— Аля только в себя стала приходить, а вы!
— Мама, у нас своя семья, мы хотим побыть одни, — попытался объяснить Борис.
— Эгоисты! Только о себе и думаете. Аля пережила столько горя, а вы не хотите помочь и поддержать её! — продолжала гнуть свою линию мама Бориса.
Целых пятнадцать минут Валерия Львовна распекала сына по телефону. Он не прерывал разговор, но и не слушал, просто положил телефон рядом на стол и сидел, уставившись в одну точку.
— Боря! Боря? Ты меня слышишь, что я тебе говорю? — наконец спросила Валерия Львовна, прервав свой словесный поток.
Борис поднёс телефон к уху.
— Слышу, мам. Мне некогда, прости, — произнёс он и, наконец, прервал беседу.
Жена Катерина вошла в комнату и увидела мужа, сидящего за столом и задумчиво потирающего лоб.
— Жалко мне Алю, жалко! Но, что поделаешь? Мать кричит, что мы совсем бесчувственные, — ответил он на вопросительный взгляд жены.
— Да. Очень бесчувственные, «особенно твоя Катя», — сердито передразнила она свекровь. — Может Алю ещё и в постель к нам пустить, чтобы утешить?
— Ну что ты говоришь такое! — возмутился муж. — Никто ничего подобного не предлагает. Просто мать сильно за неё переживает, всё-таки она её дочь. Ведь Але и правда, досталось. Такое пережить…
— Да понимаю я всё! — перебила Катя. — Но мы-то тут при чём?
Борис молчал. Он думал, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями.
Борис и Аля — брат и сестра, Алевтина старше на семь лет. Замуж Аля вышла, едва окончив институт. Борису тогда было семнадцать, и он учился в одиннадцатом классе. Свадьба сестры запомнилась ему, как очень шумное событие, на которое собралось много гостей. Приехали даже те родственники, которых он ни разу в жизни не видел: мать общалась с ними по телефону. Пришло много друзей сестры и родителей. Праздник получился весёлый и всем понравился.
Второй день свадьбы омрачился тем, что отец Али и Бориса, Роман Евгеньевич попал в больницу. Через день его не стало. Врачи что-то говорили про то, что ему нельзя было пить…
Борис впервые в своей жизни столкнулся с серьёзной утратой. С этим трудно было смириться, не только ему и сестре, но особенно, матери. Валерия Львовна плакала днями напролёт, отказывалась есть, и выходить на улицу.
Борис утешал её, как мог, ведь кроме него теперь рядом с матерью никого не осталось. Родственники разъехались по своим домам, а Алевтину, которая никак не хотела оставлять мать, Валерия Львовна всё же уговорила уехать к мужу, туда, куда Аля переехала ещё за полгода до свадьбы.
— Не надо тут тебе со мной сидеть, плакать, хватит. У тебя своя жизнь, — твердила она, сжимая в руке совершенно мокрый от слёз носовой платок . — Ромочка бы не одобрил.
— Мама, у нас общее горе… — возражала Аля. — И нам надо держаться вместе.
— Но у тебя медовый месяц, девочка! Езжайте в путешествие, как и запланировали, зачем менять планы? Только деньги потеряете. Сплошные потери… Потери… — сказала Валерия Львовна и снова заплакала.
Аля уехала. Мать была права, переигрывать было поздно. На следующий день она улетела с мужем на отдых, который, конечно же, всё равно был омрачён грустным событием.
Понемногу Валерия Львовна смогла прийти в себя, тем более что Борис оканчивал школу, и ему предстояло поступление в вуз. Наступило волнительное лето: экзамены, ожидание результатов, подача документов и наконец — зачисление.
— Умница, сын! — радовалась Валерия Львовна, обнимая Борю. — Поступил на бюджет. Я так переживала, платное обучение мы бы не потянули, сначала на свадьбу, потом на похороны столько денег потратили! Хорошо хоть нам родственники помогли. Эх… Как жизнь непредсказуема! Ведь они на свадьбу ехали, а попали ещё и на…
Мать, не договорив, разрыдалась: рана была слишком свежая. Но она быстро справилась с собой, и решительно вытерла слёзы: Валерия Львовна не хотела расстраивать сына в торжественный момент.
