— Что ты себе позволяешь? Мой племянник тебя столько лет кормил, а ты теперь выгоняешь его из дома? Имей совесть, Мария! Раз уж разводишься — будь добра, отпиши ему половину квартиры! — голос Анны Петровны звенел от возмущения в телефонной трубке.
Мария нервно нажала на кнопку завершения вызова и устало опустилась на диван. Руки дрожали. Это был третий звонок за последние три дня. Сначала свекровь Галина Петровна, потом золовка Светлана, теперь вот и тётка мужа. Все они требовали одного: половину квартиры. Её квартиры. Мария обхватила голову руками и закрыла глаза.
Семь лет назад она по уши влюбилась в Алексея. Он был учителем истории в школе, где она проводила тренинг по финансовой грамотности. Высокий, с выразительными глазами и обаятельной улыбкой, он покорил её с первой встречи. Казалось, он был полной противоположностью прагматичной Марии — творческий, свободный, не думающий о завтрашнем дне. Именно это её и привлекло.
— Дочка, ты уверена? — спрашивала мама, Татьяна Андреевна, когда Мария объявила о предстоящей свадьбе. — Он, конечно, обаятельный, но какой-то… несерьёзный.
— Мам, мне тридцать уже скоро. Я люблю его. Он любит меня. Что ещё нужно?
Отец был ещё более прямолинеен:
— Мария, ты инвестиционный аналитик. Объясни мне, какую ценность в семейный портфель вносит этот молодой человек?
Но она не слушала. Любовь казалась сильнее любых сомнений.
После свадьбы они поселились в её двухкомнатной квартире, доставшейся от бабушки. Родители Марии помогли с ремонтом, купили новую мебель. Алексей поначалу был в восторге, но быстро привык к комфорту и вскоре начал воспринимать его как должное.
Проблемы начались, когда он вдруг решил уйти из школы.
— Это не моё, понимаешь? — говорил он, развалившись на диване. — Я чувствую, что могу больше. Хочу найти что-то по-настоящему стоящее.
За первые три года брака Алексей сменил пять мест работы. То ему не нравился коллектив, то график, то зарплата. А потом и вовсе полгода сидел дома, погружённый в компьютерные игры и философские рассуждения о своём предназначении.
— Лёш, я беременна, — сказала ему Мария однажды вечером. Она ожидала радости, объятий, но он лишь отвлёкся от экрана на секунду:
— Круто. А когда в декрет?
— Через полгода. Лёш, нам нужны деньги. Ты найдёшь работу?
Только угроза того, что основной добытчик уйдёт в декрет, заставила его найти хоть какую-то работу — менеджером в магазине электроники. Но его зарплаты едва хватало на коммунальные платежи.
Все приготовления к рождению ребёнка легли на плечи Марии и её родителей. Они купили коляску, кроватку, детские вещи. Они же оплатили ремонт в детской. А в это время Алексей каждые выходные ездил помогать своей матери с ремонтом на даче.
— Ты что, не понимаешь, что маме тяжело одной? — возмущался он, когда Мария просила его остаться дома и собрать детскую кроватку. — У тебя родители помогают, а у мамы только я!
Дочь родилась красивой и здоровой. Мария назвала её Софией. В декрете стало ещё тяжелее. Денег катастрофически не хватало. Алексей исправно приносил свою скромную зарплату, но большую часть тратил на обеды, проезд и «мелкие нужды». Родители Марии каждую неделю привозили продукты, помогали деньгами.
— Доченька, мы не против помогать, — говорила мама, — но ты не замечаешь, что твой муж как-то совсем не стремится обеспечивать семью?
Но Мария защищала Алексея:
— Он старается, мам. Просто ему тяжело найти себя.
После декрета Мария вышла на работу. Её с радостью приняли обратно в инвестиционную компанию — она была ценным сотрудником. И будто в насмешку, в тот же месяц Алексей объявил, что его сократили.
— Понимаешь, у них оптимизация. Всё нормально, я найду что-то получше, — беззаботно сказал он, и Мария впервые почувствовала, как внутри что-то обрывается.
