Лера проснулась от звука ключа в замке. Она замерла, прислушиваясь. Семь утра субботы. Максим спал рядом, уткнувшись лицом в подушку. Значит, не он.
— Привет! — раздался из коридора бодрый голос Киры, сестры Максима. — Я на минутку, забежала за той помадой, помнишь, ты мне давала в прошлый раз?
Лера зажмурилась. Кира получила ключи от их квартиры якобы «на всякий случай» — если что-то случится с Максимом, если нужно будет кого-то впустить, если срочно понадобится помощь. За три месяца этот «всякий случай» наступал раз пятнадцать в неделю.
— Кир, ты же можешь хотя бы позвонить перед тем, как приходить? — Лера натянула халат и вышла в коридор.
Кира уже стояла в ванной, перебирая косметичку Леры.
— Ой, да ладно тебе! Мы же семья, — девушка обернулась, помахав тюбиком румян. — Это ничего, что я возьму? А, вот и помада! Слушай, а тушь у тебя новая? Можно попробую?
Кира была младше Максима на пять лет, ей только исполнилось двадцать три, и она еще училась — вечно, бесконечно, меняя факультеты и специальности. Работала она урывками, на подработках, денег у нее никогда не было, зато был апломб человека, который искренне считал, что мир ему что-то должен.
— Кира, это моя косметика. Я не против иногда поделиться, но хотелось бы, чтобы ты спрашивала.
— Я же сейчас спрашиваю! — девушка уже красила ресницы, наклонившись к зеркалу. — Господи, какая ты нервная с утра. Максим! Макс, подъем!
Максим появился в дверях спальни, заспанный и растерянный.
— Кир? Что случилось?
— Да ничего не случилось, просто зашла. Вы что, будете завтракать? Я бы поела.
Так началась еще одна суббота с Кирой.
Квартира досталась Лере от бабушки Софьи Марковны — трехкомнатная в самом центре, в старом доме с высокими потолками, лепниной и паркетом, который помнил еще довоенные времена. Бабушка умерла полгода назад, оставив Лере не только жилье, но и всю свою жизнь, сложенную в комодах, шкафах, на полках. Лера разбирала вещи медленно, бережно. Каждый предмет хранил историю.
Когда они с Максимом поженились два месяца назад, он переехал к ней. Его родители — мама Галина Петровна и отец Виктор Сергеевич — отнеслись к браку с одобрением, но странным. Словно радовались не тому, что сын женился, а тому, что женился удачно. На девушке с квартирой в центре.
— Ну вот и устроился наш Максимка! — сказала Галина Петровна на свадьбе, обнимая Леру чуть сильнее, чем нужно. — Теперь вы Кирочку поддержите, правда? Она ведь совсем одна, мы с отцом за городом, ей тяжело.
Лера тогда не поняла, что именно должна была значить эта фраза. Поняла позже.
Кира стала приходить через день. То ей нужно было «просто посидеть, а то дома скучно», то «переждать пару часов между парами», то «срочно подзарядить телефон, потому что в общежитии вырубило свет». Она брала Лерины платья «просто примерить», украшения «показать подружкам», книги «почитать на досуге». Возвращала редко.
Максим не замечал проблемы. Или не хотел замечать.
— Лер, ну это же Кирка. Она же не специально. Она просто такая, легкая.
В среду Кира пришла с подругой — шумной девицей в кожаной куртке и с ярким макияжем.
— Это Марина! Мы вместе учимся. Можно мы тут часик посидим? Её парень бесит, ей надо отвлечься.
Они сидели на кухне, пили Лерин кофе, ели печенье, которое Лера пекла для Максима, и громко обсуждали чью-то личную жизнь. Лера работала удаленно в комнате, пытаясь сосредоточиться на отчете.
Когда девушки ушли, Лера обнаружила, что пропала ее новая помада — дорогая, подарок от Максима на день рождения. Еще исчезли французские духи, стоявшие на туалетном столике, и шелковый платок.
— Макс, нам надо поговорить о Кире.
