Я всегда думала, что в нашей с мужем семье одна-единственная проблема — свекровь. Но оказалось, что проблема-то вовсе не в ней, а в самом муже, который не только неспособен держать на расстоянии своих родственников, но ещё и совершает такие некрасивые поступки.
Мы с Димой поженились полтора года назад. От первого брака у меня остался маленький ребёнок, дочка Сашенька. Разошлись мы по-хорошему, но друзьями не остались и теперь практически не контактируем. Сашенькой он интересуется, даёт на неё деньги, встречается с ней иногда. Не скажу, что я всецело довольна тем временем, которое он тратит на нашего ребёнка — считаю, что раз в месяц слишком мало, — но тут уж я ничего не могу с этим поделать. Не заставлять же его.
С Димой мы о детях пока не задумывались. Мне и Сашеньки хватает, а он как-то не заговаривал о том, чтобы завести собственного ребёнка. С Сашей у них отношения были… нейтральные. Мужа моего она называла «дядя Дима». Иногда навязывалась ему очень активно, а он этого не любил, но и не отталкивал её. Понимал, наверное, что Саше просто не хватает отцовского внимания. Такой уж у неё возраст — ей всего пять, как раз в это время детки тянутся к папам. А может, просто не хотел меня злить — теперь уже и не знаю, что думать.
Жили мы в моей квартире, которую я купила после расторжения первого брака. Мы поделили купленную в браке квартиру, я добавила своих денег, взяла в долг у банка и довольно быстро жильё стало полностью моим. А там уже и мы с Димой поженились.
Своего жилья у Димы не было — до свадьбы он жил в съёмной квартире. Собственную он себе позволить не мог — зарабатывал не очень много, меньше меня. Но у меня и должность выше, так что деньгами я его никогда не попрекала. Я не из тех, кто считает, что мужчина обязан быть добытчиком. Для меня важнее здоровые отношения внутри семьи: любовь, поддержка, уважение.
Так как я часто бывала занята на работе, Дима выручал меня с Сашей: забирал её из садика, гулял с ней, кормил её. Не любил, когда она лезет обниматься и тискаться, но тут не могу его винить. Многие отцы и родных-то детей обнять лишний раз не могут, а тут — чужой ребёнок. Жаль только, что родной папа Саши до сих пор редко находит для неё время.
Конечно, наша с Димой жизнь не была безоблачной. Димина мать, Марина Сергеевна, постоянно к нам лезла.
— Свои-то дети когда будут? — спрашивала она.
— У меня есть свой ребёнок, — спокойно отвечала я. — Все остальные вопросы — к вашему сыну.
Её раздражало то, что мы не торопились дарить ей родных внуков, но цепляла она по этому поводу только меня. Как будто я виновата в том, что Дима не торопится становиться отцом. Может, пожив с Сашей, он понял, что отцовство — это не его. Так бывает. А может, хотел сперва насладиться нашим браком без младенцев в квартире. Саша-то хоть и маленькая, но не требует к себе внимания на постоянной основе, а с младенцем так не выйдет. Может, не хотел, чтобы я в отпуск по уходу за ребёнком уходила. Причин много, но прямо он не говорил, а я особо не расспрашивала. Пусть Марина Сергеевна сама с ним разбирается, мне всё равно.
Ещё она обожала раздавать советы.
— Вам бы ремонт сделать, — говорила она, приходя в гости и придирчиво осматривая ванную комнату. — Мне не нравится цвет плитки.
— Меня всё устраивает, — отвечала я.
Или начинала, например, лезть под руку, когда я готовила. Не так надо солить, не так овощи резать… Я всё это молча не проглатывала — отвечала, но неизменно в сдержанно-вежливой форме. Разводить базарные скандалы — не в моей привычке. Я из интеллигентной семьи, у нас не было принято, чуть что, бросаться с оскорблениями на обидчика или начинать орать.
— Вещи надо по-другому складывать, — нудела Марина Сергеевна, заглядывая в шкаф.
— А это не ваш шкаф и не ваши вещи, — отвечала я, захлопывая у неё перед носом дверцу. — Вы в гостях. В комнаты в моей квартире без спросу не входят, запомните это.
Я не видела смысла запрещать ей приходить, потому что делала она это не так уж часто. Кроме того, раз моим родителям можно, значит, логично, что можно и матери Димы. Я ведь за справедливость в семье и не стану тянуть одеяло на себя. Но и святой притворяться не буду, Марина Сергеевна очень меня раздражает — своей навязчивостью и своим самомнением. Просто хорошие отношения с мужем мне были важнее разборок и доказательства своей правоты.
В этом смысле даже хорошо, что жили мы в моей квартире, а не в гипотетической квартире Димы. Будь квартира его, Марина Сергеевна нам бы совсем житья не дала, козыряя тем, что я тут никто, поэтому и рта не должна раскрывать.
