— Всё! Марьяна, я больше не могу! — Дима швырнул бутылку об стену. Осколки разлетелись по кухне, как и остатки их семейной жизни. — Либо ты рожаешь мне ребёнка в этом году, либо мы разводимся!
Марьяна сидела за столом, сжимая в руках кружку с остывшим чаем. Руки дрожали. От усталости. От бесконечной, выматывающей усталости слышать одно и то же.
— Дима, я же объясняла… Врачи говорят, нужно обследоваться обоим…
— Заткнись! — он ударил кулаком по столу. — Со мной всё в порядке! Это ты бракованная! Три раза не смогла выносить! Три!
Каждое слово било больнее пощёчины. Три выкидыша за пять лет. Три маленькие жизни, которые она носила под сердцем. Три раза надежда превращалась в кровь и боль.
— Димочка прав, — из коридора появилась свекровь. Алла Петровна, конечно же, подслушивала. — Я тебе с первого дня говорила — хилая ты какая-то. Вон, посмотри на себя — кожа да кости. Какая из тебя мать?
Марьяна подняла глаза на свекровь. Та стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди. Халат с павлинами, тапочки с помпонами — вся такая домашняя, уютная. Только взгляд холодный, как у змеи.
— Мама права, — Дима налил себе ещё. — Может, ты вообще детей не хочешь? Специально избавляешься?
— Как ты можешь такое говорить? — голос Марьяны дрогнул. — Я каждого ребёнка оплакивала…
— Оплакивала она! — фыркнула Алла Петровна. — А мне внуков кто родит? Соседка Валька уже троих нянчит, а я что — так и помру без внуков?
— Мам, не переживай, — Дима обнял мать. — Если эта не родит, найдём нормальную женщину.
«Эта». Даже не по имени. Марьяна встала из-за стола. Ноги подкашивались, но она заставила себя выпрямиться.
— Я ухожу.
— Куда это? — Дима преградил ей дорогу. — Никуда ты не пойдёшь! Год, слышишь? У тебя есть год!
— Отойди.
— А то что? — он навис над ней, дыша перегаром. — Куда ты без меня? У тебя даже жилья своего нет!
— Есть. Бабушкина квартира.
— Та развалюха на Садовой? — расхохоталась свекровь. — Там же ремонта сто лет не было! Да и съёмщики твои когда выехали?
— Месяц назад.
Марьяна обошла мужа и пошла в спальню. Достала чемодан, начала складывать вещи. Руки больше не дрожали. Странное спокойствие накрыло её, как будто она наконец-то проснулась после долгого кошмара.
— Ты серьёзно? — Дима стоял в дверях. — Из-за пьяной ссоры сбегаешь?
— Это не пьяная ссора, Дим. Это конец.
Она закрыла чемодан, взяла сумку с документами. Прошла мимо мужа, мимо свекрови, которая что-то кричала ей вслед. Хлопнула дверь.
На улице шёл мелкий дождь. Марьяна подняла лицо к небу, позволяя каплям смешаться со слезами. Пять лет. Пять лет она пыталась быть хорошей женой, хорошей невесткой. Пять лет слушала упрёки, оскорбления, обвинения. Хватит.
Квартира на Садовой встретила её запахом пыли и затхлости. Марьяна открыла все окна, впуская свежий воздух. Да, ремонта тут не было лет двадцать, обои местами отклеились, паркет скрипел. Но это было её. Её собственное жильё, где никто не будет тыкать ей в лицо её «неполноценностью».
Она включила старый чайник, достала из сумки пачку печенья. Села на кухне, огляделась. Надо было что-то делать с этим запустением, но сил не было совсем.
Стук в дверь заставил её вздрогнуть. Неужели Дима нашёл? Она приоткрыла дверь, не снимая цепочки.
За дверью стоял незнакомый мужчина лет тридцати. Русые волосы, серые глаза, на щеке небольшой шрам.
— Простите, — он смущённо улыбнулся. — Вы новая хозяйка? Я Петя, брат Сергея. Он тут у вас снимал.
— Да, я хозяйка. Марьяна.
— Очень приятно. Понимаете, какое дело… Серёга когда съезжал, забыл кое-что. За шкафом в большой комнате. Можно забрать?
