— Але, але! Да что же это за связь-то такая! Але, внученька, ты меня слышишь? Мы уже к Москве подъезжаем, скоро будем у тебя, — хихикнула в трубку баба Рая.
— Бабуль, как в Москве? Ты же в Нижнем… Подожди, что значит «мы»? — Маша резко выпрямилась в кресле, не веря своим ушам.
— Приедем — всё расскажу. Встретишь нас? — в голосе бабушки звучали совершенно забытые нотки молодого озорства.
— Конечно, встречу! На каком вы вокзале? — Маша уже натягивала куртку, одновременно пытаясь нашарить в сумке ключи от машины.
— На Курском. Знаешь, Машенька… — баба Рая понизила голос до заговорщического шёпота, — только маме пока не звони, хорошо?
Маша замерла с одним рукавом куртки. За последние три года, после того, как не стало деда, она ни разу не слышала в бабушкином голосе столько жизни. Обычно их разговоры сводились к тяжёлым вздохам и жалобам на здоровье.
— Бабуль, ты меня пугаешь. Что происходит?
— Всё хорошо, солнышко. Просто… — баба Рая снова перешла на шепот, — я не одна.
Через сорок минут Маша стояла на перроне Курского вокзала, вглядываясь в лица выходящих пассажиров. И когда она наконец увидела бабушку, то не поверила своим глазам.
Баба Рая, которую Маша помнила в тёмных платках и мешковатых кофтах, была одета в элегантное серое пальто и красивый палевый шарф. Волосы уложены, на губах лёгкий блеск. Но главное — глаза. Они сияли, как у молодой девчонки.
А рядом с ней шёл высокий, подтянутый мужчина с благородной сединой. Он держал её сумку и что-то негромко рассказывал, наклонившись к самому уху. Баба Рая улыбалась.
— Машенька! — бабушка заключила внучку в объятия, и от неё пахло любимыми духами, которые она не доставала с похорон деда. — Познакомься, это Геннадий Петрович.
Мужчина галантно поклонился:
— Очень рад познакомиться, Мария. Раиса Николаевна много о вас рассказывала.
— Раиса Николаевна? — Маша подняла бровь, глядя на бабушку.
Та смущённо улыбнулась:
— Ну что ты, Гена, какая я Раиса Николаевна? Всю жизнь была Раечка-Раечка.
И они обменялись такими взглядами, что у Маши перехватило дыхание. Она вдруг поняла, что присутствует при чём-то совершенно удивительном.
— Поехали ко мне, — решительно сказала Маша. — Бабуль, я недавно сделала ремонт в гостевой комнате, тебе понравится. А Геннадию Петровичу постелю в кабинете на диване.
— Нет-нет, — Геннадий Петрович покачал головой. — Я сниму номер в гостинице неподалёку. Так будет правильнее.
Баба Рая слегка покраснела, и Маша поразилась — когда она в последний раз видела румянец на бабушкиных щеках?
По дороге домой Маша то и дело поглядывала в зеркало заднего вида. Баба Рая и Геннадий Петрович сидели на заднем сиденье и тихо переговаривались, иногда соприкасаясь руками будто случайно. Они выглядели как пара подростков на первом свидании, и это было одновременно трогательно и немного тревожно.
— Бабуль, — не выдержала наконец Маша, — а мама знает, что ты приехала?
Баба Рая вздохнула:
— Нет, милая. И пока лучше не говорить. Понимаешь… — она замялась, — мы с Геной… В общем, мы решили быть вместе.
Машина чуть не вильнула в сторону.
— Как это — вместе?
— Мы поженимся, — твёрдо сказал Геннадий Петрович. — Если, конечно, Раечка не передумает.
— Не передумаю, — тихо ответила баба Рая, и в её голосе прозвучала такая нежность, что у Маши защипало в глазах.
«Мама будет в бешенстве», — подумала Маша, но вслух сказала: — Рассказывайте, как вы познакомились.
И всю оставшуюся дорогу она слушала удивительную историю о двух немолодых людях, которые случайно встретились в аптеке, узнали друг друга спустя сорок пять лет и поняли, что жизнь даёт им второй шанс на счастье.
— Знаешь, Машенька, — баба Рая сидела на кухне у внучки, обхватив ладонями чашку с чаем, — а ведь мы с Геной когда-то каждый день вместе работали. Сорок пять лет назад. В шестой городской.
— Ты никогда не рассказывала. А что же случилось потом? — Маша присела рядом, глядя, как помолодело бабушкино лицо.