А так всё у нас с Димой было хорошо. Мы вели совместный бюджет, воспитывали ребёнка и лелеяли свою мечту — поехать в Грецию. Я по первому образованию историк, а Дима — романтик, с детства влюблённый в греческую мифологию. Мы уже давно начали откладывать на эту поездку деньги. Большая часть накоплений, конечно, состояла из моих денег, но я бы об этом вообще не думала, если бы не дальнейшее развитие событий. В семье есть только общие деньги, но и распоряжаться ими должна семья сообща.
У Марины Сергеевны есть родная сестра, которую я знаю просто как тётя Маша — Дима всегда так обращался, и мне её так представил. По отчеству её никто не называл, я и не стала спрашивать.
Она в семье Марины Сергеевны была младшей — у них приличная разница в возрасте. Есть у неё сын-подросток, а ещё был сожитель, но в какой-то момент у них всё стало наперекосяк. И тётя Маша от сожителя ушла. Квартира принадлежала ему, прав на неё лично она никаких не имела, ну а сына оставлять, конечно, не захотела.
Потом-то я узнала, что это сожитель тётю Машу выгнал, и что сын вообще не его, но эти детали мне не очень интересны. Я не люблю лезть в чужие личные дела.
Жить им было негде, поэтому Марина Сергеевна поселила их у себя. И если раньше визиты Марины Сергеевны мне особо не мешали — ну придёт она в гости раз в месяц, чаю попьёт, пообщается с Димой, посуёт свой нос в наши углы, — то теперь она стала приезжать несколько раз в неделю. И не просто так, а со слёзными просьбами дать денег.
— Нам сейчас очень тяжело, — жаловалась она. — Мне одной денег хватало, а тут теперь Маша, да ещё и сынок её… не знаю, что делать и где деньги брать!
— А работать пойти тётя Маша не пробовала? — спросила я однажды.
— Так она подрабатывает! Но этого всё равно мало. У тебя же самой ребёнок, знаешь ведь, сколько вложений дети требуют!
Тут она нашла правильную точку, на которую можно надавить. Я разрешила Диме выделить из бюджета немного денег, чтобы помочь его родне. Я подумала, что раз тётя Маша так заботится о сыне, то вскоре найдёт нормальную, полноценную работу и станет сама его обеспечивать.
Но не тут-то было.
Несколько месяцев Марина Сергеевна тянула из нас деньги. Вроде бы по чуть-чуть, но в итоге за месяц набегала нехилая сумма. Я как-то села, посчитала все траты на неё и на тётю Машу, и поняла, что мы этой помощью ограничиваем и себя, и Сашу. Уж молчу о том, что на поездку в Грецию мы за эти два месяца толком ничего не отложили. А ехать мы планировали через полгода, я уже и отпуск себе на нужные даты поставила, Саше сказала. Так что, если мы не хотели остаться без поездки, стоило ужаться в тратах на людей, которые даже работать не хотят.
— Больше мы твоей тёте и маме денег не даём, — сказала я Диме вечером, когда он пришёл с работы. — Это бездонная яма какая-то.
— Но это же моя родня… — тут же начал Дима.
Я, предвосхитив его возражения, сказала:
— Мы помогли, чем смогли. Двух месяцев было вполне достаточно для того, чтобы решить финансовый вопрос: найти работу, связаться с биологическим отцом твоего племянника, устроить его самого на подработку. В шестнадцать лет многие дети подрабатывают себе на карманные расходы, ничего зазорного в этом нет.
Дима ещё немного поспорил со мной, но я была непреклонна. Он замолчал лишь когда я сказала:
— Дим, для меня важнее мои нужды, твои и моей дочери. Нам самим нужно на что-то жить, к тому же. Мы копим деньги на отдых, который заслужили. Взрослые люди должны содержать себя сами. Я понимаю, можно и нужно помочь в трудный период. Но не содержать же их на постоянной основе! Сам подумай, зачем тёте Маше искать работу, если твоя мама за наш счёт прекрасно её содержит?
Дима сокрушённо покачал головой, но продолжать бессмысленный спор не стал. На этом я посчитала тему закрытой. Наконец-то снова сможем откладывать на поездку!
Неделя прошла спокойно: Марина Сергеевна перестала к нам таскаться, как к себе домой, и давить на жалость через ребёнка. Я даже решила, что тётя Маша, оставшись без денежного потока, всё-таки нашла нормальную работу. Но как-то раз я вернулась с вечернего совещания. Дима в это время уже был дома.
— Наши деньги я отдал моей маме, она хочет тёте помочь — Заявил муж
Я едва успела разуться и снять плащ. В недоумении я уставилась на мужа, не понимая, о каких деньгах идёт речь. И тут до меня дошло.
— Ты… что сделал? — севшим голосом спросила я.
— Им нужнее, милая! Они за всю жизнь никогда нигде не отдыхали, тётя Маша хочет сына на море свозить… а мы с тобой ещё заработаем.
И так меня взбесило это его «мы», что я забыла о главном своём правиле — не попрекать мужа деньгами.