Марьяна колебалась. Впускать незнакомца в квартиру… Но взгляд у него был открытый, честный.
— Хорошо, проходите.
Петя прошёл в комнату, отодвинул тяжёлый шкаф. Достал небольшой пакет.
— Спасибо вам огромное, — он облегчённо выдохнул. — Там деньги. Серёга копил на машину, а жена его… В общем, разводятся они. Он попросил спрятать, пока всё не уляжется.
— Понимаю, — тихо сказала Марьяна.
Петя внимательно посмотрел на неё. Заметил красные глаза, усталое лицо.
— Простите, может, не моё дело… Но у вас всё в порядке?
— Да, — она попыталась улыбнуться. — Просто тоже… развожусь.
— О. Понятно. Тяжёлое дело.
Они постояли молча. Потом Петя полез в пакет, достал несколько купюр.
— Вот, возьмите. За беспокойство.
— Не надо, правда.
— Возьмите, — он настойчиво протянул деньги. — Купите себе что-нибудь вкусное. Или торт. Знаете, торт всегда помогает.
Марьяна невольно улыбнулась.
— Торт?
— Ну да. У меня бабушка всегда говорила: от любой беды спасает хороший торт и чашка чая. Кстати, если хотите, я могу сбегать в кондитерскую. Тут недалеко отличная есть.
— Я не могу вас просить…
— Вы и не просите. Я сам предлагаю. Десять минут — и вернусь.
Он ушёл, не дожидаясь ответа. Марьяна осталась стоять посреди комнаты, сжимая в руке деньги. Странный какой-то день. Утром у неё была семья, пусть и такая. А сейчас она одна в полуразрушенной квартире, и незнакомый мужчина побежал покупать ей торт.
Петя вернулся через пятнадцать минут с большой коробкой.
— «Птичье молоко»! Классика. И ещё эклеры прихватил, не удержался.
Они сели на кухне. Марьяна заварила свежий чай, нашла две целые чашки. Торт оказался восхитительным — воздушный, нежный, тающий во рту.
— Ваша бабушка была права, — призналась она. — Становится легче.
— Она вообще мудрая была. Царство ей небесное.
Они разговорились. Петя рассказал, что работает архитектором, проектирует загородные дома. Что развёлся два года назад, детей нет. Что брату помогает, потому что тот младший и вечно влипает в истории.
Марьяна тоже рассказала. Не всё, конечно. Только про развод, про то, что квартира досталась от бабушки, что работает бухгалтером в небольшой фирме.
— Слушайте, — Петя допил чай. — Я тут подумал… Вам же ремонт делать придётся. Если нужна будет помощь — звоните. Я хоть и архитектор, но руки из правильного места растут. Могу и обои поклеить, и паркет перестелить.
— Спасибо, но я не могу…
— Вот, — он написал номер на салфетке. — Просто имейте в виду. Без всяких обязательств, просто по-соседски.
Когда он ушёл, Марьяна долго сидела на кухне, смотрела на салфетку с номером. Впервые за долгое время она не чувствовала себя одинокой.
Прошла неделя. Марьяна обустраивалась в квартире, разбирала старые вещи, мыла окна. Дима звонил несколько раз — то угрожал, то умолял вернуться. Она заблокировала его номер.
В субботу утром она проснулась от звонка в дверь. За дверью стоял Петя с ведром, валиком и рулонами обоев.
— Привет. Я тут мимо проходил, думаю — дай загляну. Может, с ремонтом помочь?
— Петя, я же не просила…
— А я и не жду, пока попросят. Видел вашу прихожую в прошлый раз — там обои вот-вот отвалятся. Давайте хотя бы её приведём в порядок?
Марьяна хотела отказаться, но посмотрела в его глаза — добрые, искренние — и кивнула.
Они работали весь день. Отдирали старые обои, выравнивали стены, клеили новые — светлые, с едва заметным рисунком. Петя рассказывал смешные истории из своей практики, Марьяна смеялась. Она давно так не смеялась.
К вечеру прихожая преобразилась.
— Вот теперь другое дело, — Петя отошёл полюбоваться результатом. — Как новенькая.
