Елена Васильевна сидела в кухне, глядя, как Марина примеряет платье перед зеркалом в коридоре. Новое, блестящее, явно не из дешевых. Марина крутилась, поправляя волосы, и напевала что-то веселое. Елена Васильевна вздохнула, постукивая ложкой по столу. Это была уже третья свадьба за год, на которую Марина собиралась, и каждая такая «гулянка» выливалась в круглую сумму.
— Марин, ты опять на свадьбу? — спросила Елена Васильевна, стараясь не сорваться. — Чья хоть?
— Алинкина, — Марина ответила, не оборачиваясь. — Помнишь, из школы? Она с женихом три года встречалась, теперь расписываются. Мам, как платье? Не полнит?
— Платье нормальное, — Елена Васильевна отложила ложку. — А подарок небось опять тысяч на десять? И туфли новые, и маникюр. Откуда деньги?
— Мам, я зарабатываю, — Марина хмыкнула, глядя в зеркало. — Работаю, чтобы жить, а не копить. Расслабься.
— Расслабься? — Елена Васильевна почувствовала, как внутри закипает. — Марина, у нас батарея течет, обои скоро отвалятся. Может, вместо свадьбы своей Алины ты бы на ремонт потратилась?
Марина обернулась:
— Мам, ну не начинай, — сказала она, поправляя платье. — Ремонт подождет, а свадьба раз в жизни. Я же не каждый день гуляю.
Елена Васильевна промолчала, но обида уже шевелилась в груди. Их квартира в старой панельке давно просила ремонта. Елена Васильевна, работник почты, тянула хозяйство на свою пенсию и зарплату, но денег едва хватало на еду и счета.
Марина, мастер в салоне красоты, зарабатывала неплохо, но все уходило на платья, туфли и подарки подругам. Елена Васильевна растила ее одна после смерти мужа, мечтала, что дочь будет опорой. А Марина жила, будто в гостинице — ночевала, ела и уносилась по своим делам.
Она вспомнила, как в прошлом месяце Марина потратила ползарплаты на подарок для другой подруги — дорогущий сервиз. Елена Васильевна тогда попросила помочь с оплатой электрика, но Марина только пожала плечами: «Мам, я занята, потом разберемся». «Потом» так и не наступило.
Вечером, когда Марина уехала к подруге «обсуждать свадьбу», к Елене Васильевне зашла в гости Валентина, подруга с работы.
— Валя, я не могу больше, — сказала она, шагая по кухне. — Марина опять на свадьбу собралась, платье за пять тысяч, подарок за десять. А у нас дома потолок сыпется. Я ее для чего растила? Чтобы она чужие свадьбы гуляла?
— Леночка, ты слишком мягкая, — Валентина хмыкнула. — Марина твоя в свое удовольствие живет, а ты за нее плати. Поговори с ней, скажи, что не тянете.
— Поговори? — Елена Васильевна вздохнула. — Она меня не слушает. Говорит, что зарабатывает, имеет право.
— Имеет, — Валентина согласилась. — Но ты ей мать, а не прислуга. Поставь условие: или помогает, или съезжает. Ей двадцать девять, пусть учится думать.
Елена Васильевна задумалась. Она не хотела выгонять дочь, но Валентина была права. Марина жила на всем готовом, при этом свои деньги тратила только на саму себя. Елена Васильевна вспомнила, как сама в молодости отказывалась от гулянок, чтобы дочь побаловать. А теперь та не замечала, как мать экономит на себе, чтобы оплатить счета.
На следующий день Марина вернулась поздно, с пакетами из магазина. Елена Васильевна встретила ее в коридоре.
— Марин, нам надо поговорить, — сказала она, скрестив руки. — Ты опять на развлечения деньги тратишь. А ремонт кто оплатит?
— Мам, я же сказала, потом, — Марина поставила пакеты, снимая туфли. — У Алины свадьба через неделю, я не могу без подарка прийти.
— Не можешь? — Елена Васильевна повысила голос. — А я не могу за квартиру одна платить! Марина, ты дома живешь, но ничего не делаешь. Хватит.
— Ну, мам, не кричи, — Марина закатила глаза. — Я скинусь, только не сейчас. Ладно?
Она ушла в свою комнату, а Елена Васильевна осталась в коридоре, чувствуя, как обида сжимает горло. Она знала, что «ладно» ничего не значит. И решила, что пора что-то менять.
Следующую неделю Елена Васильевна пыталась говорить с Мариной, но дочь отмахивалась. Она приходила с работы, переодевалась и уезжала — то к Алине, то в салон на процедуры, то за туфлями «под платье».
Елена Васильевна тем временем вызвала мастера, чтобы починить батарею, и отдала последние сбережения. Когда она попросила Марину скинуться, та только пожала плечами: «Мам, я сейчас не могу, со следующей зарплаты».
Елена Васильевна чувствовала, как раздражение растет. Она вспоминала, что Марина в детстве была другой — помогала по дому, радовалась мелочам. Но с возрастом она увлеклась тусовками, подругами, свадьбами. Елена Васильевна не понимала, почему дочь так одержима этими гулянками. Может, потому что сама не замужем? Но это не оправдывало ее равнодушия.
Она снова позвонила Валентине, чтобы выговориться.
— Валя, я не знаю, что делать, — сказала она. — Марина на свадьбу эту тратится, как будто миллионерша. А я за батарею последнюю две тысячи отдала. Она даже не спросила, как я.
