Алина вернулась домой около десяти вечера. День выдался изматывающим — переговоры с инвесторами затянулись, потом срочное совещание с юристами, потом внезапный звонок из Лондона. Она сбросила туфли ещё в прихожей и прошла на кухню, мечтая о бокале вина и тишине.
Но тишины не было.
Из гостиной доносились голоса — громкие, раскатистые, перебивающие друг друга. Алина замерла, чувствуя, как усталость мгновенно трансформируется в раздражение. Она узнала этот смех — тётя Зина. А значит, приехала не одна.
— Алиночка! — Сергей выглянул из гостиной, сияя улыбкой. — Ты уже дома! Иди к нам, тётя Зина гостинцы привезла, варенье из крыжовника, помнишь, ты же хотела попробовать!
Она не хотела попробовать варенье из крыжовника. Она вообще не ела варенье — следила за фигурой и давно исключила быстрые углеводы из рациона. Но Сергей этого не понимал. Как не понимал многого другого.
— Сергей, можно тебя на минутку? — Алина кивнула в сторону спальни.
— Конечно, конечно! — Он всё так же улыбался, не замечая холодка в её голосе. — Тёть Зин, я сейчас вернусь!
В спальне Алина закрыла дверь и оперлась о неё спиной.
— Кто ещё приехал?
— Тётя Зина с дядей Колей. И племянник их, Лёха, помнишь? Мы на свадьбе с ним виделись. — Сергей потёр руки. — Они на три дня. Лёха в Москве по делам, вот и заодно решили заглянуть. Я уже постель им приготовил, Лёха на диване устроится, а тётя с дядей в гостиной.
Три дня. Алина закрыла глаза.
— Сергей, у нас завтра ужин с Викторией Сергеевной. Помнишь? Я говорила тебе ещё неделю назад.
— Ну так что? — Он искренне не понимал. — Мы поужинаем и вернёмся. Они же взрослые люди, сами развлекутся.
— Развлекутся, — повторила Алина. — Как в прошлый раз развлеклись твои двоюродные братья? Виски за двадцать тысяч выпили и пепел от сигарет на паркет стряхивали?
— Алин, ну это же случайность была. Они не знали, что это дорогой виски.
— Они не спросили.
— Ну… — Сергей растерянно развёл руками. — Они же родня. Что тут спрашивать?
Именно это и бесило Алину больше всего. Эта логика «мы же родня» оправдывала в глазах Сергея всё. Отсутствие такта, манер, элементарного уважения к чужому пространству.
Она вышла из спальни и направилась в гостиную, натянув на лицо вежливую улыбку.
— Алиночка, красавица моя! — Тётя Зина поднялась с дивана и обняла её, пахнув дешёвыми духами и жареным луком. — Ой, какая ты худенькая стала! Тебя Серёженька не кормит, что ли?
— Кормлю, ещё как кормлю! — подхватил Сергей. — Она сама не ест, всё на диетах.
— Диеты, — протянул дядя Коля, массивный мужчина в растянутой футболке. — Это всё ерунда. Надо есть нормально. Вот я всю жизнь ем что хочу — и ничего, здоров как бык.
Лёха, парень лет двадцати пяти, молча кивнул, не отрываясь от телефона. Его ноги в грязных носках покоились на журнальном столике — том самом столике из беленого дуба, который Алина выбирала три недели.
— Лёша, может, ноги уберёшь? — как можно мягче попросила она.
— А? — Он поднял глаза. — А, да, конечно.
Ноги остались на месте. Через секунду он снова уткнулся в телефон.
Алина прошла на кухню. Там на столе высился хаос — банки с вареньем, мёдом, чем-то мутным в пластиковых контейнерах. Раковина была полна грязной посуды, хотя посудомоечная машина стояла в метре от неё, пустая.
— Алиночка, не сердись! — Тётя Зина появилась следом. — Мы тут малость перекусили с дороги. Я сейчас всё уберу.
— Не надо, — быстро сказала Алина. — Я сама.