Следующие месяцы превратились в бесконечный цикл. Она работала, водила ребёнка в садик, готовила, убирала, стирала. Алексей сидел дома, обещал найти «что-то достойное», но вместо поисков работы часами сидел за компьютером или ездил помогать матери и сестре. Светлана, недавно разведённая, постоянно звонила брату с просьбами починить кран, собрать шкаф, отвезти куда-то. И он срывался по первому зову, оставляя Марию одну с ребёнком и домашними делами.
— Лёш, так нельзя, — сказала она однажды вечером, когда он вернулся от сестры. — Я одна тяну и работу, и быт, и ребёнка. А ты будто не с нами живёшь.
— Опять начинаешь? — устало ответил он. — Я что, виноват, что работу не могу найти? Или что родным помогаю?
— Но нам тоже нужна твоя помощь! София тебя почти не видит!
— Ты хочешь, чтобы я от матери и сестры отказался? У Светки, между прочим, тоже ребёнок!
Такие ссоры становились всё чаще. А потом подключилась Галина Петровна.
— Мария, что ты себе позволяешь? — звонила она. — Мой сын для тебя всё делает, а ты его пилишь с утра до вечера! Он у меня добрый, всем помогает, а ты этого не ценишь!
Мария всё больше ощущала усталость и отчуждение. Смотрела на мужа и не узнавала того человека, в которого когда-то влюбилась. Теперь перед ней был инфантильный мужчина, не желающий брать на себя ответственность за семью.
Последняя капля переполнила чашу, когда Софии исполнилось три года.
— Лёш, я не могу больше так, — сказала Мария после очередного вечера, когда он вернулся от матери поздно вечером. — Или ты устраиваешься на работу и начинаешь участвовать в нашей жизни, или нам нужно подумать о раздельном проживании.
Алексей резко встал:
— Значит, так? Я для тебя стараюсь, а ты мне ультиматумы ставишь?
— Какие старания, Лёш? Ты уже год не работаешь! Я одна всё тяну!
— А кто с твоим ребёнком сидит, пока ты на работе?
— С нашим ребёнком сидит садик и моя мама три раза в неделю! Ты даже из садика её забрать не можешь вовремя!
В ту ночь он собрал вещи и ушёл к матери. Мария чувствовала и облегчение, и страх одновременно. Но где-то глубоко внутри она понимала, что так будет лучше.
На следующий день раздался звонок от Галины Петровны:
— Ты что себе позволяешь? Выгнала моего сына из дома? После всего, что он для тебя сделал? Пока ты в декрете сидела, он тебя и ребёнка содержал, а теперь ты его выгоняешь?
Мария молчала, слушая поток обвинений. А потом свекровь добавила фразу, от которой у неё перехватило дыхание:
— Раз ты уходишь от него, будь добра – отпиши половину квартиры. Он ведь кормил тебя!
Оказалось, что Алексей рассказывал своей семье совсем другую историю их брака. Историю, где он был единственным кормильцем, а Мария — неблагодарной женой, сидевшей у него на шее.
На следующий день позвонила Светлана:
— Маш, ты не права. Лёшка столько для тебя делал, поил-кормил, значит, имеет право на половину жилплощади. Это справедливо.
А потом и тётка Анна Петровна, которую Мария видела всего пару раз на семейных праздниках.
После звонка Анны Петровны Мария долго сидела на диване, обхватив голову руками. Потом медленно встала и подошла к шкафу. Достала папку с документами.
Вот свидетельство о праве собственности на квартиру — её квартиру, доставшуюся от бабушки. Вот чеки за ремонт, оплаченный её родителями. Вот банковские выписки, показывающие, сколько она зарабатывала и сколько тратила на семью. Вот переводы от родителей, помогавших им в декрете.
И ни одного серьёзного вклада от Алексея.
Что-то щёлкнуло внутри. Мария вдруг почувствовала необычайную ясность. Никакого страха или вины — только спокойная уверенность.
Она взяла телефон и набрала номер Галины Петровны.