— Всё хорошо, мама. Не плачь, — сказал Борис, обняв мать. — Всё хорошо.
***
После окончания вуза Борис устроился на работу. Он продолжал жить с матерью, а Алевтина жила с мужем Русланом в его наследной квартире. Это было недалеко, полчаса езды на автобусе. Мать и дочь много общались: звонили друг другу, писали и приезжали в гости. В один из визитов Аля рассказала брату и матери, что ждёт ребенка.
Борис знал, по рассказам матери, что сестра с мужем долго не могли зачать малыша. Была какая-то причина, они лечились, но результатов долго не было. И тут такая новость.
— Можно поздравить? — обрадованно спросил он сестру.
— Ох, даже не знаю… Боюсь сглазить, — ответила Аля, инстинктивно прикоснувшись рукой к ещё совершенно плоскому животу.
Мать грустно вздохнула и принялась говорить дочери про какие-то иконы, которые могут помочь выносить беременность и благополучно родить. После потери мужа Валерия Львовна стала набожной. Борис видел, что матери это помогает, и радовался тому, что она смогла восстановиться.
Однако Борис переживал за то, как мать будет жить одна, если он женится и уедет от неё, ведь она так долго приходила в себя после утраты. А он недавно познакомился с девушкой и влюбился. Привезти девушку в гости для знакомства с матерью Борис всё не решался, опасаясь, что мать станет грустить из-за скорой разлуки с ним, но теперь, когда сестра сообщила радостную новость о своей долгожданной беременности, она «развязала ему руки». Едва Алевтина уехала, Борис рассказал матери про Катерину.
Мать обрадовалась и захотела познакомиться с девушкой.
— У меня, значит, сегодня не одна, а целых две хорошие новости? — улыбаясь, спросила она сына.
— Ага, — подтвердил Борис, радостно улыбаясь.
Знакомство состоялось на следующей неделе. Всё прошло чинно и благородно, Катя Валерии Львовне понравилась. Через два месяца они с Борисом поженились. Расписались скромно: не хотели тратить деньги. Жить стали в съёмной квартире.
Вопреки опасениям сына, оставшись одна, Валерия Львовна не грустила. Она радовалась за детей. Алевтина, несмотря на тяжело протекающую беременность, которую, почти всю, пролежала в больнице на сохранении, родила здоровую девочку и окунулась в приятные заботы о ней. Правда врачи её предупредили, что следующую беременность она вряд ли выносит. Да и наступит она тоже вряд ли. Аля старалась не расстраиваться, ведь у неё уже была замечательная дочка Яна!
Борис с Катериной тоже жили счастливо, хорошо зарабатывали, откладывали деньги. Скоро они смогли накопить на первый взнос и взять в ипотеку двухкомнатную квартиру.
Жить бы обеим семьям, да радоваться, однако случилось непоправимое. Серьёзно заболела дочь Али. Всё произошло так быстро, что никто не успел ничего понять. Малышке было всего два с половиной года, когда у неё обнаружились проблемы со здоровьем. Несколько перенесённых сложных операций в течение года не изменили итог: Яны не стало.
Аля, самоотверженно выхаживая дочь, за время её болезни сильно похудела и стала похожа на собственную тень. Щёки её ввалились, под глазами залегли тени.
Муж Руслан давно отдалился от жены, ещё тогда, когда выяснилось, что дочь больна. Он не принимал участия в уходе за ребёнком, редко бывал дома и полностью положился на жену. Более того! Позже выяснилось, что именно в тот самый момент он начал жить на две семьи.
Впоследствии, когда Аля и её муж развелись, Руслан заявил, что ему было горько и больно видеть дочь в таком состоянии, ему было плохо, а от жены поддержки никакой не было.
«Ещё бы! — ошарашенно подумала тогда Аля. — Ведь меня саму нужно было поддерживать!»