— Жизнь случилась, — баба Рая мечтательно улыбнулась. — Он тогда в Москву переехал, его в хорошую больницу пригласили. А я… я твоего дедушку уже любила. И правильно всё сложилось, хорошо. Тридцать восемь лет мы с дедом прожили, и я ни о чём не жалею.
— А теперь?
— А теперь, представляешь, захожу в аптеку за таблетками своими, а там Генка! Седой весь, но глаза те же. Посмотрел на меня и говорит: «Раечка? Неужели ты?»
В комнате появился Геннадий Петрович:
— А я ведь её сразу узнал. Столько лет прошло, а она всё такая же красавица.
— Да ладно тебе, Гена, — баба Рая смутилась, но было видно, как ей приятны эти слова.
— Нет, правда, — настаивал он. — Помнишь, как главврач говорил: «У нас в больнице две достопримечательности — Раиса Николаевна и новый рентген-аппарат. И оба творят чудеса».
— Ой, вспомнил тоже! — баба Рая рассмеялась, и Маша поразилась, каким молодым, звонким был этот смех.
Зазвонил телефон. Маша взглянула на экран и встревоженно прошептала:
— Бабуль, мама звонит…
Баба Рая побледнела:
— Не говори ей пока ничего, ладно? Дай нам немного времени…
Маша вышла в коридор:
— Привет, мам.
— Машка, ты только не волнуйся, но я что-то до бабушки дозвониться не могу — весь день набираю, она трубку не берёт!
— Мам, всё хорошо, бабуля у меня.
— Как у тебя? — голос матери зазвенел. — Почему у тебя? Что случилось?
— Ничего не случилось, она просто…
— Я сейчас приеду!
— Мам, подожди…
Но в трубке уже звучали короткие гудки.
— Она едет, да? — баба Рая встала из-за стола. — Ну что ж, рано или поздно это должно было случиться.
Геннадий Петрович подошёл к ней, взял за руку:
— Раечка, может, мне уйти?
— Никуда ты не уйдешь, — вдруг твёрдо сказала баба Рая. — Я три года как робот жила. Встала, таблетки, телевизор, спать. Встала, таблетки, телевизор, спать. А сейчас я снова живу. И я не позволю никому мне запретить жить…
Они говорили и говорили, но через полчаса звонок в дверь оборвал её на полуслове.
— Мама! — Ирина влетела в квартиру. — Что происходит? Почему ты не отвечаешь на звонки? Я с ума…
Она замерла на пороге кухни, увидев Геннадия Петровича, все еще державшего маму за руку.
— Это кто?
— Здравствуйте, Ирина, — спокойно сказал Геннадий Петрович. — Я Геннадий Петрович, вашей мамы… друг.
— Какой еще друг? — Ирина перевела взгляд на мать. — Мама, что за глупости?
— Ира, это не глупости, — баба Рая расправила плечи. — Мы с Геной любим друг друга. И мы решили пожениться.
— Что?! — Ирина схватилась за дверной косяк. — Мама, тебе семьдесят три! Какое «пожениться»? Ты с ума сошла? Папа всего три года как…
— Твой папа был замечательным человеком, — перебила её баба Рая. — И я любила его всем сердцем. Но его больше нет. А я есть. Я живая. И я имею право…
— Право на что? На позор? На то, чтобы весь город судачил? «Смотрите, старая Раиса Николаевна мужика себе нашла!» Ты об этом подумала?
— Ирочка, — тихо сказал Геннадий Петрович, — ваша мама удивительная женщина. И я…
— А вы вообще молчите! — Ирина развернулась к нему. — Вы кто такой? Откуда взялись? Что вам от неё нужно?
— Ира! — баба Рая повысила голос. — Прекрати сейчас же! Геннадий Петрович прекрасный человек, мы знакомы сорок пять лет…
— И где же вы были эти сорок лет? — поинтересовалась Ирина. — А теперь вдруг появились? Может, вы на квартиру её нацелились?
— Мам! — не выдержала Маша. — Ну имей совесть… Как ты можешь?
— А ты вообще молчи! — Ирина сверкнула глазами на дочь. — Укрываешь их тут, заговоры устраиваешь! Мама, собирайся, поехали домой.
Баба Рая покачала головой:
— Нет, Ира. Я никуда не поеду.
— Что значит не поедешь? А жить ты где собираешься? У внучки на шее? Или у этого… кавалера?
— У меня квартира в центре, — спокойно сказал Геннадий Петрович. — Трёхкомнатная. И я предлагаю Рае стать моей женой не ради жилплощади, а потому что люблю её. Да, в нашем возрасте это звучит странно. Но это правда.
— Любите? — Ирина горько усмехнулась. — В вашем возрасте? Мама, ну послушай, что он говорит! Какая любовь? Какая свадьба?