— Да ладно тебе, ты же с работы! Отдохни лучше. — Тётя Зина принялась складывать банки в холодильник, не глядя, куда их ставит. Литровая банка с мёдом встала прямо на упаковку мягкого козьего сыра за три тысячи рублей.
Алина молча переставила банку, достала сыр и спрятала его в овощной отсек.
— А чего это у вас тут так пусто? — удивилась тётя Зина, оглядывая содержимое холодильника. — Совсем продуктов нет. Серёженька, ты что, жену голодом морить решил?
— Мы обычно заказываем готовую еду, — пояснила Алина.
— Заказываете? — Тётя вытаращила глаза. — Вот это да! А что, готовить совсем некогда?
— Некогда, — коротко ответила Алина.
— Эх, молодёжь нынешняя. Раньше мы как жили? Я с работы — и сразу к плите. И ничего, справлялись. А сейчас что ни посмотри — то заказывают, то в ресторан идут. Деньги некуда девать!
Алина сжала зубы. Ещё пять минут такого разговора — и она сорвётся. Она знала это по опыту предыдущих визитов родни Сергея. Каждый раз она обещала себе держаться, быть терпеливой, помнить, что это важные для мужа люди. И каждый раз срывалась.
Потому что они действительно не понимали. Не понимали, что значит работать по четырнадцать часов в сутки. Не понимали, что личное пространство — это не блажь, а необходимость. Не понимали, что нельзя врываться в чужую жизнь со своим уставом, даже если ты родня.
Она ушла в спальню и заперлась там. Села на кровать и уставилась в окно. Москва мерцала огнями — красивая, равнодушная, её Москва, которую она покорила за пятнадцать лет упорного труда.
Алина Сергеевна Малкина. Управляющий партнёр инвестиционного фонда. Два высших образования, степень МВА из Лондонской школы бизнеса. Квартира в элитном доме на Остоженке, машина, загородный дом в Подмосковье.
И муж, который не понимал, почему нельзя пускать всех желающих родственников в эту квартиру, словно это общежитие.
Они познакомились два года назад. Алина тогда переживала тяжёлый развод с первым мужем — таким же успешным, как она, таким же циничным и расчётливым. Развод был грязным, дорогим, выматывающим. И когда всё закончилось, Алина чувствовала себя опустошённой. Весь её мир состоял из людей, которые улыбались в лицо и подставляли за спиной. Партнёры, друзья, даже собственный муж — все оказались игроками в одной большой игре, где ставка — деньги и власть.
Сергей был другим.
Она встретила его случайно, в санатории, куда уехала восстанавливаться после развода. Он работал там инструктором по йоге и плаванию — высокий, загорелый, с открытой улыбкой и ясными глазами. Говорил просто, без задних мыслей. Смеялся искренне. Помогал всем, не ожидая благодарности.
Алине показалось, что она нашла то, чего ей не хватало. Человека без фальши. Без масок. Без вечной игры.
Они поженились через полгода. Сергей переехал к ней в Москву из своего провинциального городка. Устроился тренером в фитнес-клуб. Алина была счастлива — вот он, её островок простоты и искренности в мире лжи.
Но потом начались гости.
Сначала приехала его мама — на неделю. Потом сестра с детьми — на десять дней. Потом двоюродные братья, тёти, дяди, племянники. Все они считали совершенно естественным остановиться у Серёжи в Москве. Ведь у него теперь большая квартира, зачем деньги тратить на гостиницу?
И Сергей был счастлив им всем. Он с радостью раскладывал диваны, готовил завтраки, водил родственников на экскурсии. А потом возвращался домой и с восторгом рассказывал Алине, как здорово, что его родные люди наконец-то могут увидеть столицу.
Алина пыталась объяснить. Мягко, потом настойчивее, потом в открытую. Но Сергей не понимал. Для него семья была святое. Для него не существовало понятия «слишком много гостей» или «нарушение личных границ».
— Алин, ну что ты? — говорил он каждый раз. — Они же не на месяц, всего на пару дней. И потом, они такие благодарные, видела, как у тёти Зины глаза светились, когда мы на Красную площадь ездили?
