Свекровь сидела в любимом кресле, поджав губы, и недобро смотрела на невестку. Валентина Павловна никогда не отличалась мягкостью характера, но сегодня её взгляд был особенно тяжёлым.
— И что ты теперь собираешься делать с этой квартирой? — спросила она, барабаня пальцами по подлокотнику.
— Пока не решила, — Татьяна старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Квартира досталась мне от мамы, нужно всё обдумать.
— Обдумать? — Валентина Павловна резко выпрямилась. — А что тут думать? У Дениса семья, маленький ребёнок, живут в съёмной квартире. А ты хочешь эту трёшку пустой держать?
Татьяна почувствовала, как предательски задрожали руки. Последние пятнадцать лет она выслушивала подобные нравоучения, и каждый раз ей казалось, что она привыкла. Но нет — каждый новый разговор со свекровью выбивал почву из-под ног.
— Мама, — Татьяна намеренно называла свекровь мамой, хотя язык порой не поворачивался, — квартира пустой не будет. Я думаю её сдавать.
— Сдавать?! — Валентина Павловна картинно всплеснула руками. — Ты в своём уме? Родной племянник мужа мыкается по съёмным углам, а ты хочешь чужим людям квартиру отдать?
В этот момент входная дверь хлопнула — с работы вернулся Андрей. Татьяна невольно вздрогнула: она надеялась успеть поговорить со свекровью до его прихода.
— Что тут у вас? — муж выглянул из прихожей, на ходу развязывая галстук.
— Сын, ты представляешь, — Валентина Павловна мгновенно перешла в наступление, — твоя жена собирается сдавать мамину квартиру чужим людям! А Денис с Машей и ребёнком скитаются…
— Подожди, мам, — Андрей устало опустился в кресло. — Таня, ты правда так решила?
Татьяна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Пятнадцать лет брака, а муж до сих пор первым делом спрашивает мнение матери.
— Я ничего не решила, — она старалась говорить твёрдо. — Квартира досталась мне от мамы. Я хочу всё обдумать.
— Да что тут думать! — снова вспыхнула Валентина Павловна. — В нашей семье всегда помогали друг другу. Когда твоей маме нужна была помощь с ремонтом, мы все скидывались. А теперь ты…
— Мама, — Татьяна почувствовала, как внутри что-то обрывается, — тот ремонт был пятнадцать лет назад. И я прекрасно помню, как вы потом три года припоминали каждую копейку.
Андрей поморщился: — Ну зачем ты начинаешь? Мама права, надо помогать родственникам.
Татьяна встала и подошла к окну. За стеклом медленно падал снег, укрывая грязные улицы белым покрывалом. Пятнадцать лет она старалась быть удобной, правильной, покладистой. Пятнадцать лет пыталась соответствовать представлениям свекрови о том, какой должна быть жена её сына.
— Знаете что, — она повернулась к родственникам, — давайте вернёмся к этому разговору позже. Мне нужно время.
— Какое ещё время? — возмутилась Валентина Павловна. — У Дениса съём квартиры через месяц заканчивается!
— Мам, правда, давай потом, — неожиданно поддержал жену Андрей. — У Тани мама недавно умерла, ей тяжело.
Свекровь поджала губы, но промолчала. Через полчаса она ушла, напоследок метнув в невестку тяжёлый взгляд.
Вечер прошёл в гнетущем молчании. Андрей демонстративно уткнулся в телефон, Татьяна механически перемывала посуду, думая о том, как странно устроена жизнь.
Мама умерла два месяца назад. Неожиданно, нелепо — инсульт в шестьдесят два года. Татьяна не успела даже попрощаться. А теперь эта квартира, в которой прошло её детство, превратилась в яблоко раздора.
На следующее утро позвонила Маша, жена Дениса:
— Танечка, привет! Как ты? Я слышала, вы вчера обсуждали квартиру…
Татьяна поморщилась. Новости в этой семье разлетались со скоростью света.
— Маша, давай не сейчас.
— Нет-нет, ты не подумай, я не давить! — в голосе невестки звучала заботливая участливость. — Просто хотела сказать: мы же понимаем, тебе тяжело. Это мамина квартира, столько воспоминаний… Может, встретимся, поговорим?
— Спасибо, но нет. Мне правда нужно время.
— Конечно-конечно! — защебетала Маша. — Ты подумай. Мы бы так бережно к квартире относились, я бы все мамины вещи сохранила…
Татьяна нажала отбой. Села на кухне, обхватив голову руками. В голове звучал мамин голос: «Доченька, не позволяй собой манипулировать. Ты слишком добрая, а этим пользуются».
К вечеру объявился Денис. Приехал без предупреждения, позвонил в дверь.
— Тань, можно войти? Поговорить надо.
Она впустила племянника мужа, отметив про себя, что тот приоделся — обычно вечно ходил в потёртых джинсах и свитере, а тут костюм, туфли начищены.
— Слушаю тебя, — Татьяна не предложила чай. Почему-то было противно разыгрывать гостеприимство.