— Опять? Лер, ну что случилось?
— У меня пропадают вещи.
— Может, ты просто забыла, куда положила?
— Максим, я не забывала. Кира берет мои вещи. Постоянно.
— Ну так она же спрашивает! Ты разрешаешь!
— Я не разрешаю! Она даже не спрашивает толком, она просто ставит меня перед фактом. А теперь она еще и подруг водит, и они тоже…
— Господи, Лера, — Максим устало потер лицо. — Ну дай ей какую-то помаду. У тебя их миллион. Зачем ты делаешь из этого проблему?
Лера замолчала. В горле встал комок. Она вдруг поняла, что спорить бесполезно. Максим не увидит проблемы, пока она не станет совсем очевидной.
Бабушкина шкатулка стояла в спальне, на комоде. Резная, из темного дерева, с тонкой инкрустацией перламутром. Бабушка берегла ее всю жизнь. Внутри лежали серебряные серьги прабабушки, золотая брошь, несколько колец. Ничего особо дорогого, но каждая вещь была пропитана историей семьи.
Лера каждый вечер открывала шкатулку, перебирала украшения, вспоминала бабушку. Это был ее ритуал, ее способ не отпустить память.
В понедельник вечером, вернувшись с работы, Лера зашла в спальню и застыла.
Шкатулки на комоде не было.
Сердце ухнуло вниз. Лера обыскала всю спальню, заглянула под кровать, в шкаф, проверила все полки. Ничего.
— Макс! Макс, где шкатулка?
Максим вышел из ванной, вытирая голову полотенцем.
— Какая шкатулка?
— Бабушкина! Деревянная, она всегда стояла на комоде!
— Не знаю. Может, ты ее переложила?
— Я ее не перекладывала! Я каждый день на нее смотрю! Максим, ее нет!
Они перевернули всю квартиру. Шкатулки нигде не было. Лера чувствовала, как внутри нарастает паника. Это была не просто вещь. Это была часть бабушки, последнее, что осталось от нее.
— Надо подумать, кто мог зайти, — Лера села на диван, пытаясь успокоиться. — Максим, у кого есть ключи?
— У Киры. Но она не стала бы…
— У Киры, — повторила Лера. — У твоей сестры, которая постоянно берет мои вещи.
— Лера, это совсем другое! Взять помаду и украсть шкатулку — небо и земля!
— Тогда позвони ей. Спроси.
Максим неохотно достал телефон.
— Кир, привет. Слушай, ты случайно не видела в нашей спальне деревянную шкатулку? Лерина, бабушкина… Нет? Точно? Ну ладно, просто пропала. Окей, пока.
Он посмотрел на Леру.
— Говорит, не видела.
— И ты ей веришь?
— Лера, это моя сестра!
— А я твоя жена! — голос Леры сорвался. — И это была вещь моей бабушки! Максим, пойми, это не про деньги, это про память! Я хочу знать, где она!
Максим молчал, глядя в пол. Наконец вздохнул:
— Хорошо. Я съезжу к ней завтра. Поговорю нормально.
Но на следующий день Кира к телефону не подходила. Максим съездил в общежитие — ее не было. Соседки сказали, что не видели ее дня три.
Лера не могла есть, не могла спать. Она судорожно вспоминала, когда в последний раз видела шкатулку. В четверг вечером. Точно. Она открывала ее в четверг, примеряла бабушкину брошь.
А в пятницу Кира приходила. Лера была на работе, Максим — тоже. Кира зашла «взять блузку», написала об этом в общий чат. Лера прочитала сообщение только вечером, не придала значения.
Она открыла доску объявлений в интернете, начала искать. Это было глупо, она понимала. Но вдруг.
И нашла.
Объявление было размещено три дня назад. «Старинная шкатулка из дерева с инкрустацией. Антиквариат. Возможен торг». Фотография была смазанной, но Лера узнала бы эту шкатулку из тысячи.
Номер телефона. Лера позвонила, руки тряслись.
— Алло?
