— Ты сегодня просто сияешь, любимая. Все мужики шеи сворачивают, когда ты проходишь.
Кристина с удовольствием приняла из рук Димы бокал с ледяным просекко, позволяя его словам окутать себя тёплым, привычным коконом обожания. Она действительно чувствовала себя на высоте: шёлковое платье изумрудного цвета облегало фигуру именно так, как нужно, а укладка держалась идеально, несмотря на душноватую атмосферу праздника. Сегодня, на дне рождения их общего друга Макса, её муж был в своём лучшем амплуа. Он был не просто душой компании — он был её сердцем, мотором, который заводил всех вокруг. Его смех был самым громким, его тосты — самыми остроумными, его истории — самыми захватывающими. Он легко и непринуждённо дирижировал настроением всего зала, и Кристина, наблюдая за ним, чувствовала пьянящую смесь гордости и нежности. Он был её личным фейерверком, и она ни на секунду не сомневалась, что этот фейерверк горит только для неё.
Вечеринка гремела. Полуподвальное лофтовое пространство, арендованное Максом, гудело от музыки, смеха и десятков переплетающихся разговоров. В воздухе висел густой коктейль из запахов дорогого парфюма, дымка от кальяна в дальнем углу и ароматов еды, доносившихся с кухни. Кристина откинулась на спинку диванчика, наблюдая, как Дима в центре зала, окружённый плотным кольцом приятелей, что-то азартно жестикулируя, рассказывает. Они слушали его, открыв рты, а потом взрывались хохотом, хлопая его по плечу. Он был на своём месте. А она была абсолютно счастлива быть его женой.
Ей захотелось подправить помаду. Сумочка… она вспомнила, что оставила её на подоконнике в небольшой лаунж-зоне, отделённой от основного зала массивной кирпичной аркой. Там было тише и свет был более приглушённым — идеальное место, чтобы на пару минут скрыться от шума. Кристина поднялась, скользнула между столиками, улыбнувшись паре знакомых, и направилась к арке. За густой кладкой старинного кирпича музыка сразу стала глуше, а вот голоса, наоборот, проступили отчётливее. Она уже почти шагнула в комнату, когда услышала знакомый, раскатистый смех и голос своего мужа, звучавший чуть громче и развязнее обычного — верный признак нескольких выпитых бокалов. Он стоял спиной к проходу, в компании тех самых приятелей, с которыми только что был в зале.
— …да вы просто не догоняете, пацаны, всю схему, — вещал Дима, и в его голосе сквозили пьяные, самодовольные нотки. — Я не просто удачно женился. Да я джекпот сорвал!
Дружки одобрительно загудели. Кристина замерла за выступом стены, став невидимой. Сердце сделало один тугой, неприятный удар. Наверное, он просто хвастается ею, её любовью. Это было так похоже на него.
— Ну, то что Кристинка — золото, а не девка, мы и так видим, — поддакнул кто-то из компании. — С такой не стыдно и в пир, и в мир.
— Да при чём тут это! — отмахнулся Дима с лёгким раздражением, словно его не поняли. — Она сама по себе, конечно, куколка, не спорю. Но её предки — вот где настоящий Клондайк. Понимаете? Её папаша… этот важный индюк, что ходит с таким лицом, будто ему весь мир должен. Но дочку свою обожает до потери пульса. Тут главное — правильно себя подать. Кивать, улыбаться и говорить, что люблю. Она от этого тает, как мороженое на солнце. Ещё пара таких правильных заходов, и папаша её отстегнёт мне на «стартап» столько, что нам с вами на всю жизнь хватит. Главное, в уши ей лить грамотно. Это целая технология.
Мир не рухнул. Он не треснул и не взорвался. Он просто исчез, испарился, оставив после себя звенящую, стерильную пустоту. Музыка, смех, запахи — всё схлопнулось в одну точку и пропало. Остался только этот голос. Голос её мужа, её фейерверка, который цинично и буднично, как о бизнес-плане, рассказывал о технологии использования её чувств. Каждое слово было похоже на удар скальпелем — точный, холодный, безжалостно рассекающий живую плоть. «Кивать, улыбаться, говорить, что люблю». Эта фраза забилась в её голове, как заевшая пластинка, вытесняя всё остальное. Вся их жизнь, все его слова, все его взгляды, все подарки и признания в одно мгновение превратились в дешёвую, отвратительную, хорошо срежиссированную постановку.