— Лена, ты ее избаловала, — Валентина вздохнула. — Она знает, что ты всегда выкрутишься. Скажи ей прямо: или помогает, или пусть живет отдельно. Иначе так и будешь ее тянуть.
— Отдельно? — Елена Васильевна замялась. — Валя, она моя дочь. Я не хочу ее выгонять.
— Не выгонять, — Валентина понизила голос. — Но показать, что ты не железная. Она твою жизнь не видит, потому что ты молчишь. Сорвись, Лена, она поймет.
Елена Васильевна задумалась. Она вспомнила, как в прошлом году Марина потратила все деньги на поездку с подругами, а потом просила у нее на телефон. Елена Васильевна тогда отдала, но обида осталась. Она хотела, чтобы дочь была счастливой, но не за ее счет.
Однажды, вернувшись с работы, мать застала Марину за сборами. На столе лежали коробка с подарком и новые серьги. Елена Васильевна не выдержала.
— Марина, это что? — она показала на коробку. — А за квартиру кто платить будет?
— Мам, я же сказала, после свадьбы, — Марина закатила глаза, надевая серьги. — Не могу же я с пустыми руками прийти.
— Не можешь? — Елена Васильевна шагнула ближе. — А я не могу одна все тянуть! Марина, ты дома живешь, но ничего не делаешь. Я тебя не для того растила, чтобы ты на чужих свадьбах гуляла!
— Ну, мам, хватит, — Марина нахмурилась. — Я зарабатываю, имею право. Не начинай.
Она схватила сумку и ушла, хлопнув дверью. Елена Васильевна села на стул, чувствуя, как горло сжимается. Она не хотела кричать, но слова вырвались сами. Она вспомнила, как Валентина говорила: «Сорвись». Но теперь она боялась, что перегнула.
На следующий день Марина вела себя, будто ничего не было. Она болтала по телефону с Алиной, смеялась, обсуждала платье. Елена Васильевна молчала, но внутри все кипело. Она видела, как дочь уходит в свой мир, где нет места для семьи. И решила, что это последняя капля.
В день свадьбы Алины Елена Васильевна сидела дома. Марина уехала утром, в новом платье, с подарком под мышкой. Елена Васильевна не сказала ей ни слова, но внутри все бурлило. Она позвонила Валентине, чтобы выговориться.
— Валя, я больше не могу, — сказала она, шагая по кухне. — Она даже не спрашивает, как я. Что я не так сделала?
— Лена, ты все правильно сделала, — Валентина помолчала. — Но она взрослая, а ведет себя как ребенок. Скажи ей все, как есть. Пусть знает, что тебе больно.
— А как сказать-то? — Елена Васильевна вздохнула. — А если она уйдет? Я же одна останусь.
— Лена, ты и так одна, пока она по свадьбам бегает. Говори, или ничего не изменится.
Елена Васильевна решилась. Когда Марина вернулась поздно, вся сияющая, Елена Васильевна встретила ее в кухне.
— Марина, садись, — сказала она, показывая на стул. — Нам надо поговорить.
— Мам, я устала, — Марина зевнула, ставя сумку. — Давай завтра?
— Нет, сейчас, — Елена Васильевна посмотрела ей в глаза. — Ты опять на свадьбу сходила, деньги потратила. А я за ремонт последнюю копейку отдала. Ты хоть раз подумала, как я живу?
— Мам, ну что ты начинаешь? — Марина нахмурилась. — Я же сказала, скинусь потом.
— Потом? — Елена Васильевна повысила голос. — Марина, я уже много раз слышала это потом, но толку нет. Я одна за все плачу, а ты платья покупаешь. Ты дочь или гостья в этом доме?
— Мама, что ты такое говоришь? — Марина вскочила. — Я работаю, зарабатываю, у тебя денег не прошу! Что ты от меня хочешь?
— Хочу, чтобы ты частью семьи была! — Елена Васильевна шагнула к ней. — Я для тебя все делала, а ты меня не видишь. Хватит, Марина. Или помогай, или живи отдельно.
— Отдельно? — Марина замерла, ее глаза сузились. — Ты меня выгоняешь?
— Не выгоняю, — Елена Васильевна понизила голос, но он дрожал. — Но я не прислуга. Выбирай.
Марина молчала, глядя на мать. Потом схватила сумку и ушла в свою комнату, хлопнув дверью. Утром она собрала вещи и сказала:
— Мам, я к Лизе. Поживу у нее. Раз я тебе в тягость.
— Марина, я не это имела в виду, — Елена Васильевна шагнула к ней, но дочь уже вышла.
Квартира опустела. Елена Васильевна сидела в кухне, глядя на счета, и чувствовала, как слезы жгут глаза. Она хотела, чтобы Марина поняла, но не думала, что та уйдет. Она вспомнила, как Валентина говорила: «Пусть знает, что тебе больно». Но больно опять было только ей самой.
Через два дня Марина позвонила. Ее голос был тихим.
— Мам, я у Лизы, — сказала она. — Мне надо подумать. Ты правда хочешь, чтобы я съехала?
— Марин, я хочу, чтобы ты была не просто гостем в нашем доме, — Елена Васильевна вздохнула. — Я тебя люблю, но так дальше нельзя. Приходи, поговорим.
— Поговорим, — Марина помолчала. — Но не сейчас.
Она повесила трубку, и Елена Васильевна осталась в тишине. Квартира казалась чужой без Марининого смеха. Елена Васильевна знала, что поступила правильно, но сердце ныло. Она надеялась, что дочь вернется — не просто в дом, но к ней, к семье. И ждала, глядя на старые обои, которые все громче просили ремонта.
