— Привет, мам, давно не виделись, — улыбнулся Рома, входя в ярко освещенную прихожую.
— Здравствуйте! — Ира тепло пожала руку свекрови. — Давно не виделись!
— Опять без гостинцев приехали? А сами, небось, сейчас чай просить будете. — Елизавета Дмитриевна покачала головой, по очереди глядя на Иру и Рому.
Ира переглянулась с мужем и молча достала из объемной сумки пакет с продуктами. На стол легли: французский сыр с голубой плесенью, пачка цейлонского чая и свежайшая буженина из фермерской лавки.
— Мам, мы же всегда с гостинцами приходим, — Рома придвинул покупки к матери. — Вот, специально в центр заезжали.
— Ну-ну, — свекровь поджала губы, разглядывая принесенное. — А в прошлый раз весь мой сыр съели, я неделю его берегла. Вечно вы у меня все съедаете, а сами никогда ничего не приносите.
— Елизавета Дмитриевна, так мы же… — начала было Ира, но осеклась, заметив предупреждающий взгляд мужа.
Это повторялось из раза в раз. Каждое воскресенье они приезжали к свекрови, неизменно с хорошими гостинцами. И каждый раз слышали упреки в том, что объедают старушку.
Рома прошел на кухню поставить чайник. Ира принялась раскладывать принесенные деликатесы на тарелки, когда в дверь позвонили.
— А, Валечка! — оживилась Елизавета Дмитриевна. — Проходи, милая. Мы как раз чай собираемся пить.
На пороге появилась соседка — полная женщина лет шестидесяти с крашенными в морковный цвет волосами.
— Лизонька, я на минуточку, — Валентина Сергеевна бочком проскользнула в квартиру. — Ой, а у вас гости!
— Да вот, дети приехали, — как-то без особой радости отозвалась свекровь.
Ира заметила, как цепко оглядела соседка накрытый стол, задержав взгляд на французском сыре.
— Ох, Лизонька, — вдруг всплеснула руками Валентина Сергеевна. — Беда у меня. Внуки нагрянули, а у меня хоть шаром покати. До пенсии еще неделя…
Эта история повторялась уже который месяц. Внуки у Валентины Сергеевны «нагрянули» в третий раз за последние две недели. И каждый раз добросердечная Елизавета Дмитриевна собирала соседке пакет с продуктами.
— Сейчас что-нибудь соберу, — засуетилась свекровь, направляясь к холодильнику.
— Мам, может не надо? — попытался остановить ее Рома. — Мы же для тебя принесли.
— Что значит не надо? — возмутилась Елизавета Дмитриевна. — Человек в беде, а ты жадничаешь?
Ира наблюдала, как свекровь складывает в пакет принесенный ими сыр, буженину и еще какие-то продукты из холодильника. Валентина Сергеевна причитала и благодарила, то и дело косясь на молодую пару.
Когда соседка ушла, Елизавета Дмитриевна снова завела привычную песню:
— Вот видите, людям помогать надо. А вы только и знаете, что ходить сюда да объедать меня.
— Мама, — не выдержал Рома, — мы же только что принесли все это. И в прошлый раз тоже. И позапрошлый…
— Вот именно! — подхватила свекровь. — Принесете, сами все съедите, а мне что остается?
Ира молчала. Она уже поняла, что спорить бесполезно. Но в глубине души росло раздражение. Не из-за продуктов — из-за несправедливости ситуации.
На следующей неделе они снова приехали к свекрови. На этот раз привезли дорогие конфеты и красную рыбу. Елизавета Дмитриевна встретила их с непривычно растерянным видом.
— Что случилось, мам? — спросил Рома, заметив ее состояние.
— Да вот, в магазин вчера ходила. Аля Петровна из пятой квартиры такое рассказала…
— Что рассказала? — Ира насторожилась.
— Будто вы меня объедаете. Будто я тут впроголодь сижу из-за вас, — Елизавета Дмитриевна промокнула глаза платочком. — Я-то знаю, что неправда это. Но так обидно…
— Откуда такие слухи? — Рома нахмурился.
— Валентина Сергеевна всем рассказывает, — вздохнула свекровь. — Говорит, сама видела, как вы продукты мои забираете.