Она не пошевелилась. Не издала ни звука. Она просто стояла и слушала, как кровь в её жилах густеет и превращается в ледяную крошку. Сумочка с помадой и зеркальцем, забытая на подоконнике, казалась теперь артефактом из другой, наивной и непроходимо глупой жизни. Ноги сами, без её воли, словно сделанные из дерева, развернулись и понесли её обратно. В шумный, ничего не подозревающий зал. К их столику. К нему.
Она шла сквозь гул вечеринки, как призрак. Мир вокруг неё не изменился — всё та же громкая музыка, от которой вибрировал пол, те же смеющиеся лица, мелькающие в полумраке, те же официанты, снующие с подносами. Но для неё всё это превратилось в бессмысленную, плоскую декорацию. Бас, бьющий в грудную клетку, больше не заставлял тело двигаться в такт, а лишь отдавался глухими, болезненными толчками где-то внутри. Её тело двигалось, а душа уже умерла и начала остывать, покрываясь твёрдой коркой льда.
Она села за их столик, и её движения были выверенными и механическими, словно у дорогого автоматона. Взяла свой бокал. Ледяное стекло обожгло пальцы, и это было единственное реальное ощущение в наступившем вакууме. Она сделала глоток, и пузырьки просекко показались ей ядовитыми иглами. Она смотрела на пустое место напротив, где ещё несколько минут назад сидел её муж, её любимый человек, её личный фейерверк. Теперь она видела на этом месте лишь пустоту. Хищную, расчётливую пустоту, прикрытую обаятельной улыбкой.
Через пару минут он вернулся. Весёлый, раскрасневшийся, довольный собой и произведённым эффектом. Он плюхнулся на стул напротив, придвинулся ближе и обдал её волной запаха алкоголя и дорогого парфюма.
— Ну что, соскучилась, моя королева? — промурлыкал он, протягивая руку, чтобы коснуться её щеки.
Его прикосновение было подобно касанию раскалённого металла. Она не отстранилась. Она просто подняла на него глаза. Взгляд её был пугающе спокоен. Вся буря, весь ураган эмоций, который должен был её разорвать, смёрзся в один огромный, идеально ровный айсберг. Он наткнулся на этот взгляд и осекся. Улыбка на его лице дрогнула.
— Кристин? Что-то случилось? Ты бледная какая-то.
Она медленно, с расстановкой поставила бокал на стол. Звук получился слишком громким в её собственном, внезапно оглохшем мире. Она наклонилась к нему через стол, и её голос, лишённый всяких эмоций, прозвучал чисто и отчётливо, перекрывая музыку для тех, кто сидел за соседними столиками.
— «Сорвал джекпот»? Это ты так своим друзьям меня описал?! Ну что ж, поздравляю с выигрышем! А теперь забери свой главный приз — свободу — и проваливай из моего казино! Ставок на тебя больше нет!
Дима застыл. Краска мгновенно схлынула с его лица, оставив нездоровую, землистую бледность. Его глаза, только что сиявшие самодовольством, превратились в два круглых пятна паники. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог выдавить ни звука. Он понял. Он всё понял.
Кристина откинулась на спинку дивана, и в её глазах появился холодный, хищный блеск. Она повысила голос ровно настолько, чтобы её услышали все вокруг. Весёлый гомон за их и соседними столами начал стихать.
Она произнесла это не как обиженная женщина, а как владелец игорного дома, который вышвыривает мелкого, проворовавшегося шулера. С презрением и окончательностью. Затем она запустила руку в карман своего шёлкового платья, вытащила связку ключей и с силой бросила их на стол. Тяжёлый брелок с логотипом автосалона, где она покупала свою машину, и ключ от её квартиры звякнули о стекло, упав рядом с его нетронутым десертом — крошечным тирамису, который он так любит.
Весь зал замолчал. Музыка, казалось, споткнулась и затихла. Десятки глаз уставились на них. На него, мертвенно-бледного, с отвисшей челюстью. И на неё. Она встала. Расправила плечи. Окинула его последним, уничтожающим взглядом, в котором не было ничего, кроме брезгливости. И пошла к выходу. Не оглядываясь. Прямая спина, уверенный шаг. Она оставляла его сидеть посреди руин их праздника, в центре унизительного, оглушительного молчания, одного со своим сорванным джекпотом.
