Я стояла посреди дачного участка и не могла поверить своим глазам.
Под старой яблоней, той самой, которую много лет назад посадил мой дед, земля была идеально чистой — ни одного плода. Даже гнилых яблок не осталось. Будто кто-то прошёлся пылесосом по всему огороду.
— «Не может быть…» — прошептала я, обходя дерево вокруг.
Пусто. Совсем пусто.
А ведь ещё утром здесь лежали яблоки — не идеальные, конечно, но пригодные для варенья. Урожай в этом году был особенно скромным. Хоть немного хотела сохранить для компотов детям.
Я оглянулась. На крыльце сидела свекровь мужа, Валентина Петровна. Руки у неё были в земле, лицо красное — явно работала. Она выглядела очень довольной собой.
Тогда я ещё не знала, что это будет только начало истории, в которой обычные яблоки превратятся в источник такого скандала, что мне позже придётся сидеть с мужем на кухне и обсуждать, как защитить свой дом от собственной родственницы.
За час до этого всё выглядело совсем иначе.
Мой муж, Андрей, привёз Валентину Петровну «просто на выходные».
— Лена, ну давай, мама соскучилась, пусть посмотрит участок, — сказал он, пока я помешивала суп.
— Пусть смотрит. Только пусть не трогает мои грядки, — проворчала я.
— Она же не маленькая. И конфликтов у вас никогда не было.
— Так потому и не было, что мы редко виделись, — напомнила я ему.
Когда свекровь приехала, она церемонилась ровно пять минут. Потом сразу ушла в огород и начала обсуждать вслух каждую грядку:
— Это морковь? Какая-то жидкая.
— А помидоры у вас почему такие мелкие?
— Картошку надо сажать иначе.
На всё это я отвечала только вежливым «угу», хотя внутри уже тихо кипела.
Но момент истины наступил, когда она подошла к яблоне.
Старое дерево стояло на том же месте, где его посадил мой дед Сергей Николаевич ещё в шестидесятых.
Валентина Петровна постучала по коре, подняла одно из упавших яблок, покрутила в руках.
— Хм… странные яблоки. Их чем-то травите? Или вы просто ленитесь удобрять?
— Мы всё делаем, — спокойно ответила я. — Просто дереву сорок с лишним лет. Но на варенье хватает.
— А можно я возьму немного? Компот внучке сварю. Не вашей, а Машиной — дочери моей старшей.
Она произнесла это так, будто мои дети к компоту не имеют никакого отношения.
— Конечно, берите, — сказала я, не видя смысла спорить. — Немного яблок никого не убьёт.
Но слово «немного» Валентина Петровна восприняла очень своеобразно.
Прошло минут тридцать. Потом час. Потом полтора.
Я слышала, как свекровь возится у яблони, но не вмешивалась — вдруг ей нужно два килограмма, ну три…
Когда же я вышла из дома, увидев подозрительную тишину, меня как током ударило.
Валентина Петровна стояла перед тремя огромными сумками, доверху набитыми яблоками. В руках у неё были перчатки, на лице — выражение удовлетворённого работника, закончившего тяжёлое задание.
— Вы… всё забрали? — спросила я, медленно подойдя ближе.
— Конечно! Ты же разрешила! — бодро сказала она. — А чего добру пропадать?
— Я… я думала, вы возьмёте немного… — попыталась я сохранить спокойствие.
— Это и есть немного. У Маши ребёнок слабенький, витаминов надо больше. А ваши и без компота обойдутся.
— Но ведь… — начала я.
— Всё-всё, Лена, не начинай, — перебила она, уже заталкивая сумку в багажник Андреевой машины. — Вы молодые, у вас всё впереди. А дедовская яблоня своё уже отжила. Зато компоты у нас будут замечательные!
Я ощущала, как злость поднимается в груди, будто кипяток.
Но ничего не сказала. Ну как? Это же свекровь.
Андрей лишь пожал плечами:
— Ну мама… она такая. Не бери в голову.