— «Мы» заработаем? — ледяным тоном спросила я. — С теми копейками, которые ты приносишь домой, ты в жизни на такую поездку не заработаешь, Дим. По какому праву ты без спросу распорядился нашими деньгами, в которые даже толком не вкладывался? Я, значит, работаю, обеспечиваю нас, откладываю для нас деньги, а ты несёшь их бездельнице, которая для меня вообще чужой человек?!
— Ну что ты такое говоришь! — тут же вскинулся Дима. — У нас семья, бюджет общий, какая разница, чьи деньги?
— Ты мне на вопрос ответь, — сказала я. — По какому праву? Кто тебе дал разрешение распоряжаться нашим бюджетом? Ты моего мнения спросил? Мне твоя тётка никто, я её содержать не собираюсь. И уж тем более — оплачивать отдых. Быстро звони матери и требуй вернуть деньги. Или это сделаю я, и мало не покажется ни тебе, ни ей.
— Как ты себе это представляешь? — возмутился Дима. — Нельзя подаренное просить вернуть!
— Значит, я обращусь в полицию и скажу, что твоя мать выкрала деньги, а ты её покрываешь, — ответила я.
Конечно, я бы не стала так делать. Я же не монстр. Но Дима не имел права так со мной поступать, значит, я могу его припугнуть. Пусть возвращает деньги, которые даже не заработал. Как же люди, оказывается, любят выглядеть хорошими за чужой счёт! Он для мамочки теперь, небось, золотой сын, а для тёти Маши — спаситель. А то, что процентов восемьдесят от этой суммы — мои, никого не волнует.
— Они тебе не поверят, — сказал Дима.
— Посмотрим.
— Ну нельзя же так! Я не думал, что ты такая эгоистка — всё о себе да о себе.
— А ещё о тебе и о моей дочери, — ответила я. — Да, эгоистка. Хочу думать о своей семье, а не о чужих тётках. Имею право. Дальше-то что?
— Ничего. — Дима насупился. — Я не буду у мамы деньги отбирать.
— Господи. Дим! Это же огромная сумма! На двух стульях не усидишь. Либо ты живёшь нуждами нашей семьи, либо облагодетельствуешь ту семью, но уже без меня. Оплачивай им со своей зарплаты поездки на море, содержи их, покупай продукты и всё остальное. Я в этом участвовать не хочу. У меня есть свои нужды и свой ребёнок. А твоя тётя Маша этой суммой не ограничится. Вернётся с моря и опять тебе на шею сядет.
— Ну и сиди тут одна, — брякнул Дима, развернулся и пошёл в коридор.
Я стояла посреди гостиной и слушала, как он одевается. Хлопнула входная дверь, и в квартире воцарилась тишина. Только Саша осторожно выглядывала из своей комнаты, но не спрашивала, что случилось. Мы редко ругались, она к такому не привыкла. Испугалась, наверное.
Поцеловав дочь и уложив её спать, я пошла сама готовиться ко сну.
Дима так и не вернулся — поехал, наверное, к маме. Больше-то некуда, у него все друзья семейные, у каждого по двое-трое детей. Если бы он им рассказал, что отнял у жены и её дочери деньги на отпуск и подарил своей безалаберной тётке, его бы взашей выгнали.
«Надо было в банк деньги класть, — вяло думала я, ворочаясь в постели. — Под проценты и без возможности снятия на определённый период».
Но кто же знал? Я банкам не очень доверяла — хранила на вкладах небольшие суммы, а большие боялась. А надо было не доверять собственному мужу.
Я так и не сомкнула глаз до самого утра — думала, что мне со всем этим делать. Доверять мужу, как прежде, я уже не смогу. Да и как жить с ним после подобного? Я в каждом его шаге буду видеть подвох. Кроме того, он наглядно продемонстрировал, что я и моя дочь для него не важны, он готов нас обокрасть и отдать всё своей родне. Ради чего мне это терпеть? Ради любви? Мне не пятнадцать и даже не двадцать. Любовь — это хорошо, но, когда муж тебя не уважает и не ценит, кому она нужна?
Дождавшись утра, я позвонила Диме и сказала, что ухожу от него.
— Домой можешь не возвращаться, — сказала я. — С твоими вещами позже разберёмся, может, сама привезу. В моей квартире тебе больше делать нечего, а то ещё что-нибудь унесёшь и тёте Маше подаришь.
Дима попытался возразить, но я его перебила.
— Деньги советую вернуть по-хорошему. Отцу я уже рассказала о том, что ты сделал, вечером пойду писать заявление в полицию. Ты знаешь, у него есть друзья в тех кругах. Худо будет не тебе, а твоей матери.
Дима принялся орать, но я бросила трубку. Удачи ему с тётей Машей и её ребёнком.
А деньги он мне, кстати, вернул в обед — перевёл на счёт. Не было у моего отца никаких друзей в полиции, но Дима от испуга, видимо, об этом позабыл.