Ира сжала кулаки от возмущения. Так вот в чем дело! Соседка, которая регулярно выпрашивала у свекрови продукты, теперь их же и очерняет.
— Мам, да ты что! — воскликнул Рома. — Мы же наоборот…
В дверь позвонили. На пороге стояла Валентина Сергеевна собственной персоной.
— Лизонька, солнышко! — пропела она. — Ой, а я думала, ты одна.
— Проходите, Валентина Сергеевна, — неожиданно твердо сказала Ира. — Нам как раз нужно поговорить.
Соседка замялась в дверях, но отступать было некуда.
— О чем это? — улыбка на ее лице стала натянутой.
— О том, что вы рассказываете соседям, — Ира говорила спокойно, но решительно. — О том, как мы якобы объедаем Елизавету Дмитриевну.
— Я? Да что вы! — всплеснула руками соседка. — Кто вам такое сказал?
— Весь подъезд обсуждает, — подал голос Рома. — И все почему-то ссылаются на вас.
Валентина Сергеевна побледнела, потом покраснела.
— Я просто беспокоюсь о Лизоньке, — проговорила она. — Вижу же, как она продукты свои раздает…
— Свои? — переспросила Ира. — Те самые, которые мы приносим каждое воскресенье? Которые вы потом выпрашиваете?
Елизавета Дмитриевна изумленно переводила взгляд с соседки на невестку.
— Валя, так это правда? — тихо спросила она. — Ты про моих детей такое говоришь?
— Да я же как лучше хотела! — выпалила Валентина Сергеевна. — Ты же совсем одна, надо же тебя защищать…
— От кого? — Елизавета Дмитриевна встала. — От собственных детей? Которые каждую неделю приезжают, гостинцы привозят? А ты эти гостинцы выпрашиваешь, а потом еще и их же очерняешь?
— Я пойду, пожалуй, — пробормотала соседка, пятясь к двери.
— Идите, — кивнула Ира. — И больше не надо заботиться о нашей семье таким образом.
Когда за Валентиной Сергеевной закрылась дверь, в квартире повисла тишина. Елизавета Дмитриевна медленно опустилась на стул.
— Простите меня, — наконец проговорила она. — Я и правда глупостей наделала.
— Мама, ну что ты, — Рома присел рядом. — Ты просто слишком добрая.
— Не добрая, а бестолковая, — покачала головой свекровь. — Вы мне каждую неделю такие гостинцы носите, а я все ворчу. А эта… — она запнулась, — все выпрашивает и выпрашивает. И ведь не бедная живет, пенсия у нее больше моей.
Ира начала раскладывать на столе принесенные продукты.
— Давайте чай пить, — предложила она. — С конфетами новыми.
— Сейчас пирог достану, — спохватилась Елизавета Дмитриевна. — Я с утра испекла, специально для вас берегла.
Эти слова прозвучали совсем не так, как раньше. Не с укором, а с теплотой.
За чаем разговор потек иначе, чем обычно. Свекровь впервые рассказала, как ей одиноко после того, как не стало отца Ромы. Как Валентина Сергеевна начала захаживать каждый день, вроде бы по-соседски, с разговорами.
— Она так жалостливо просит, — вздохнула Елизавета Дмитриевна. — То внуки голодные, то пенсию задержали. А я после папиной болезни привыкла экономить, вот и начала откладывать, берегла все. А когда вы приходили, мне казалось, что все мои запасы исчезают.
— Так это не мы их съедали, — мягко заметила Ира.
— Вижу теперь, — кивнула свекровь. — Валька все выносила. А я на вас ворчала.
Через неделю они приехали снова. На этот раз Елизавета Дмитриевна встретила их совсем по-другому.
— А я пирогов напекла, — сообщила она с порога. — И борщ сварила, как ты любишь, Ромочка.
— Мам, мы же с гостинцами, — улыбнулся сын, доставая пакеты.
— Знаю-знаю, — махнула рукой свекровь. — Но я теперь по-другому решила. Хватит запасы копить. Давайте лучше вместе обедать, чай пить, разговаривать.
Ира с удивлением отметила, как помолодело лицо свекрови, когда исчезло привычное выражение недовольства.
Валентина Сергеевна позвонила в дверь, когда они уже сели за стол.
— Лизонька, — донесся из-за двери ее голос. — Это я, открой.