Да, Алина видела. Видела также, как тётя Зина вытирала жирные руки о белую скатерть. Как дядя Коля оставлял грязные следы от ботинок на дорогом паркете. Как двоюродная сестра Ирка рылась в её косметике и «одолжила» туш за восемь тысяч, чтобы потом её не вернуть.
Но главное — не это. Главное было в другом.
Алина поняла, что та простота, которая так привлекла её в Сергее, была обратной стороной медали. Простота граничила с наивностью. Открытость — с отсутствием чувства меры. Доброта — с неспособностью сказать «нет».
Сергей был хорошим человеком. Но он был из другого мира. Мира, где границы размыты, где «своих» пускают в дом без спроса, где личное пространство — понятие абстрактное.
А Алина построила свой мир именно на границах. Чёткость, структура, контроль — вот что позволило ей выжить и добиться успеха. И теперь эти миры сталкивались, и она понимала, что компромисс невозможен.
Три дня Алина держалась. Уходила на работу рано, возвращалась поздно. Но даже поздно вечером в квартире было шумно — то смотрели телевизор на полной громкости, то играли в карты на кухне, то Лёха слушал музыку без наушников.
Зайдя в ванную, Алина обнаружила чужое белье — тётя Зина постирала и развесила сушиться на бортике мраморной ванны. Это была последняя капля.
Когда родственники, наконец, собрались уезжать, Алина вышла в коридор, где Сергей прощался с ними.
— Серёж, спасибо огромное! — тётя Зина обнимала его. — Так хорошо у вас погостили! И Алиночке спасибо передай, что потерпела нас.
— Ещё приезжайте! — лучился Сергей. — Всегда рады!
Когда дверь закрылась, Алина медленно повернулась к мужу.
— Сергей, нам нужно поговорить.
— Да, конечно! — Он улыбался, довольный. — Слушай, какие они классные, правда? Лёха, кстати, сказал, что на следующей неделе может снова заехать, у него ещё одна встреча в Москве намечается. Я подумал, можем…
— Стой, — Алина подняла руку. — Остановись. Прямо сейчас.
Что-то в её голосе заставило его замолчать.
— Мне нужно, чтобы ты понял одну вещь, — Алина говорила тихо, но каждое слово было ударом. — Я больше не могу так жить. Я не могу жить в собственной квартире как в проходном дворе. Я не могу каждую неделю находить в своей ванной чужое белье или в холодильнике дешёвое варенье, от которого меня тошнит. Понимаешь?
— Алин, ну это же родня… — начал было Сергей.
— Родня! — Голос её сорвался. — Твоя родня, Серёж! Не моя! Я их не звала, я их не приглашала! Это ты распахиваешь перед ними двери, это ты говоришь «всегда рады», это ты…
— Погоди, — перебил он, и в голосе его впервые появилась жёсткость. — То есть ты хочешь сказать, что моя семья тебе не нужна?
— Никто, слышишь, никто из твоей наглой родни больше у нас даже на ночь не останется! Ты меня понял?— Алина чувствовала, как срывается в крик, но не могла остановиться. — Они приезжают без предупреждения, живут здесь как у себя дома, ни о чём не спрашивают, ничего не ценят!
— Потому что это и есть дом! — Сергей тоже повысил голос. — Для меня дом — это место, где родным всегда рады! А не какой-то… музей, где нельзя сесть, нельзя поставить чашку, нельзя громко разговаривать!
— Это не музей, это моя квартира! Которую я купила на свои деньги! За которую я плачу ипотеку до сих пор!
Слова вылетели раньше, чем она успела их остановить. Сергей побледнел.
— Понятно, — сказал он после паузы. — Значит, дело в деньгах. Я так и знал.
— Не в деньгах! — Алина схватилась за голову. — Дело в уважении! В том, что твоя родня ведёт себя так, словно я им должна! Словно я обязана терпеть их выходки!
— Какие выходки? Они просто гостят!
— Они напиваются моим виски, курят на балконе, хотя я сто раз просила этого не делать, роются в моих вещах!
— Один раз кто-то взял твою косметику! Один раз! Ира потом извинилась!
— После того как я спросила, где моя тушь!
