую семью.
У них своя есть, где не стоят над душой и не нудят, что ложки надо мыть начиная с ручек, а белье можно погладить неправильно.
Проживут без этого как-нибудь.
