— Ну что, довольна? — спросил муж. — Денег не будет и квартиры не будет.
— Квартиры и так не было бы, Сереж, — Дина остановилась и развернула его к себе. — Мы бы платили за поводок, на котором она бы нас держала.
Не так посмотрела — пошли вон, не то сказала — угрозы, что квартира Пашке достанется.
Ты этого хотел?
Муж с утра пребывал в прекрасном настроении — недавно сбылась главная его мечта.
А вот Дина от этого особой радости не испытывала. Она никак не могла отделаться от мысли, что ее просто «прокатили».
— Дин, ну ты чего опять кислая? — Сережа с размаху плюхнулся на продавленный диван, который они накрывали пледом, чтобы не видеть пятен от прошлых жильцов. — Радоваться надо!
Мать такой вариант подогнала. Центр почти, парк рядом, ремонт — заезжай и живи.
— Вариант шикарный, Сереж, — тихо сказала Дина. — Квартира шикарная. Только она не наша.
— Опять ты за свое, — муж поставил чашку на пол. — Ну какая разница, на кого бумажка оформлена?
Жить-то мы там будем. Мы! Никто нас не выгонит.
Дина резко развернулась.
— Откуда ты знаешь?
— Да потому что это мама! — Сережа всплеснул руками. — Она для нас старается. Половину суммы накопила!
Ты хоть представляешь, сколько она откладывала? Во всем себе отказывала. И теперь еще ипотеку половину платить будет.
А мы только вторую половину. Это же халява, Дин! Мы бы сами на первый взнос еще лет пять копили с нашими зарплатами.
— Халява, говоришь? — Дина подошла к мужу и села рядом, заглядывая ему в глаза. — Давай посчитаем.
Мы платим ипотеку. Каждый месяц, пятнадцать лет. Отрываем от себя, от Полинки.
Ремонт там делать будем, мебель покупать. А по документам хозяйка — Лидия Николаевна.
— Ну и что? Она же сказала: все нам останется. Потом. По наследству.
— Когда «потом», Сереж? Лидии Николаевне пятьдесят пять лет. Дай бог ей здоровья, она еще лет тридцать проживет.
А мы эти тридцать лет будем вкладываться в чужую недвижимость.
А если… — Дина запнулась, подбирая слова. — Если мы разведемся?
Сережа нахмурился.
— Ты чего, разводиться собралась? Нормально же живем.
— В жизни всякое бывает. Если разведемся, я с ребенком на улицу пойду. Потому что прав у меня на эту квартиру — ноль. Ни квадратного метра.
А деньги, которые я туда вложу, никто не вернет.
— Дин, ты параноик. Никто нас разводить не собирается.
— Хорошо. Другой вариант. Не дай бог, конечно… Но если с тобой что-то случится?
Муж дернулся, как от пощечины.
— Типун тебе на язык! Ты меня хоронишь уже?
— Я не хороню, я думаю о будущем дочери! — голос Дины дрогнул. — У Лидии Николаевны есть старший сын, Паша, братец твой. И у Паши трое детей.
Если с тобой что-то станет, наследники первой очереди — родители, жена и дети. Но квартира-то на маме! Значит, наследовать нечего.
А если мамы не станет… Тьфу-тьфу… То наследники — ты и Паша. Пополам.
Ты понимаешь, что мы будем платить за всю квартиру, а получишь ты в лучшем случае половину? Потому что Паша своего не упустит.
Сережа встал и нервно прошелся по комнате.
— Пашка нормальный мужик. Он не полезет. У него свой дом.
— У него дом в области, а тут квартира в городе. И трое детей, которых надо учить. Ты правда думаешь, что он откажется от наследства?
— Слушай, ты меня загрузила, — Сережа потер виски. — Мама завтра ждет нас на обед. Обсуждать детали сделки. Вот там и спросишь все, что тебя гложет.
Только, прошу тебя, без наездов. Она искренне помочь хочет. Обидишь — век не простит.
***
На следующий день свекровь, статная, моложавая женщина с идеальной укладкой, встретила их в прихожей, расцеловала внучку и повела всех за стол.