И потому он стал искать поддержку на стороне. Он уходил туда, где всё хорошо. Та женщина была разведена, у неё был ребёнок, девочка трёх лет…
— Там я словно попадал в ту нашу прошлую жизнь! Где не было этого ужаса! — заявлял Руслан Алевтине. — Где вкусный ужин, тёплая постель, улыбки, смех и шутки, здоровый ребёнок. А у нас был сплошной непрекращающийся кошмарный сон!
Именно эти слова совсем добили Алю. Она молча собрала свои вещи и ушла от Руслана. Душевных сил на то, чтобы устраивать скандалы, у неё не было. Квартира принадлежала мужу. И теперь, после того, как не стало дочери, их совсем ничего не связывало, имущества они не нажили, делить им было нечего.
Алевтина вернулась к матери. Валерия Львовна тоже сильно сдала за недавнее, тревожное время, а теперь, когда к ней вернулась дочь, она не на шутку беспокоилась о ней, добивая своё и без того расшатанное здоровье.
Алевтина почти не ела и не пила, а только молча лежала на кровати, отвернувшись к стене. Она не спала, Валерия Львовна видела, что глаза дочери открыты. Разговаривать она не хотела, отвечала односложно. Валерия Львовна уговаривала дочь сходить к врачу, чтобы он хотя бы выписал ей лекарства от депрессии.
— У девочки депрессия, это же очевидно. Пережить такое и не сойти с ума, невозможно! — сетовала Валерия Львовна, капая себе в стакан успокоительные капли.
— Не хочет к врачу? — спросил Борис, который находился в гостях у матери.
— Ни в какую. Она вообще ничего не хочет. Опасаюсь, как бы в окно не шагнула. Иногда она стоит у окна и задумчиво смотрит вниз. В этот момент у неё такое лицо… А у нас пятнадцатый этаж, сам знаешь… — совсем тихо произнесла мать и беззвучно заплакала.
Борис периодически приезжал к матери и сестре, чтобы помочь и поддержать, однако больше ничего сделать не мог.
— Время лечит… — вздыхая, повторял он заезженную фразу.
Жизнь же в семье Бориса шла своим чередом. И однажды он сообщил матери, что они с Катериной ждут ребёнка.
Алевтина, которая как всегда, безучастно лежала на кровати, услышав новость, вдруг приподнялась и спросила брата, какой срок.
Валерия Львовна, увидев интерес в глазах дочери, обеспокоенно взглянула на сына. Они подумали об одном и том же: наверное, не стоило говорить об этом при Але.
Однако они ошиблись. Алевтина не расстроилась, более того! Она впервые за долгое время, улыбнулась и сказала, что дети — это счастье. Брат предложил Алевтине поехать к ним в гости, чтобы пообщаться с Катериной.
На удивление, Аля согласилась. Валерия Львовна была рада за дочь. За то, что та добровольно вышла из своего заточения и решилась хоть куда-нибудь поехать.
Катя и Аля поладили. У Алевтины загорелись глаза, когда она стала обсуждать с женой брата предстоящие хлопоты, связанные с рождением малыша, а также с беременностью. Она словно бы сама заново переживала это состояние.
В следующий раз они пригласили Алю пойти с ними в кино. И она пошла. Так же они вместе ездили в центральный парк, в картинную галерею и на выставку.
Валерия Львовна была рада за дочь и часто сама звонила сыну, чтобы попросить «взять куда-нибудь с собой Алю».
С некоторых пор Катерина, Борис и Аля везде стали ходить вместе. Они выбирали обои для детской, покупали кроватку, коляску, постельное бельё и одежду для будущего малыша, а также просто проводили время дома втроём за просмотром добрых, хороших фильмов. Алевтина всё больше отвлекалась от своих грустных мыслей и оживала прямо на глазах.
— Спасибо вам, ребята за то, что поддержали Алевтину! — говорила Валерия Львовна Борису и Катерине. — Она выздоровела! Уговариваю её вернуться на работу, и она обещала подумать.