Квартира встретила её тишиной и запахом озона после короткого летнего дождя. Она не включила верхний свет, оставшись в полумраке, который разрезали лишь полосы света от уличных фонарей. Этот дом, который она с такой любовью обставляла, превращая в их общее гнёздышко, теперь ощущался чужим, стерильным, как операционная. Она сняла туфли, прошла босиком по прохладному паркету в гостиную и села в глубокое кресло у окна. Она не плакала. Она просто ждала. Она знала, что он придёт. Его спектакль требовал второго акта.
Прошло около часа, прежде чем в замке провернулся ключ. Дверь открылась тихо, без хлопка. Дима вошёл в квартиру, как вор, на цыпочках. Он увидел её силуэт в кресле и замер на пороге гостиной. Он выглядел помятым, растерянным, словно с него содрали дорогую оболочку, под которой оказалось что-то жалкое и невзрачное.
— Кристина… — его голос был хриплым, умоляющим. — Давай поговорим. Просто поговорим. Ты же понимаешь, я был пьян. Я нёс чушь, чтобы перед парнями порисоваться. Это просто тупые мужские понты, не больше.
Она не шелохнулась. Голос её, когда она заговорила, был ровным, без малейшего намёка на дрожь, словно она зачитывала биржевую сводку.
— Аудиторская проверка началась, Дима. И первые же отчёты оказались неутешительными. Скажи мне, когда ты две недели назад репетировал передо мной свою «презентацию для инвесторов», которую потом показывал моему отцу, ты тоже был пьян?
Он вздрогнул, как от удара. Он не ожидал такого холодного, делового тона. Он готовился к слезам, к истерике, к обвинениям, с которыми знал, как работать. Но он не был готов к этому ледяному спокойствию.
— При чём тут это? Это бизнес! Я хотел сделать что-то своё, для нас!
— Для нас? — она медленно повернула голову, и в полумраке её глаза блеснули. — Ты просил у моего отца деньги. Не у банка, не у фондов. У него. Ты использовал меня, чтобы подобраться к его ресурсам. Тот твой пьяный разговор — это не «понты». Это была квинтэссенция твоей стратегии. Просто в алкоголе она потеряла свою красивую упаковку.
Он сделал шаг в комнату, протягивая руки, словно пытаясь усмирить дикого зверя. Он провёл рукой по волосам — жест, который она раньше находила очаровательно-растерянным, а теперь видела в нём лишь дешёвую театральность.
— Кристин, детка, перестань… Ты говоришь ужасные вещи. Ты унизила меня. Перед всеми нашими друзьями. Ты растоптала меня. Неужели то, что между нами было, ничего для тебя не значит?
Она усмехнулась. Тихий, короткий смешок, от которого у него по спине пробежал холодок.
— А что между нами было, Дима? Давай проведём инвентаризацию активов. Поездка в Италию — это была инвестиция в лояльность. Кольцо с бриллиантом — предоплата за будущие услуги. Твои клятвы в любви — маркетинговый ход для главного акционера, то есть, для меня. Ты не строил отношения. Ты вёл проект. И я была твоим главным, но, увы, слишком доверчивым инвестором.
Он смотрел на неё, и в его глазах паника начала сменяться злостью. Его привычные инструменты — обаяние, лесть, давление на жалость — ломались о её непробиваемую броню. Он был фокусником, чьи трюки внезапно разоблачили посреди выступления.
— Ты с ума сошла, — прошипел он. — Ты всё перевернула. Ты слышишь, какой бред ты несёшь?
— Нет, Дима. Я впервые за два года слышу абсолютную, кристально чистую правду. Ту самую, которую ты озвучил своим приятелям, когда думал, что я не слышу. Это был твой единственный честный момент за всё время нашего знакомства. И я тебе за него даже благодарна. Проверка завершена. Твой проект признан мошенническим. А теперь убирайся. И забери ключи, что я бросила на стол в ресторане. Мне не нужны дубликаты от замков в моей жизни.