Елизавета Дмитриевна расправила плечи и громко ответила:
— Не могу, Валя. У меня дети в гостях, обедаем.
— Так я на минуточку, — не сдавалась соседка.
— В другой раз, — твердо сказала свекровь. — И лучше в магазин ходи, не надо у меня продукты просить.
После этого случая жизнь изменилась. Воскресные визиты стали другими. Теперь они вместе готовили обед, долго сидели за столом, разговаривали обо всем на свете. Елизавета Дмитриевна будто оттаяла, стала рассказывать истории из жизни, интересоваться делами детей.
Однажды в среду вечером раздался неожиданный звонок.
— Ирочка, — раздался в трубке голос свекрови. — Я завтра пирожки буду печь. Может, заедете с Ромой после работы?
Ира от удивления не сразу нашлась с ответом. Раньше Елизавета Дмитриевна никогда не звала их просто так, среди недели.
— Конечно, заедем, — наконец ответила она. — Вам что-нибудь привезти?
— Ничего не надо, — в голосе свекрови слышалась улыбка. — Я сама накрою. Просто соскучилась.
На следующий день они приехали после работы. В подъезде встретили соседку Алю Петровну, которая раньше косо на них поглядывала. Теперь она приветливо поздоровалась.
— К маме? — спросила она. — Она с утра пирожки печет, весь подъезд ароматом заполнила.
Дверь открыла сияющая Елизавета Дмитриевна.
— Проходите скорее, — засуетилась она. — Я тут наготовила, сейчас чай будем пить.
На кухне их ждал накрытый стол. Пышные пирожки, варенье, конфеты. И никаких упреков, никаких намеков на то, что они что-то съедают.
— Мам, ты что, весь день готовила? — удивился Рома.
— А что мне еще делать? — улыбнулась свекровь. — Раньше я все копила, берегла. А для кого? Теперь вот готовлю, вас жду. Так душе радостнее.
В дверь позвонили. Ира напряглась, но это оказалась не Валентина Сергеевна.
— Лизавета Дмитриевна, — раздался голос соседки сверху. — Можно к вам на минутку?
— Проходите, Нина Васильевна, — пригласила свекровь. — Мы как раз чай пьем.
Соседка, приятная женщина лет семидесяти, присела к столу.
— А я слышу, у вас весело, — сказала она. — Раньше-то тихо было. А теперь часто дети приезжают, готовите вместе.
— Да, — кивнула Елизавета Дмитриевна. — Знаете, Нина Васильевна, я ведь сама виновата была. Все копила что-то, берегла. А дети мои каждую неделю приезжали, гостинцы привозили. А я ворчала на них, представляете?
— Бывает, — понимающе отозвалась соседка. — А Валентина-то к вам больше не ходит?
— Нет, — твердо ответила свекровь. — Незачем. У меня свои дети есть.
Ира смотрела на свекровь и не узнавала ее. Куда делась та вечно недовольная женщина, которая каждое воскресенье встречала их упреками? Теперь перед ней сидела другая Елизавета Дмитриевна — живая, улыбчивая, открытая.
Вечер пролетел незаметно. Они пили чай, разговаривали, смеялись. Нина Васильевна рассказывала забавные истории из жизни подъезда, Елизавета Дмитриевна вспоминала молодость, Рома делился рабочими новостями.
Когда собрались уходить, свекровь вдруг обняла Иру.
— Спасибо тебе, — шепнула она.
— За что?
— За то, что открыла мне глаза. Я ведь чуть не потеряла самое дорогое — своих детей. Все копила что-то, берегла, а радости не было. А теперь вот научилась жить по-другому.
С тех пор прошло несколько месяцев. Теперь они приезжали к свекрови не только по воскресеньям. Иногда заезжали после работы, иногда она сама звонила, звала на пирожки или просто поговорить. Валентина Сергеевна перестала появляться, нашла себе другую жертву для своих манипуляций.
А на днях Елизавета Дмитриевна удивила их новым предложением:
— Давайте на дачу поедем в выходные? Шашлыки пожарим, воздухом подышим. Я там клубнику посадила, как раз поспела.
Они переглянулись с Ромой и улыбнулись. Кто бы мог подумать, что история с вечным недовольством и обвинениями в том, что они объедают свекровь, закончится такой теплой семейной идиллией.