Алевтина не работала, ей пришлось уволиться, когда дочь заболела, ведь у неё как раз окончился срок отпуска по уходу за ребёнком, и нужно было выходить на работу, что она сделать не могла.
С какого-то момента Аля стала проводить с братом и невесткой едва ли не больше времени, чем дома с матерью. Иногда она даже оставалась ночевать и потому перевезла к ним часть своих вещей.
Когда Катерина ушла в декрет, Аля ходила с ней в женскую консультацию, где они вместе сидели в очереди, ожидая приёма, обсуждали важные этапы беременности и волновались о предстоящих родах.
Аля скачала себе на телефон приложение для беременных и при наступлении очередной недели беременности утром писала сообщение Кате, чтобы поздравить её и рассказать, как её малыш изменился за неделю, что у него сформировалось и насколько он подрос.
Наверное тогда, а может и раньше, Катерину это стало тяготить. Такой пристальный интерес со стороны золовки она считала ненормальным. Как только речь заходила о будущем малыше, то глаза Али загорались нездоровым блеском.
— Ну что ты, Катя! Не беспокойся, это пройдет. Зато Аля пришла в себя, — сказал Борис.
— Ты уверен? Тебе не кажется, что она наоборот стала, как одержимая. И с каждым днём это проявляется всё сильнее, — сомневалась Катя.
Борис пожал плечами. Он не знал, что делать и как реагировать. Сестру ему было жалко, но и жена была права.
Подошёл срок родов. Аля волновалась, наверное, сильнее, чем сама Катя и была несказанно счастлива, что всё прошло хорошо. Она же первая поздравила Катю, а также, когда та вернулась из роддома, предложила свою помощь.
— У меня есть опыт. Я помогу. Я знаю, как, — повторяла Алевтина мягко, но уверенно отбирая малышку из рук жены брата.
У Кати не хватало духу её оттолкнуть. Она всё время останавливала себя от того, чтобы нагрубить Але, памятуя о том, что та пережила. Однако сдерживаться становилось всё труднее.
— Я хочу побыть с тобой наедине, со своим ребёнком побыть, а тут она! Аля постоянно вырывает дочь у меня из рук! Я хочу сама, понимаешь? — всё чаще высказывала она Борису.
— Катя, успокойся! Ведь Аля помогает! — возражал муж.
Аля, в самом деле, очень помогала, но Катя больше уставала от этой помощи. Морально. Это был какой-то порочный круг, из которого невозможно было вырваться.
В какой-то момент они всё же поругались. В очередной раз, когда золовка ловко выхватила плачущую малышку из кроватки раньше Кати, и принялась качать её и ходить взад-вперед по комнате, Катя просто упала на кровать и громко разрыдалась от беспомощности. С ней случилась настоящая истерика. На крики выбежал из кухни Борис. Он испугался, увидев жену в таком состоянии. Произошёл скандал.
Аля уехала к матери, оскорблённая в лучших чувствах.
Через два часа позвонила мать и принялась отчитывать Бориса. Но тот уже и сам жалел о размолвке и, подозвав сестру к телефону, попросил у неё прощения. Аля тут же простила брата, сообщив, что приедет завтра, как обычно…
Следующие полгода прошли для Кати, как во сне. Бесконечная череда мучительных дней соперничества с Алевтиной за право ухаживать за собственным ребёнком вымотали её до предела.
— Твоя Катя сама ненормальная! Аля от чистого сердца помогает, а она её гонит! — ругалась Валерия Львовна. — Эгоистка! Ты тоже эгоист! Тебе наплевать на здоровье сестры.
— Зато мне не наплевать на здоровье жены! — парировал Борис. — А оно точно под угрозой. А Аля развлекается! Ухаживает за Евой, одевает и качает её, словно куклу, таскает целый день на руках. Ты понимаешь, что мы даже вдвоём побыть не можем? Всюду она! У Кати молоко пропало от нервов, но Аля уже выбрала «самую лучшую смесь» и утверждает, что она ничуть не хуже!