Они стояли в коридоре, красные, задыхающиеся от гнева. Два года назад Алина не могла себе представить, что будет так кричать на Сергея. На своего тихого, доброго, простодушного Серёжу.
Но она больше не видела в нём тихого и доброго. Она видела слабого. Видела человека, который не может защитить её интересы. Который ставит комфорт своих родственников выше её спокойствия.
— Знаешь что, — Сергей прошёл в комнату и достал сумку. — Я устал от этого. Устал слышать, какие у меня родственники плохие. Устал чувствовать себя виноватым за то, что люблю свою семью.
— Сергей…
— Нет, дай мне договорить. — Он начал складывать вещи. — Я думал, что ты другая. Думал, что тебе нужна простота, искренность. А оказалось, тебе нужен удобный человек. Который будет жить по твоим правилам, в твоей квартире, молчать, когда ты не права.
— Я не права? — Алина почувствовала, как внутри всё закипает. — Я не права, когда прошу соблюдать элементарные правила приличия в моём доме?
— В ТВОЁМ доме! — Сергей развернулся к ней. — Слышишь, как ты говоришь? В твоём! Не в нашем — в твоём! Я здесь что, гость? Квартирант?
— Нет, но…
— Но мои родственники тоже гости! И я не хочу чувствовать себя предателем каждый раз, когда приглашаю их в гости!
Алина молчала. Она понимала, что он прав — хотя бы отчасти. Она действительно не считала эту квартиру их общей. Потому что покупала её до свадьбы. Потому что платила за неё сама. Потому что каждый квадратный метр был оплачен её потом и кровью.
А Сергей… Сергей просто въехал сюда. Принёс две сумки с одеждой и улыбку.
— Я уеду к маме, — сказал он тихо, закрывая сумку. — Нам нужно время подумать.
— Согласна, — так же тихо ответила Алина.
Он ушёл, не оборачиваясь. Дверь закрылась с мягким щелчком.
Алина стояла в коридоре — в своём безупречно чистом, тихом, пустом коридоре — и чувствовала себя разбитой.
Прошла неделя. Сергей не звонил. Алина пыталась погрузиться в работу, но мысли постоянно возвращались к их ссоре. Она прокручивала в голове каждое слово, пытаясь понять, где именно всё пошло не так.
Может, она действительно была неправа? Может, нужно было быть терпимее?
Но каждый раз, когда она пыталась представить следующий визит родни Сергея, внутри всё сжималось от протеста. Нет. Она не могла. Не могла превратить свою жизнь в бесконечный поток гостей, которые не понимали её мира.
На восьмой день позвонила подруга — Виктория, с которой они дружили ещё со студенческих времён.
— Что с тобой? — спросила она без предисловий. — Ты, как будто, сама не своя.
Алина рассказала. Виктория слушала молча, иногда качая головой.
— И что ты хочешь услышать от меня? — спросила она, когда Алина закончила.
— Не знаю. Что я дура? Или что я права?
— А есть разница? — Виктория усмехнулась. — Алин, слушай. Ты прожила достаточно, чтобы понимать: в отношениях не бывает «прав» и «не прав». Бывает «подходите друг другу» или «не подходите». И вы с Сергеем, похоже, из разных вселенных.
— Я думала, что это хорошо, — призналась Алина. — Думала, мне нужен человек, не похожий на тех, кто меня окружает.
— Тебе нужен был не человек, а антидот, — жёстко сказала Виктория. — Ты устала от своего мира и решила, что противоположность — это решение. Но противоположность — это просто другая крайность, а не золотая середина.
Слова подруги больно резали, но Алина понимала — в них есть правда.
Вечером того же дня позвонил Сергей.
— Можно мне зайти? Забрать остальные вещи.
— Конечно, — Алина услышала чужой, холодный голос — свой собственный.
Он пришёл через час. Выглядел уставшим, осунувшимся. Села за стол напротив.
— Серёж…
— Погоди, — он поднял руку. — Дай мне сказать. Я много думал эти дни. И понял — ты права. Не во всём, но в главном.
Алина удивлённо посмотрела на него.