— Здравствуйте, я по поводу шкатулки. Она еще продается?
— А, да-да! Продается. Хотите посмотреть?
Голос был незнакомый, женский, взрослый.
— Да. Можно сегодня встретиться?
— Давайте в шесть вечера, на Пушкинской, около кафе «Брошь». Удобно?
— Удобно.
Лера положила трубку. Сердце колотилось. Она написала Максиму: «Нашла шкатулку. Она выставлена на продажу. Вечером встречаюсь с продавцом».
Максим ответил через десять минут: «Что?? Как на продажу? Лер, подожди меня, я поеду с тобой».
Они приехали раньше, в половине шестого. Встали около кафе, ждали. Лера сжимала телефон в руках, готовясь увидеть кого угодно. Только не Киру.
Но в шесть подошла пожилая женщина с большой сумкой.
— Вы по поводу шкатулки?
— Да, — Лера едва выдавила из себя слово.
— Сейчас покажу. Красивая очень, мне дочка отдала, говорит, не нужна больше. Я вот думаю, может, самой оставить, но дочка сказала — продавай, нам деньги нужнее.
Женщина достала из сумки шкатулку. Бабушкину шкатулку.
У Леры подкосились ноги. Максим схватил ее за локоть.
— Откуда у вашей дочери эта шкатулка? — спросил он, и голос его прозвучал жестко.
Женщина насторожилась.
— А что такое?
— Эта шкатулка украдена. Из нашей квартиры.
— Как украдена? Мне дочка дала! Сказала, подруга отдала!
— Какая подруга?
— Ну… Кира, кажется, зовут. Они вместе учатся.
Лера закрыла лицо руками. Максим побледнел.
— Где ваша дочь?
— Понятия не имею! Она взрослая, где хочет, там и ходит!
— Послушайте, — Лера взяла себя в руки. — Эта шкатулка действительно украдена. Она принадлежала моей бабушке. Это семейная реликвия. Я не знаю, что сказала вам ваша дочь, но она получила ее незаконно.
Женщина растерянно смотрела то на Леру, то на Максима.
— Господи, я не знала! Честное слово! Кира сказала, что отдает просто так, потому что ей не нужна! Марина обрадовалась, принесла домой, а потом решили продать, копим на отпуск… Я не хотела… — женщина протянула шкатулку Лере. — Забирайте. Пожалуйста. Я и правда не знала.
Лера прижала шкатулку к груди. Внутри все дрожало — от облегчения, от ярости, от боли.
— Спасибо, — выдохнула она. — Спасибо вам.
Максим достал визитку, протянул женщине.
— Если ваша дочь выходит на связь, передайте ей, что Кира втянула ее в кражу. И пусть больше не связывается с ней.
Они вернулись к машине молча. Максим сел за руль, но не завел мотор. Сидел, уставившись в руль.
— Я не могу поверить, — наконец произнес он. — Кирка… как она могла…
— Максим, — Лера положила шкатулку на колени, открыла. Внутри все было на месте. — Я же говорила. Я столько раз говорила.
— Но это же… это же воровство. Настоящее воровство.
— Да. И это не первый раз. Просто в другие разы были мелочи, и я молчала. А теперь она украла семейную реликвию. Чтобы продать ее.
Максим завел машину. Ехали молча. Лера смотрела в окно, шкатулка лежала у нее на коленях, теплая и родная.
Кира объявилась на следующий день. Пришла сама, с порога заявила:
— Слышала, вы меня ищете? Че случилось?
Лера сидела в гостиной, шкатулка стояла на столе перед ней. Максим встал у окна, скрестив руки на груди.
— Кир, садись, — сказал он.
Кира глянула на шкатулку, и лицо ее дрогнуло. На секунду. Потом она взяла себя в руки.
— Ну и че? Че вы на меня так смотрите?
— Ты украла шкатулку, — ровно произнесла Лера.
— Я не крала! Я просто взяла!
— Ты взяла без спроса чужую вещь. Это называется кража.