Ситуация требовала решения, но решения не было.
В конце-концов они поругались так, что не помирились. Аля уехала, хлопнув дверью. Борис не отвечал на звонки матери. Накрученный женой, перманентно находящейся на грани истерики, он считал, что должен, наконец, набраться духу и защитить свою семью. А то это грозило закончиться чем-нибудь плохим…
Аля, полностью перестав общаться с семьёй брата, стала снова молчалива и угрюма. Валерия Львовна замерла, ожидая нового витка депрессии у дочери, однако Аля, просидев так две недели, вдруг внезапно отправилась куда-то, а потом сообщила матери, что устроилась на работу, удалённо, в фирму, занимающуюся аутсорсингом бухгалтерии.
По профессии Алевтина была бухгалтером и до рождения дочери работала на крупном предприятии. Специалистом она была хорошим, и ей удалось быстро восстановить немного подзабытые профессиональные навыки.
Сначала она вела учёт одной компании, а через некоторое время взялась за учёт ещё двух компаний и зарплата её значительно выросла. Мать удивлялась тому, как Аля резко изменилась. В глазах её появилась решимость, словно она обрела какую-то внутреннюю опору. Валерия Львовна никак не могла понять, что этому послужило, но была рада за дочь.
Однажды мать заподозрила, что дочь бегает по каким-то инстанциям, собирая какие-то справки. Какие? Аля не говорила и мать, было, подумала, что это касается её работы. Прошел уже год, с тех пор, как она устроилась на работу. Всё было хорошо и Валерия Львовна своими расспросами боялась нарушить это, справедливо полагая, что придёт время и дочь ей потом всё обязательно расскажет. И она не ошиблась.
Спустя ещё месяц, Аля сообщила матери, что берёт под опеку девочку из детского дома.
— Она малышка… Совсем как… совсем как моя Яночка. Даже диагноз у неё тот же. Только шансов на положительный исход больше. От неё отказались родители, — сказала она матери, смахивая слёзы, которые бежали сами собой. — Я дам ей шанс. Я должна. В память о Яночке.
Валерия Львовна растерялась и не знала, что сказать. Таких новостей она не ожидала и попыталась отговорить дочь, но ничего не могло изменить твёрдого решения Али.
— Я всё для этого сделала. Это осознанный шаг, я к нему шла несколько месяцев. Комиссия уже одобрила меня. На следующей неделе я забираю под опеку Ирочку, — решительно произнесла Аля. — Я справлюсь.
Валерия Львовна молчала, а по щекам у неё текли слёзы. Она очень беспокоилась за дочь.
***
— Мама, а тётя Аля приедет к нам в гости с Ирой? Я так хочу! — умоляюще сложила ладошки пятилетняя Ева, дочь Кати и Бориса.
— Приедет обязательно, ведь она обещала, — улыбаясь, ответила Катерина. Борис тоже улыбался. Он был рад, что они с сестрой помирились и их дочери подружились.
С тех пор, как Аля взяла под опеку малышку Иру, её жизнь изменилась и превратилась в сплошную череду госпитализаций, исследований, анализов и ожидания чуда.
Аля самоотверженно выхаживала девочку после многочисленных операций и в какой-то момент потеряла им счёт. А однажды всё прекратилось. И врач сказал, что теперь следует ждать. Всё что врачи могли сделать, они сделали. Теперь Ира должна справиться сама.
— Мама. У нас получилось! — сказала Алевтина матери, которая, конечно же, всё это время не оставалась в стороне и помогала дочери, была на подхвате. И полюбила девочку Иру со сложной судьбой.
Прошло некоторое время, и Ира уже ничем не отличалась от обычного ребёнка, если не считать нескольких шрамов. Она была жизнерадостная и весёлая, чем и покорила свою двоюродную сестру Еву. Девочки очень подружились.
Аля и Катерина тоже, забыв прежние обиды, общались, как прежде. Они стали одной большой дружной семьёй, успешно преодолев трудности, ведь в жизни после чёрной полосы обязательно наступает черёд белой…