— Тань, ты не думай, я всё понимаю, — Денис говорил мягко, проникновенно. — Тётя Люда была замечательным человеком. И квартира эта для тебя — память.
Он помолчал, явно ожидая ответа. Не дождавшись, продолжил:
— Но пойми и ты — у меня семья, ребёнок. Живём на съёмной, все деньги на аренду уходят. А тут родственная квартира пустует…
— С чего ты взял, что она пустует?
— Ну, ты же там не живёшь.
— И что? — Татьяна почувствовала, как внутри поднимается глухое раздражение. — Это моя квартира, Денис. Моя. Мама завещала её мне.
— Да я понимаю! — он примирительно поднял руки. — Но мы же семья. Родственники должны помогать друг другу.
Татьяна горько усмехнулась. Вторую неделю все вокруг твердили ей про семью и взаимопомощь. А где была эта взаимопомощь, когда мама лежала в больнице? Никто даже не предложил посидеть с ней, сменить Татьяну хоть на пару часов.
— Знаешь что, Денис, — она встала, давая понять, что разговор окончен, — я сейчас не готова это обсуждать.
— Но нам же нужно где-то жить! — в его голосе появились просительные нотки. — Хотя бы временно, пока на ноги не встанем…
— А что с твоим бизнесом?
Денис на мгновение замер: — С каким бизнесом?
— Я случайно встретила Колю Сорокина. Он рассказал, что ты открыл точку в торговом центре.
— А, это… — Денис небрежно махнул рукой. — Так, мелочь. Еле концы с концами сводим.
Татьяна молча открыла телефон, нашла страницу торгового центра. Три бутика модной одежды, все записаны на Дениса.
— Да, мелочь, — она показала экран племяннику. — Три точки в самом дорогом торговом центре города.
Денис побагровел: — Ты что, следишь за мной?
— Нет. Просто больше не хочу, чтобы мной манипулировали.
Он ушёл, хлопнув дверью. А через час позвонила свекровь:
— Что ты себе позволяешь? — голос Валентины Павловны дрожал от возмущения. — Как ты можешь попрекать родственников?
— Я никого не попрекаю, — устало ответила Татьяна. — Просто хочу, чтобы все перестали давить на меня.
— Давить? Мы думаем о семье! А ты только о себе печёшься!
Вечером разговор продолжился уже с мужем.
— Ну и зачем ты устроила этот цирк? — Андрей нервно ходил по комнате. — Денис едва не плакал, когда к матери приехал. Ты хоть понимаешь, как всех обидела?
— А вы понимаете, как обижаете меня? — тихо спросила Татьяна. — Мама умерла два месяца назад. Два месяца! А вы уже делите её квартиру.
— Никто ничего не делит! Просто надо помогать родственникам.
— Родственникам, у которых три бутика в торговом центре?
— Ты же знаешь, у него кредиты, — Андрей раздражённо дёрнул плечом.
— Нет, не знаю. Я вообще многого не знаю. Например, почему ты никогда не встаёшь на мою сторону.
Он осёкся на полуслове: — Что значит «не встаю на твою сторону»?
— То и значит. За пятнадцать лет ты ни разу не поддержал меня в спорах с твоей матерью.
— Неправда! — возмутился муж. — Я всегда…
— Что «всегда»? — Татьяна почувствовала, как предательски дрожит голос. — Всегда соглашаешься с ней, а потом уговариваешь меня уступить?
Андрей молчал. За окном снова падал снег, в соседней квартире кто-то включил музыку. Татьяна смотрела на мужа и думала о том, как страшно не узнавать человека, с которым прожил полжизни.
— Знаешь, — она наконец нарушила тишину, — я устала быть удобной. Правда устала.
— О чём ты?
— О том, что пятнадцать лет подстраиваюсь под твою мать. Под тебя. Под всю вашу семью. А в ответ слышу только упрёки.
— Ты несправедлива, — покачал головой Андрей. — Мы всегда заботились о тебе.
— Забота? — Татьяна горько усмехнулась. — Это забота — попрекать меня каждой копейкой? Обсуждать за спиной? Требовать отдать мамину квартиру?
— Никто ничего не требует! — вспылил муж. — Просто ты могла бы проявить участие к родственникам!
Она молча встала и вышла из комнаты. Заперлась в ванной, включила воду. Долго смотрела в зеркало, пытаясь понять, когда превратилась в эту усталую женщину с потухшим взглядом.
На следующий день Татьяна взяла отгул и поехала в мамину квартиру. Открыла дверь — и замерла на пороге. Здесь всё осталось так, как при маме: фотографии на стенах, старое кресло у окна, книги на полках. Пахло корвалолом и какими-то травами — мама всегда любила травяные сборы.
Татьяна медленно прошла по комнатам, касаясь знакомых с детства вещей. Вот старый секретер, за которым она делала уроки. Вот сервант с бабушкиным сервизом. А вот мамина швейная машинка — она так и стоит у окна, словно ждёт хозяйку.