— Галина Петровна, я внимательно выслушала вас и вашу семью, — её голос звучал твёрдо. — Я ничего переписывать не буду. Это моя квартира. Алексей ничего в неё не вложил, так что и права не имеет.
На другом конце провода послышалось возмущённое восклицание, но Мария продолжила:
— И ещё. Свои жилищные вопросы решайте сами. Как вы решали их все эти годы, пока мои родители помогали нам с едой и деньгами, пока Алексей ремонтировал вашу дачу вместо того, чтобы заботиться о своей семье.
Она нажала на кнопку «завершить вызов» и тут же заблокировала номер. Затем по очереди заблокировала номера Светланы и Анны Петровны. И, наконец, Алексея.
В ту ночь она впервые за долгое время спала спокойно.
Алексей не пытался бороться. Он остался жить у матери, изредка звонил узнать о дочери, но виделся с ней только пару раз за последние месяцы.
Родители Марии полностью поддержали её решение.
— Ты всё правильно сделала, дочка, — сказал отец. — Нельзя позволять так с собой обращаться.
Они забирали Софию на выходные, чтобы Мария могла отдохнуть и прийти в себя.
— Тебе нужно время для себя, — говорила Татьяна Андреевна. — Ты столько лет жила только для других.
Мария подала на развод. Процесс прошёл на удивление гладко — Алексей не оспаривал ни её право на единоличную опеку над дочерью, ни её право на квартиру. Похоже, его мать и сестра надеялись добиться своего путём давления и манипуляций, но когда это не сработало, отступили.
На последнем заседании, когда они обсуждали алименты, Алексей выглядел растерянным:
— Маш, но я же без работы… Как я буду платить?
— Это твои проблемы, Лёш, — спокойно ответила она. — София — твоя дочь. Найди работу.
В тот момент ей вдруг стало ясно: она действительно больше не любит этого человека. Семь лет надежд, ожиданий, разочарований — и вот сейчас перед ней сидел просто чужой мужчина, не готовый нести ответственность даже за собственного ребёнка.
Прошло полгода. Мария сидела на балконе своей квартиры с чашкой ароматного кофе и смотрела на просыпающийся город. София ещё спала в своей комнате, утренняя тишина обволакивала уютом.
После развода Мария вернула себе девичью фамилию — Смирнова. Это был символический жест, знаменующий начало новой жизни. В компании она получила повышение, её ценили как профессионала.
Алименты от Алексея приходили нерегулярно и в неполном объёме, но Мария больше не тратила нервы на выяснение отношений. Она просто фиксировала задолженность через приставов — пусть система работает.
Телефон давно молчал — ни Галина Петровна, ни другие родственники бывшего мужа больше не звонили с требованиями и обвинениями. Видимо, поняли бесперспективность своих попыток.
Мария открыла ноутбук и просмотрела варианты путёвок. Они с Софией собирались в первый самостоятельный отпуск — на море, в небольшой уютный отель с детской анимацией. Она откладывала на эту поездку несколько месяцев.
— Мама, ты не спишь? — сонный голос дочери прервал её размышления.
София стояла в дверях балкона, сжимая в руках любимого плюшевого зайца.
— Не сплю, солнышко. Хочешь посмотреть, куда мы поедем летом?
Девочка забралась к ней на колени, и они вместе начали рассматривать фотографии морского побережья.
— А папа с нами поедет? — вдруг спросила София.
Мария на секунду замерла, но затем спокойно ответила:
— Нет, милая. Мы поедем вдвоём. Но знаешь что? Нам будет очень хорошо вместе.
— Я знаю, — улыбнулась девочка. — Мы же команда, правда?
— Правда, — Мария крепко обняла дочь.
Глядя на просыпающийся город, она чувствовала себя по-настоящему в безопасности. Свободной. Будто сбросила тяжёлый рюкзак, который годами тянул её вниз.
Её телефон зазвонил. На экране высветилось имя мамы.
— Доброе утро, родная, — раздался тёплый голос Татьяны Андреевны. — Как вы там?
— Мы хорошо, мам. Просто замечательно.
И это была чистая правда.