— Спасибо вам. Правда, я даже не знаю, как отблагодарить.
— Ужином? — он улыбнулся. — Я весь день работал, честно заслужил.
Марьяна приготовила макароны с сыром — больше в холодильнике ничего не было. Но Петя ел с таким аппетитом, будто это было изысканное блюдо.
После ужина они сидели на маленьком балконе, пили чай. Город внизу зажигал огни.
— Можно личный вопрос? — спросил Петя. — Почему развелись?
Марьяна помолчала. Потом тихо сказала:
— Я не смогла родить ему ребёнка. Три выкидыша за пять лет.
— Господи. Простите.
— Он сказал — либо рожу в этом году, либо развод. Я выбрала развод.
Петя молчал. Потом осторожно накрыл её руку своей.
— Он идиот. Простите, но это правда. Дети — это не то, что можно заказать по расписанию. И уж точно не повод унижать любимого человека.
Марьяна почувствовала, как глаза наполняются слезами. Петя молча протянул ей платок.
— Моя бывшая тоже хотела детей, — сказал он. — Мы два года пытались. Обследовались оба — всё в порядке, а не получается. Она начала срываться, обвинять меня… В итоге ушла к другому. Родила через год. А я понял, что дело было не во мне. Просто мы не подходили друг другу. На каком-то глубинном уровне.
Они сидели молча, держась за руки. Внизу шумел город, на небе зажигались звёзды.
С того дня что-то изменилось. Петя стал заходить чаще — то полку повесить, то кран починить. Всегда с тортом или пирожными. Они пили чай, разговаривали обо всём на свете.
Марьяна ждала его визитов. Ловила себя на том, что прислушивается к шагам на лестнице. Покупала его любимое печенье, варила кофе покрепче — как он любил.
Через месяц Петя позвал её в театр.
— Это не свидание, — поспешно уточнил он. — Просто у меня два билета, а идти не с кем.
Это было свидание. После спектакля они гуляли по набережной, ели мороженое, смеялись. У её подъезда Петя остановился.
— Марьяна, я… Чёрт, я не умею красиво говорить. Просто ты мне очень нравишься. Очень. Но я понимаю, что у тебя сложный период, развод и всё такое. Поэтому если я лезу не в своё дело — просто скажи, я отстану.
Вместо ответа она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Осторожно, едва касаясь губ. Он замер на секунду, потом обнял её, углубляя поцелуй.
— Это значит, что ты не лезешь не в своё дело, — прошептала она.
Они не торопились. Встречались, гуляли, ходили в кино. Петя помогал с ремонтом, Марьяна готовила ему ужины. Простое, спокойное счастье, которого ей так не хватало все эти годы.
Через три месяца Петя сделал предложение. Не на коленях, не с охапкой роз. Просто сидели на кухне, пили чай, и он вдруг сказал:
— Выходи за меня замуж.
Марьяна чуть не подавилась печеньем.
— Петя…
— Я знаю, рано. Знаю, что ты только развелась. Но я люблю тебя. И хочу быть с тобой. Создать семью. Настоящую, где никто никого не унижает и не ставит ультиматумы.
— А если… если у меня снова не получится? С детьми?
— Значит, не получится. Будем жить вдвоём. Или возьмём из детдома. Или заведём трёх котов и собаку. Марьян, я хочу быть с тобой. Остальное не так важно.
Она заплакала. Петя обнял её, гладил по волосам, шептал что-то нежное.
— Да, — выдохнула она. — Да, я выйду за тебя.
Свадьба была скромной — только близкие друзья и родня Пети. Его родители приняли Марьяну как родную. Мама Пети, Елена Ивановна, обняла её после церемонии:
— Спасибо, что вернула моему сыну улыбку. Он после развода совсем потухший был.
Беременность случилась неожиданно. Они не планировали, не высчитывали дни. Просто однажды утром Марьяну затошнило, и она поняла.
Петя, узнав, побледнел.
— Всё будет хорошо, — твердил он, больше себе, чем ей. — Обязательно будет хорошо.
Первые три месяца были адом. Марьяна боялась дышать, лишний раз двигаться. Каждое утро просыпалась в страхе — а вдруг снова?