Стол был накрыт празднично: белая скатерть, хрусталь.
Дину это напрягло еще больше — надо же, закатили праздник. На котором ее собирались торжественно объегорить.
— Ну что, мои хорошие, — начала Лидия Николаевна, накладывая салат. — Я уже с риелтором договорилась.
Вариант у нас забронирован до среды. Надо решать. Я свои накопления завтра со вклада снимаю.
Сережа жевал пирог, довольно кивая.
— Мам, спасибо тебе огромное. Мы с Диной оценили.
— Да что там, — отмахнулась свекровь, лучезарно улыбаясь. — Для кого жить-то, как не для детей?
Я же вижу, как вы по съемным мыкаетесь. Жалко же денег. Чужому дяде платите. А так — за свое будете отдавать.
Дина сжала вилку.
— Лидия Николаевна, — начала она осторожно. — Мы тут с Сережей обсуждали… А почему бы не оформить квартиру сразу на Сережу?
Или в долях? Например, половина ваша, половина наша с Сережей?
Лидия Николаевна медленно повернулась к невестке.
— Диночка, деточка, — голос свекрови зазвучал нарочито мягко. — Зачем же нам эти сложности с долями?
Это лишние бумаги, забеги по нотариусам, пошлины.
Я же беру ипотеку на себя, потому что у меня официальный доход выше и стаж подтвержденный.
Вам могут и не дать, или процент заломят. Я для вашей же выгоды стараюсь.
— Мы узнавали, — твердо сказала Дина. — Нам дадут. У Сережи хорошая зарплата, я из декрета скоро выйду.
Мы можем взять ипотеку на себя. А ваш взнос оформим нотариально как подарок сыну. Или как долг.
Сережа перестал жевать и испуганно посмотрел на жену. Он пинал ее ногой под столом, но Дина не реагировала.
— Как долг? — брови Лидии Николаевны поползли вверх. — Родной матери — долг?
Ты, Дина, какие-то страшные вещи говоришь. Мы одна семья.
Я отдаю вам всё, что копила десять лет. Всё! А ты мне не доверяешь?!
— Дело не в доверии, Лидия Николаевна. Дело в гарантиях.
Мы будем платить половину ипотеки. Это немалые деньги.
И мы хотим быть уверены, что эта квартира — наша. Что она достанется нашей дочери.
— А кому же она достанется? — всплеснула руками свекровь. — Я что, в могилу ее заберу? Всё вам будет. После меня.
— А Павел? — выпалила Дина. — У вас есть старший сын.
Лицо свекрови вмиг стало суровым.
— Пашу не трогай. Паше я помогла дом достроить пять лет назад. Он не претендует.
У нас в семье, слава богу, отношения нормальные, не то что у некоторых, где за метры грызутся.
— Слова к делу не пришьешь, — тихо, но отчетливо сказала Дина. — Жизнь длинная.
Сегодня Паша не претендует, а завтра, не дай бог, ситуация изменится. Или с Сережей что-то…
— Хватит! — Лидия Николаевна хлопнула ладонью по столу. — Ты, милочка, еще в квартиру не въехала, а уже сына моего хоронишь и наследство делишь?
Какая расчетливая! Я к ним с душой, с последней копейкой, а мне тут условия ставят!
Сережа вскочил.
— Мам, успокойся! Дин, ну правда, перебор.
— Не перебор, Сережа! — Дина тоже встала.
Ее трясло, но отступать было некуда.
— Это здравый смысл. Лидия Николаевна, давайте честно. Вы хотите, чтобы мы платили за квартиру, которая будет вашей собственностью.
Юридически — вашей. Мы там будем на птичьих правах. Если мы поссоримся — вы нас выставите. Если разведемся — я уйду ни с чем.
— Я предлагаю вам крышу над головой! — взвизгнула свекровь, забыв про интеллигентный тон. — Вы на этой съемной сг.ниете! А так хоть деньги в семью пойдут!
— В вашу семью, — поправила Дина. — Не в нашу. Наша семья — это я, Сережа и Полина.