Зазвонил телефон — свекровь. Татьяна сбросила вызов и отключила звук. Села в мамино кресло, закрыла глаза. Вспомнила, как мама говорила: «Доченька, главное — оставаться собой. Не позволяй никому сломать твой характер».
К вечеру объявилась Маша — приехала с тортом и «просто поговорить».
— Танечка, ты не подумай ничего такого, — щебетала она, расставляя чашки. — Просто мы все за тебя переживаем. Ты такая расстроенная ходишь…
— Маша, — перебила её Татьяна, — давай начистоту. Зачем ты приехала?
Невестка Дениса на мгновение растерялась, но быстро взяла себя в руки: — Ну как зачем? Поддержать тебя, поговорить…
— О квартире?
— И об этом тоже, — Маша виновато улыбнулась. — Понимаешь, у нас правда сложная ситуация…
— У вас три бутика в торговом центре.
— Ой, да что ты! — Маша картинно всплеснула руками. — Какие бутики? Так, мелкая торговля. Еле концы с концами сводим. А тут ещё ребёнок…
Татьяна молча достала телефон, открыла Instagram. Показала фотографии, которые выкладывала Маша: новая машина, отдых в Дубае, брендовые вещи.
— Ты же сама всё это постишь, — тихо сказала она. — Зачем обманывать?
Маша покраснела: — Ну знаешь! Мы не обязаны перед тобой отчитываться! А квартира всё равно родственная, в семье должна остаться.
— Это моя квартира, Маша. Моя. И я сама решу, что с ней делать.
Когда за Машей закрылась дверь, Татьяна вдруг почувствовала необыкновенную лёгкость. Словно что-то внутри наконец отпустило.
В эту ночь она впервые за долгое время спала спокойно. А утром поехала в риэлторское агентство.
— Вы уверены? — спросил риэлтор, глядя на документы. — Квартира в хорошем районе, таких предложений мало.
— Уверена, — кивнула Татьяна. — Сколько времени займёт продажа?
— При такой цене — месяц, максимум два.
Дома её ждал грандиозный скандал. Андрей орал как никогда в жизни:
— Ты с ума сошла? Продавать квартиру? Не посоветовавшись со мной?
— А я должна с тобой советоваться? — спокойно спросила Татьяна. — Это мамина квартира, не твоя.
— Я твой муж! Мы семья! Так не делается!
— Семья? — она горько усмехнулась. — А где была эта семья, когда мама умирала? Кто-нибудь из вас хоть раз приехал в больницу?
Андрей осёкся: — У всех свои дела…
— Вот именно. У всех свои дела. А теперь вдруг все вспомнили про родственные связи.
Через час приехала Валентина Павловна. Без стука вошла в квартиру, с порога начала кричать:
— Как ты можешь так поступать? Ты же знаешь, что Денису нужно жильё!
— Денис не бедствует, — отрезала Татьяна. — У него есть деньги на квартиру.
— При чём тут деньги? Мы одна семья! Неужели ты не понимаешь?
— Нет, не понимаю. Не понимаю, почему должна отдать мамину квартиру человеку, который врёт о своих доходах. Не понимаю, почему все вокруг решают, как мне распоряжаться наследством.
— Потому что ты часть семьи! — в голосе свекрови зазвенели слёзы. — Мы столько для тебя сделали…
— Что вы сделали? — тихо спросила Татьяна. — Пятнадцать лет попрекали каждой копейкой? Обсуждали за спиной? Требовали быть удобной?
Валентина Павловна открыла рот, но не нашлась что ответить. А Татьяна вдруг поняла, что больше не боится этой женщины. Не боится её осуждения, её гнева, её манипуляций.
— Знаете что, — она встала, — давайте закончим этот разговор. Я всё решила.
— Андрей! — свекровь повернулась к сыну. — Скажи ей! Ты же мужчина, ты глава семьи!
Муж дёрнулся, как от удара: — Таня, может, всё-таки обсудим?
— Нет, — она покачала головла, — больше никаких обсуждений. Я продаю квартиру.
Две недели прошли как в тумане. Татьяна ходила на работу, возвращалась домой, механически выполняла привычные дела. Андрей демонстративно с ней не разговаривал. Свекровь названивала по десять раз на дню — Татьяна сбрасывала звонки.
А потом появился покупатель. Молодая семья, двое детей, как раз искали квартиру в этом районе.
— Берём! — радостно сказал глава семейства, осмотрев квартиру. — Когда можно подписывать документы?
— Через неделю, — ответил риэлтор. — Нужно подготовить договор.
В тот вечер Татьяна собрала вещи и уехала к подруге. Оставила Андрею записку: «Прости, но я больше так не могу. Развод оформим по согласию, я не буду ничего требовать».
Через месяц она уже жила в другом городе. Сняла небольшую квартиру, устроилась на работу. Деньги от продажи маминой квартиры положила на счёт — решила, что купит жильё, когда осмотрится на новом месте.
Андрей позвонил один раз — сказал, что согласен на развод. Валентина Павловна писала гневные сообщения, потом присылала слезливые просьбы одуматься. Татьяна не отвечала.