— Ты права в том, что я не уважал твоё пространство, — продолжил Сергей. — Я правда думал, что раз мы семья, то всё должно быть общим. Включая квартиру, включая время, включая… всё. Но я не учитывал, что ты другая. Что тебе нужно личное пространство. Что после работы ты хочешь тишины, а не шумных посиделок.
— Но? — Алина услышала в его голосе продолжение.
— Но я не могу отказаться от своей семьи. — Сергей посмотрел ей в глаза. — Я не могу сказать им: не приезжайте, моя жена вас не выносит. Я не могу жить с человеком, который презирает моих родных.
— Я не презираю…
— Презираешь, — спокойно перебил он. — Может, не хотела, но презираешь. Я видел твоё лицо, когда тётя Зина рассказывала про варенье. Видел, как ты морщилась, когда дядя Коля смеялся. Для тебя они — серая масса, провинциальные простаки, которые ломятся в твой идеальный мир.
Алина хотела возразить, но не смогла. Потому что он был прав.
— А для меня, — продолжал Сергей, — они семья. Да, они простые. Да, не знают твоих правил. Но они искренние. Когда они приезжают, они не оценивают, сколько стоит мебель. Они радуются, что видят меня. И я радуюсь, что вижу их.
— Но они…
— Переходят границы? Да. И я должен был научиться это контролировать. Должен был сам сказать: ребята, давайте договоримся о правилах. Но вместо этого я просто пускал всё на самотёк. Это моя вина.
Они помолчали.
— Так что мы делаем? — тихо спросила Алина.
Сергей вздохнул.
— Я не знаю. Честно. Я люблю тебя. Но я не могу жить в мире, где нет места моим родным. И ты не можешь жить в мире, где они постоянно вторгаются в твоё пространство.
— Может, можно найти компромисс? — Алина вдруг отчаянно захотела найти решение. — Пусть приезжают, но… на день-два. И пусть останавливаются в гостинице. Мы будем с ними встречаться, но…
— Ты слышишь себя? — Сергей грустно улыбнулся. — «Пусть приезжают, но не ко мне». Это не компромисс, Алин. Это уступка. Причём с моей стороны.
— А что ты предлагаешь?
— Я предлагаю честно признать, что мы ошиблись. — Он встал. — Мы оба хотели убежать от своих миров. Ты — от циников и карьеристов. Я — от… ну, от однообразия провинциальной жизни. И нам показалось, что мы нашли друг в друге спасение. Но спасения не было. Была просто другая крайность.
Алина молчала. Внутри разрасталась тяжёлая пустота.
— Давай расстанемся по-хорошему, — тихо сказал Сергей. — Не будем тянуть, не будем мучить друг друга. Ты вернёшься в свой мир. Я — в свой.
— А если я не хочу обратно в свой мир? — Вдруг вырвалось у Алины.
Сергей подошёл, наклонился и поцеловал её в лоб.
— Тогда найди третий, — сказал он. — Который будет твоим настоящим домом. А не бегством от прежнего.
Он собрал вещи и ушёл. На этот раз — окончательно.
Алина сидела в тишине огромной квартиры. Идеальной, стерильной тишине. Той самой, о которой мечтала все эти недели.
Но теперь эта тишина давила, как вакуум.
Она подошла к окну. Москва светилась внизу — миллионы огней, миллионы жизней. Где-то там был её мир — офисы, переговоры, цифры на экранах, холодные рукопожатия. Где-то там был мир Сергея — тёплый, шумный, простой до наивности.
А где её настоящее место?
Прошёл месяц. Алина оформила развод — тихо, без скандалов. Сергей не просил денег, не требовал компенсаций. Просто подписал бумаги и уехал обратно в свой городок.
Алина вернулась к привычной жизни. Работа, встречи, спортзал, редкие ужины с подругами. Всё как раньше. Но что-то изменилось. Раньше она была думала, что так, как живет она, живут все. Просто некоторые притворяются талантливее других. Теперь она знала, что есть в мире простые и очень добрые люди, которые просто не хотят притворятся. И одного из них ей очень сильно не хватает.