Не брать в голову было сложно. Особенно учитывая, что теперь компотов у нас не было вовсе.
Прошёл месяц. Яблок на дереве почти не осталось, только несколько новых завязей — мелких, сморщенных, явно не для варенья.
И вот однажды Андрей сообщил:
— Лена, мама приедет. Сказала, хочет поговорить.
Я почувствовала неприятное предчувствие.
Свекровь приехала с таким видом, будто собиралась вручить мне судебную повестку. Она сразу же прошла на участок, оглядела яблоню и, не здороваясь, громко заявила:
— Дайте-ка мне лучше другой сорт яблок. Эти ваши — гадость. Варенье из них невозможно сварить. У меня целая кастрюля испортилась!
Я чуть не поперхнулась воздухом.
— Извините… что у вас испортилось?
— Варенье! И компоты! Всё! Это не яблоки, а дрянь!
Я стояла молча, не веря собственным ушам.
— Валентина Петровна, — медленно сказала я, — вы забрали ВСЁ с дерева. До последнего. Даже гнилые яблоки.
— И что? — возмутилась свекровь. — Если уж отдаёте — так отдавайте нормальный продукт.
— Нормальный продукт? Вы серьёзно? Это же дерево старое, оно даёт немного и неидеально. Но мы хотя бы готовили без жалоб.
— Это потому что вы не умеете отличать хорошее от плохого! — отрезала она.
Моя терпеливость оборвалась.
— А вам не кажется, что бог вас наказал? — сказала я, глядя ей прямо в глаза. — За жадность. За то, что выгребли даже падалицу. Может, кого-то и надо учить совести?
— Что ты себе позволяешь?! — закричала свекровь. — Я бабушка! Я имею право!
— На всё подряд? — сухо спросила я. — На то, чтобы оставлять моих детей без варенья? На то, чтобы приходить и унижать нас за то, что вы сами натворили?
— Да вы… да я… — она начала задыхаться от злости. — Я больше сюда не ногой!
— Отлично, — спокойно сказала я. — Так всем будет лучше.
Она резко повернулась и уехала, хлопнув дверью машины так, что вздрогнуло всё крыльцо.
Когда Андрей вернулся с работы, я рассказала ему всё. До последнего слова.
Он слушал долго, тяжело вздыхая.
Наконец сказал:
— Лена, я понимаю, что мама неправильно поступила. Очень неправильно. И её претензии… ну это… бред.
— Это мягко сказано, — заметила я.
— Но ты тоже могла бы помягче…
Я посмотрела на него так, что он сразу замолчал.
— Ладно… — тихо произнёс он. — Ладно. Ты права. Это вышло за рамки.
Мы сидели на кухне, и я вдруг почувствовала печаль.
Отношения со свекровью никогда не были тёплыми, но теперь они стали совсем невозможными.
— Знаешь, — сказал Андрей, — я думаю… мама сама не приедет больше. Она гордая. Да и мы как-то…
— Я против.
— Я понял.
Он взял меня за руку.
— Лена, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Ты защищала дом. И детей.
Я молча кивнула.
И впервые за весь день почувствовала облегчение.
Прошла неделя.
Потом месяц.
Яблоня стояла на том же месте — старенькая, скрипучая, чуть накренившаяся в сторону солнечной стороны.
Каждый раз, проходя мимо неё, я думала об одном:
как странно, что обычные яблоки показали истинную суть человека.
Иногда вещи становятся символами.
Для меня эта яблоня теперь символ двух истин:
Первая — что жадность способна обобрать до нитки даже тех, кто относится к тебе по-добросердечию.
И вторая — что семья строится не на родстве, а на уважении.
И да, варенья в том году мы действительно не сварили.
Но я ни разу об этом не пожалела.
Потому что куда важнее сохранить собственные границы, чем собственные заготовки.
А Валентина Петровна больше не появлялась у нас.
Может, ей действительно «не понравились» яблоки.
А может — просто халява закончилась.
Если хотите, могу подготовить альтернативную версию, более резкую, мягкую, юмористическую или драматичную.