— Сережа! — Лидия Николаевна повернулась к сыну, прижав руку к груди. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает? Ой, давление поднялось…
У меня сердце сейчас выскочит. Скажи ей!
Дина взяла дочь на руки. Полинка захныкала.
— Вы деньги эти отдайте лучше Паше. Это будет честно. А мы сами справимся. Пойдем, Сереж.
Она вышла в коридор. Сердце колотилось где-то в горле, было страшно, что муж за ней попросту не выйдет.
Слышно было, как на кухне Лидия Николаевна что-то яростно шепчет сыну, а потом громко говорит:
— Иди, иди! Подкаблучник! Всю жизнь за мою юбку держался, теперь за жинкину держись!
Сережа вышел в прихожую через минуту. Вид у него был потерянный. Он молча надел куртку, взял Дину за локоть и открыл дверь.
Они спускались по лестнице молча. Вышли на улицу, где моросил мелкий, противный дождь. Сережа достал сиг.рету и зак.рил.
— Ну что, довольна? — спросил он горько. — Поссорились. Денег не будет и квартиры не будет.
— Квартиры и так не было бы, Сереж, — Дина остановилась и развернула его к себе. — Мы бы платили за поводок, на котором она бы нас держала.
Не так посмотрела — пошли вон, не то сказала — угрозы, что квартира Пашке достанется.
Ты этого хотел?
Сережа затянулся, выпустил дым в сырое небо.
— Она же мать. Она бы так не сделала…
— Она только что сказала, что не перепишет на тебя, чтобы я не отсудила. Она уже нас развела в своей голове, Сережа.
Она не верит в нашу семью. А я верю. И я хочу, чтобы у нас было своё жилье.
Пусть маленькое, пусть в ипотеку на тридцать лет, но своё. Где никто не будет указывать, какие шторы вешать и кого в гости звать.
Муж долго смотрел на нее. Потом выбросил недок.ренную сиг.рету в урну.
— И где мы возьмем первоначальный взнос? У нас накоплений — кот наплакал.
— Накопим, — твердо сказала Дина. — Я выйду на работу раньше. Возьму подработки.
Маму мою попросим с Полинкой посидеть, она не откажет. Зато когда купим — это будет наша крепость. И документы будут на нас двоих.
Сережа вздохнул, поежился от ветра, а потом подошел к Дине, обнял ее и дочь.
— Пашка меня теперь засмеет. Скажет, упустил шанс.
— Пусть смеется. Зато ты спать будешь спокойно. И я.
Они пошли к остановке.
Сережа шел молча, погруженный в свои мысли. Дина знала, что ему обидно. Обидно, что мечты лишился, обидно, что мама оказалась не доброй феей, а ведьмой злой…
Вечером, когда уложили дочь, Сережа сел за ноутбук.
— Что делаешь? — спросила Дина, вытирая тарелки.
— Смотрю варианты, — буркнул он. — В области есть новостройки. Далеко, конечно, электричкой ездить придется. Но цены подъемные. Если ужаться, за год на взнос соберем.
Дина подошла и обняла его за шею.
— Справимся.
Телефон Сережи звякнул. Сообщение от его матери:
«Я передумала. Деньги пока на вкладе оставлю. Если одумаетесь — звоните. Но условия прежние».
Сережа прочитал, хмыкнул и удалил сообщение.
— Смотри, Дин, вот тут кухня большая, десять метров. Тебе понравится.
— Покажи, — Дина склонилась к экрану.
Рассматривали квартиры долго, обсуждали цвет обоев и мебели. У них теперь была общая мечта.
***
Через полтора года супруги стали обладателями собственной двухкомнатной квартиры. Маленькой, абсолютно пустой, но своей.
Пахали, как проклятые, еще восемь месяцев после покупки, ремонт своими руками делали, дочку, живущую у мамы Дины, видели в лучшем случае пару раз в неделю… Но справились, выстояли.
С мебелью помогли родители Дины. Мать Сережи тоже порывалась «денег выделить», но у нее не взяли ни копейки. Не хотели быть обязанными.