— А что, по-твоему, в нашем возрасте только сидеть и телевизор смотреть? — баба Рая вдруг встала, выпрямилась. — Знаешь, сколько я этих сериалов пересмотрела за три года? Утром включаю — там свадьба, днём — развод, вечером — опять свадьба. А в жизни что? В жизни я совсем одна.
— Как это одна? — ехидно спросила Ирина. — А я? А Машка? А внуки?
— У тебя своя жизнь, доченька. Ты раз в неделю звонишь, спрашиваешь: «Мама, как давление?» И всё. А я… я ведь не только мама и бабушка. Я ещё и женщина.
— В семьдесят три?
— Представь себе! — баба Рая повысила голос. — Я тебе так скажу — я не спрашивала твоего разрешения, когда выходила замуж за папу, не было тебя в помине. И сейчас спрашивать не буду.
Повисла тяжёлая тишина. Маша переводила взгляд с бабушки на маму и обратно. Она никогда не видела бабу Раю такой… живой.
Тишину нарушил телефон Геннадия Петровича.
— Да, Серёжа… Да, я в Москве… Что значит «где»? В гостях… Нет, один… То есть… — он запнулся.
— Это сын? — одними губами спросила баба Рая. Геннадий Петрович кивнул.
— Хорошо, Серёжа, я перезвоню.
— И у вас есть дети? — Ирина скрестила руки на груди. — Они знают о ваших… планах?
— Сын и дочь, — спокойно ответил Геннадий Петрович. — И нет, пока не знают.
— Прекрасно! — Ирина всплеснула руками. — Просто прекрасно! Два пожилых человека решили играть в любовь, а детям потом расхлёбывать!
— Ира, — тихо сказала баба Рая, — а ты помнишь, что я тебе в детстве читала? Про Золушку?
— При чём здесь…
— Помнишь, как ты спрашивала: «Мама, а почему принц не мог сразу узнать Золушку? Ведь он с ней танцевал!» А я тебе отвечала: «Доченька, когда любишь, становишься немножко слепым. И немножко глупым. И очень-очень счастливым.»
— Мама, это была сказка!
— А сейчас — жизнь. Знаешь, в чём разница? В сказке всё случается сразу, а в жизни иногда приходится ждать. Долго ждать. Я сорок пять лет ждала, сама того не зная.
Геннадий Петрович подошёл к бабе Рае, осторожно взял её за руку:
— Раечка, может, мы слишком торопимся? Может, стоит дать детям время привыкнуть?
— Нет, Гена, — она покачала головой. — Время привыкнуть будет потом. А сейчас… сейчас наше время.
— Мам, — Ирина устало опустилась на стул, — ты хоть понимаешь, как это всё выглядит со стороны?
— А ты хоть понимаешь, как выглядит моя жизнь с моей стороны? — баба Рая присела рядом с дочерью. — Знаешь, как это жить в одиночестве? Когда просыпаешься утром и понимаешь — сегодня будет точно так же, как вчера. И завтра будет так же. И через месяц. И через год. А потом… потом вдруг случается чудо. И ты понимаешь, что жизнь ещё не закончилась.
— Какое чудо, мама? Какое чудо? — в голосе Ирины появились слёзы. — Ты же всегда была такая… такая правильная. Мы с папой прожили всю жизнь, и вдруг…
— Доченька, — баба Рая погладила её по руке, — а ты никогда не думала, что быть правильной тоже очень тяжело? Что иногда хочется просто быть счастливой?
В комнате снова повисла тишина, но уже другая. Не злая, а печальная и задумчивая.
— Ладно, — наконец сказала Ирина, поднимаясь. — Делайте что хотите. Но когда всё это закончится плохо — не говорите, что я не предупреждала.
Она направилась к выходу, но в дверях обернулась:
— И кстати, позвони своей сестре. Пусть она тоже порадуется за тебя.
Когда за Ириной закрылась дверь, баба Рая тяжело вздохнула:
— Вот и поговорили…
— Всё будет хорошо, — Маша обняла бабушку. — Она просто должна привыкнуть.
— Знаете — вдруг сказал Геннадий Петрович. — А давайте я вас всех приглашу в ресторан? Есть тут одно местечко, где я в молодости часто бывал. Там такой потрясающий рояль…
— В ресторан? — баба Рая смутилась. — Я уж и не помню, когда последний раз…
— Вот и прекрасно! — Геннадий Петрович улыбнулся. — Надо наверстывать упущенное. Машенька, вы с нами?
— Конечно! — Маша засияла. — Только дайте бабуле переодеться. У меня как раз есть одно платье…
Ресторан оказался небольшим и уютным. В углу действительно стоял старый рояль, а на стенах висели чёрно-белые фотографии старой Москвы.