— Да ладно тебе! Она же просто так стояла! Я думала, вам не нужна!
— Не нужна? — голос Леры задрожал. — Это была шкатулка моей бабушки. Единственное, что у меня от нее осталось. И ты решила ее продать?
Кира дернула плечом.
— Ну и че? Я думала заработать немного. У меня денег нет, а надо было с девочками в ресторан сходить. Мы давно планировали.
Лера онемела. Максим отошел от окна.
— Кира, ты продала семейную реликвию, чтобы сходить в ресторан с подругами?
— Ой, ну я взяла, и что? Не думала, что кто-то вообще заметит, — отмахнулась золовка. — У вас тут столько всякого старья. Подумаешь, шкатулка. Да Лерка могла новую купить, у нее денег полно, квартира в центре!
— Выйди, — прошептала Лера. — Выйди отсюда. Сейчас же.
— Да вы чего? Макс, скажи ей! Я же не специально!
— Кира, уходи, — Максим шагнул к сестре. Голос его был низким, и Лера никогда не слышала его таким. — Уходи сейчас. И ключи оставь.
— Что? Какие ключи?
— От квартиры. Оставь их и уходи.
— Макс, ты чего? Я же твоя сестра!
— Оставь ключи, Кира.
Кира посмотрела на брата, потом на Леру. Лицо ее исказилось.
— Ну вот! Вот она тебя уже против меня настроила! Женился на ней, теперь родную сестру выгоняешь! Да я так и знала, что она такая! С первого дня видела!
— Кира, ключи.
Кира швырнула связку ключей на пол.
— Да пожалуйста! Мне и не нужна ваша квартира! Думаете, мне приятно было тут ошиваться? Я из жалости заходила, чтобы вам не скучно было! А вы…
— Выйди, — повторил Максим.
Кира развернулась и выбежала, хлопнув дверью.
Тишина.
Лера сидела, глядя на шкатулку. Максим поднял ключи с пола, положил на полку.
— Лер…
— Не надо, — она покачала головой. — Просто… не надо сейчас.
Максим присел рядом, обнял ее. Лера прижалась к нему, закрыла глаза. Шкатулка стояла на столе, и солнечный луч скользил по темному дереву, высвечивая перламутровые узоры.
Галина Петровна позвонила вечером. Кричала в трубку, требовала объяснений, как они могли выгнать Киру, обвинять ее, она же ребенок, она не понимала, что делает.
Максим слушал молча. Потом спокойно сказал:
— Мама, Кира украла у нас семейную реликвию Леры. Украла, чтобы продать и прогулять деньги в ресторане. Это не детская шалость. Это кража. И пока она не извинится и не осознает, что сделала, она сюда не вернется.
— Но она же твоя сестра!
— А Лера моя жена. И это ее дом. И Кира нарушила все границы.
Галина Петровна бросила трубку. Максим положил телефон на стол, потер лицо.
— Теперь мама на меня обижена.
— Ты справился, — Лера взяла его за руку. — Спасибо.
— Я должен был раньше тебя услышать. Прости.
Она кивнула. За окном загорались огни вечернего города.
Кира не звонила. Не писала. Через неделю Максим узнал от отца, что она съехала из общежития, переехала к какому-то парню. Родители переживали, но Максим был непреклонен.
— Когда она поймет, что была неправа, мы поговорим. Но сейчас я не могу ее видеть.
Лера открыла шкатулку, достала бабушкину брошь, приколола к блузке. Посмотрела на себя в зеркало. Бабушка словно стояла рядом, одобрительно кивая.
Максим обнял ее со спины, поцеловал в висок.
— Красиво.
— Да, — улыбнулась Лера. — Очень красиво.
Они стояли у окна, глядя на город, на старые крыши, на золотые купола церквей вдали. Квартира обнимала их тишиной и теплом — бабушкиным теплом, которое Лера теперь бережно хранила. Для себя. Для Максима. Для их будущего.
А шкатулка снова стояла на комоде, и больше никто, кроме Леры, ее не трогал.