Петя окружил её заботой. Возил к лучшим врачам, выполнял все капризы, часами сидел рядом, держа за руку.
— Не получится — переживём, — говорил он. — Главное — ты.
Но получилось. Вопреки страхам, вопреки прошлому опыту. На первом УЗИ врач улыбнулась:
— Всё отлично. Малышка развивается нормально.
— Малышка? — переспросил Петя.
— Девочка у вас будет. Поздравляю.
Они вышли из кабинета, держась за руки. На улице Петя вдруг остановился, прижал Марьяну к себе.
— Девочка. У нас будет дочка.
— Если я смогу…
— Сможешь. Я знаю. Ты сильная.
Беременность протекала на удивление легко. Токсикоз прошёл к четвёртому месяцу, живот рос, малышка толкалась. Марьяна расцвела — глаза сияли, кожа светилась изнутри.
— Красивая ты у меня, — говорил Петя, целуя округлившийся живот. — Обе красивые.
Виктория родилась в майское утро. Семь часов схваток — и вот она, крошечная, сморщенная, кричащая на весь роддом.
— Богатырша! — восхитилась акушерка. — Три восемьсот, пятьдесят четыре сантиметра. Молодец, мамочка!
Марьяна держала дочку на руках и не могла поверить. Живая. Здоровая. Её девочка.
Петя рыдал, не стесняясь. Целовал жену, дочку, снова жену.
— Спасибо. Спасибо тебе за неё.
— Это тебе спасибо, — шептала Марьяна. — За то, что поверил в меня.
Виктория росла спокойным, улыбчивым ребёнком. Петя души в ней не чаял — носил на руках, пел колыбельные, вставал по ночам.
— Дай я, — говорила Марьяна. — Ты же завтра на работу.
— И что? Моя дочь плачет, я должен спать?
К полугоду Вика (так её стали звать дома) уже вовсю лепетала, тянулась к игрушкам, узнавала родителей. Марьяна смотрела на неё и не могла насмотреться. Её девочка. Её победа.
В парке было людно — майские праздники, все вышли погулять. Марьяна катила коляску, Петя нёс сумку с бутылочками и памперсами.
— Смотри, уточки! — он указал на пруд. — Пойдём покажем Вике уточек?
Они свернули к воде. И тут Марьяна его увидела.
Дима стоял у скамейки с какой-то женщиной. Заметно пополневший, с залысинами. Увидел её — и застыл.
Марьяна хотела свернуть, но было поздно. Дима подошёл, глазами шаря по коляске.
— Марьяна. Ты… родила?
— Как видишь.
— Поздравляю, — в голосе сквозила злость. — Значит, дело было во мне?
— Дело было в тебе, — спокойно подтвердила она. — Но не в том, что ты думаешь.
— Да? И в чём же?
Марьяна посмотрела на Петю, который молча стоял рядом. Потом на дочку, мирно спящую в коляске. И улыбнулась.
— От хорошего мужчины и рожать не страшно.
Дима побагровел. Протянул руку Пете:
— Дмитрий. Бывший муж.
Петя посмотрел на протянутую руку и покачал головой.
— Извини, руки заняты. Марьян, пойдём? Вика проголодается скоро.
Он развернул коляску и пошёл прочь. Марьяна шла рядом, чувствуя на спине взгляд бывшего мужа.
— Может, я слишком резко? — спросил Петя, когда они отошли.
— Нет. В самый раз.
— Мороженого хочешь? Я схожу куплю.
— Хочу. Клубничное. И Вике пюрешку яблочную, если найдёшь.
Петя убежал к киоску. Марьяна присела на лавочку, поправила одеяльце на дочке. Вика открыла глаза — серые, как у папы — и улыбнулась беззубой улыбкой.
— Привет, моя победа, — прошептала Марьяна. — Моя маленькая Виктория.
Солнце светило сквозь листву, где-то играла музыка, смеялись дети. Обычный майский день. Но для Марьяны — особенный. Потому что она наконец-то была там, где должна была быть. С мужчиной, который любил её такой, какая она есть. С дочкой, о которой так мечтала.
С хорошим мужчиной не страшно ничего. Ни рожать, ни жить, ни встречать новый день. И это была чистая правда.