— Надо же, — улыбнулся Геннадий Петрович, — совсем не изменился. Я сюда студентом прибегал, тут пирожки были по пятнадцать копеек…
— Папа?
Геннадий Петрович замер. У столика в глубине зала поднялся высокий мужчина лет сорока.
— Сергей? — растерянно произнёс Геннадий Петрович. — Ты как здесь?
— А ты? — Сергей подошёл ближе, окинул взглядом компанию. — Значит, не один в Москве? И кто эти люди?
Баба Рая побледнела, но выпрямилась:
— Здравствуйте. Я Раиса Николаевна, а это моя внучка Маша.
— Очень приятно, — холодно ответил Сергей. — Папа, можно тебя на минуту?
Они отошли. Маша видела, как Сергей что-то горячо говорит отцу, размахивая руками. Геннадий Петрович стоял прямо, сжав губы.
— Может, уйдём? — прошептала баба Рая.
— Никуда мы не уйдём, — твёрдо сказала Маша. — Вы ничего плохого не делаете.
Сергей вдруг повысил голос:
— Папа, ты в своём уме? Какая женитьба? На кого ты маму хочешь променять?
— Не смей, — также громко ответил Геннадий Петрович. — Не смей говорить так о Рае. И о маме. Я любил твою маму всю жизнь, ты это знаешь.
— А сейчас что?
— А сейчас я снова встретил женщину, которую когда-то упустил. И я не позволю никому…
Баба Рая встала и подошла к ним:
— Сергей, вы имеете право злиться. Но давайте хотя бы познакомимся по-человечески. Я врач, как и ваш отец. Мы работали вместе сорок пять лет назад.
— И что, все эти годы вы ждали момента, чтобы…
— Нет, — перебила его баба Рая. — Я была счастлива замужем. У меня прекрасная дочь, внуки. Я похоронила мужа три года назад. Ваш отец потерял жену два года назад. Мы не искали встречи. Она просто случилась.
Что-то в её голосе заставило Сергея замолчать.
— Серёжа, — тихо сказал Геннадий Петрович, — я не прошу тебя принять это сразу. Просто… дай нам шанс.
— Шанс? — Сергей горько усмехнулся. — А что я скажу Ритке? Что у неё будет новая бабушка?
— У меня пятеро внуков, — спокойно ответила баба Рая. — И я знаю: любовь не делится. Она только умножается.
Сергей посмотрел на неё долгим взглядом:
— Знаете… а ведь я помню вас. Вы приходили к нам домой, когда я болел. Мне было лет пять. Вы ещё конфету мне дали.
— Грипп у вас был, сильный, — кивнула баба Рая. — Ваш папа позвонил, попросил посмотреть. А конфета была «Мишка на Севере».
— Точно, — Сергей вдруг улыбнулся. — «Мишка на Севере». Я их потом три года подряд требовал, никакие другие не признавал.
Напряжение начало спадать. Они вернулись к столику. Сергей заказал бутылку вина.
— За знакомство, — сказал он, разливая. — И… папа, прости за крик. Просто это всё так…
— Неожиданно? — подсказала Маша.
— Да. Слушайте, а давайте в воскресенье к нам на дачу? Познакомитесь с Риткой, с внуками. Заодно и посмотрим…
Баба Рая переглянулась с Геннадием Петровичем и улыбнулась:
— С удовольствием.
Потом они долго гуляли по вечерней Москве. Баба Рая держала Геннадия Петровича под руку и что-то тихонько напевала.
— Знаешь, Машенька, — сказала она, когда они остались вдвоём, — а ведь я впервые за три года чувствую себя живой. По-настоящему живой.
И Маша поняла: всё будет хорошо. Просто нужно время.
Три месяца спустя они всё-таки поженились. Тихо, без лишнего шума. В ЗАГСе были только самые близкие: дети и внуки.
Ирина плакала, но уже не от злости, а от счастья. Сергей принёс огромную коробку конфет «Мишка на Севере». Маленькая Ритка называла бабу Раю «новая бабуля» и всем рассказывала, что у неё теперь две бабушки, и это очень здорово.
А через полгода баба Рая позвонила Маше:
— Внученька, мы с Геной решили путешествовать. Знаешь, он говорит — никогда не поздно начинать что-то новое. Вот, купили путёвку на теплоход. По Волге, до Астрахани.
— Как романтично, — улыбнулась Маша.
— Да. Я так счастлива. Просто очень-очень счастлива.
И в этих простых словах было больше правды, чем во всех красивых речах на свете.