Слово «убирайся» повисло в воздухе, как приговор. Но Дима не сдвинулся с места. Маска растерянного мальчика окончательно сползла, и под ней обнаружилось уродливое, озлобленное лицо игрока, который понял, что его блеф вскрыли, и теперь он проигрывает всё. Его глаза сузились, а в голосе появился металл.
— Значит, вот как? — прошипел он, делая шаг вперёд. Его прежняя умоляющая поза сменилась на агрессивную. — Услышала пару пьяных слов и решила, что всё знаешь? Решила поиграть в сильную и независимую? Да кто ты вообще без папочкиных денег? Ты думаешь, это ты джекпот? Да я на тебя два года своей жизни потратил! Два года я выслушивал занудство твоего отца, улыбался твоим тупым подружкам, делал вид, что мне интересны твои разговоры о шмотках! Я вкладывался в тебя!
Он повышал голос с каждой фразой, заполняя им тишину квартиры. Это была его последняя ставка — атака. Он пытался пробить её ледяную броню, вызвать ответную агрессию, боль, хоть что-то живое. Но Кристина смотрела на него так, как энтомолог смотрит на насекомое под стеклом. С холодным, отстранённым любопытством.
— Ты потратил их на инвестицию, Дима, — спокойно поправила она. — Которая не окупилась. Рискованный актив. Так бывает в бизнесе. Иногда инвестор ошибается в оценке перспектив. Тебе ли не знать, ты же у нас будущий гений стартапов.
Её спокойствие бесило его больше, чем крики и обвинения. Он сжал кулаки, лицо его исказилось.
— Ты пожалеешь об этом, Кристина. Ты ещё приползёшь. Потому что без меня ты — просто скучная кукла в красивом доме. Никто не будет носить тебя на руках так, как я. Никто не будет так развлекать твоих гостей и заставлять тебя смеяться!
— Возможно, — она слегка наклонила голову, словно соглашаясь с незначительным фактом. — Но теперь я хотя бы буду уверена, что смех не входит в счёт, который мне потом предъявят. А теперь, если ты закончил с презентацией своих достоинств, аудиторская проверка переходит к финальной стадии. Аннулирование выигрыша.
С этими словами она медленно, не сводя с него глаз, достала из кармана телефон. Её движения были плавными и смертоносно точными. Она разблокировала экран, нашла нужный номер в контактах и нажала на вызов, включив громкую связь. Дима смотрел на её действия, не понимая, что происходит, но чувствуя, как по спине пробегает липкий холод.
В динамике раздался гудок, а затем знакомый, властный голос её отца: «Да, дочка, слушаю».
— Пап, привет. Да, всё в порядке, не волнуйся, — её голос был таким же ровным и деловым, как будто она звонила из офиса. Она продолжала смотреть прямо на Диму, впиваясь в него взглядом. — У меня просто короткое деловое сообщение. Проект «Стартап», который мы обсуждали, закрыт.
— Что значит закрыт? — голос отца в телефоне звучал удивлённо. — Мы же только…
— Да, полностью, — перебила Кристина, не давая ему договорить. — По причине полной нерентабельности и, скажем так, недобросовестности соискателя инвестиций. Все договорённости аннулируются. Считай, что этого разговора никогда не было. Всё, целую, поговорим завтра.
Она завершила вызов, и в наступившей тишине звук отключения связи прозвучал как выстрел. Дима стоял посреди комнаты, и на его лице была смесь ужаса и непонимания. Он смотрел на неё, потом на телефон в её руке, и до него медленно, мучительно доходил весь масштаб катастрофы. Это был не просто разрыв. Это была казнь. Публичная, методичная и окончательная. Она не просто вышвырнула его из своей жизни. Она одним звонком уничтожила его цель, его мечту, его «Клондайк». Она превратила его джекпот в пыль.
Он обмяк. Вся его агрессия, вся напускная уверенность испарились, оставив после себя лишь жалкую, опустошённую оболочку. Он просто стоял посреди комнаты, которая больше не была его домом, рядом с женщиной, которая больше не была его золотой рыбкой, и понимал, что проиграл не только деньги. Он проиграл всё. Сорванный джекпот оказался фальшивкой.
Кристина положила телефон на столик и сделала лёгкий жест рукой в сторону коридора.
— Казино закрыто. Выход там…
