— Подъём, совершеннолетняя дамочка! — голос матери был слишком бодрым для семи часов утра. — Тебе уже восемнадцать, и знаешь что? Пора начинать жить самостоятельно. Не вечно же тебе на моей шее сидеть. Ищи работу и съезжай.
Алина сонно села на кровати, всё ещё плохо воспринимая происходящее. Вчера был день рождения: скромный торт, дежурное поздравление, никаких разговоров о будущем. А теперь вот требования в ультимативном тоне. Комок подступил к горлу, но она заставила себя встать.
— Мам, я ведь готовлюсь к поступлению, ты же знаешь… Какое «съезжай»? У меня даже опыта работы нет, — голос дрожал, но мать, как всегда, не замечала ничего, кроме своего скверного настроения.
— Не мои проблемы. Я тебя вырастила, старт в жизни дала. Пора тебе стать взрослой. Даю тебе три месяца. Это даже слишком щедро. Я в твоём возрасте уже с мужиком жила и вполне обеспечивала себя. Потом спасибо мне скажешь. Научишься за себя отвечать.
На кухне пахло яичницей и презрением. Мать сидела у окна с чашкой кофе и смотрела на небо так безразлично, будто жизнь Алины её больше не касалась. Было ясно: спорить бесполезно. В голове пульсировала одна мысль: «Это не забота, от меня просто хотят избавиться».
Позже, когда она попыталась позвонить отцу в надежде, что он хоть как-то поддержит, тот лишь сухо отрезал:
— Мы с мамой уже всё обсудили. Думаю, ты и правда уже взрослая, должна научиться отвечать за себя. Учёба подождёт, начни с работы. А потом, может, и сама оплатишь, если захочешь.
Это было похоже на предательство со вкусом воспитания. Алина поняла: мать управляет всей её жизнью. И отцом, с которым она давно не живёт.
Стало обидно и страшно. Что ей делать?
Поступление, к которому она готовилась весь год, теперь превратилось в далёкий мираж. Моральное давление, скандалы, бессонница… Всё это вылилось в дикое нервное перенапряжение. Сосредоточиться на таком фоне было невозможно, что привело к закономерному результату.
Ей не хватило пары баллов.
— Ну вот, я же говорила. Не твоё это, — с победоносным видом прокомментировала мать, узнав про итоги. — Тебе бы лучше искать реальную профессию, а не заниматься этими вашими психологическими сказочками. На курсы маникюра запишись или на завод устройся. В соседнем магазине продавцов ищут, туда сунься.
Алина ничего не ответила. Она стояла у окна, глядя на равнодушный город, в котором, похоже, теперь будет выживать одна. Без помощи, без подстраховки. Она вдруг почувствовала себя обманутой, брошенной и одинокой.
К счастью, даже в этой ситуации нашлись люди, которые были готовы её поддержать.
— Ну что, соглашаемся? — Лера, невысокая шатенка со слегка неопрятной одеждой, осматривала пустую, но чистую «двушку» на окраине. — Тут, конечно, всё колхозное, но за такие деньги — находка.
Алина кивнула. Ей было некуда деваться: её чемодан уже стоял у двери. Символ начала новой жизни.
Они познакомились на первой работе, в кафе с вечной нехваткой официанток. Обе хватались за любую подработку, чтобы накопить на жильё. Решение съехаться пришло само собой: вдвоём было проще и психологически, и финансово.
Первую неделю Алина всё ждала подвоха. Слова матери до сих пор привычно звенели в голове. Каждый раз, когда Алина смеялась или просто включала музыку, ей казалось, что сейчас та зайдёт и скажет: «А ну потише!»
Но никто не заходил. В квартире было спокойно, никто её не контролировал, не дёргал. Впервые она жила, а не существовала под постоянным надзором.
Самостоятельность оказалась приятной вещью, а не наказанием.
— Ты прямо расцветаешь, — заметила Лера вечером, когда они вместе мыли посуду. — До этого такая зажатая была. Молодец.
Алина рассмеялась. В этой фразе было больше поддержки, чем она получила от матери за всю жизнь.
Спустя полгода она сменила кафе на офисную работу в маркетинговом агентстве. Сначала её взяли в качестве помощницы, потом начали привлекать к небольшим проектам. Зарплата выросла, и пришло время подумать о будущем.
Поступление на заочное оказалось непростым, но теперь никто не мешал, не нагнетал, не настраивал на провал. Алина сдала экзамены, прошла конкурс, а в сентябре уже получила студенческий билет. При виде него хотелось плакать. Уже не от страха, а от гордости: она смогла, у неё всё получилось.
Мать всё это время не звонила. Не было ни сообщений в мессенджерах, ни лайков под редкими постами Алины. Сначала это казалось странным, потом стало приятным. За Алиной словно закрыли тяжёлую дверь. Позади осталась старая жизнь, из которой она наконец ушла, пусть и тропой боли и предательства.
А потом…
— Ну ты молодец, конечно, — голос матери звучал неожиданно мягко, даже почти ласково. — Я не сомневалась, что у тебя всё получится. Видишь, не зря я тебя в люди толкала. Смогла выкрутиться. Далеко пойдёшь.
Алина сжимала в руке телефон, пытаясь найти подвох. Это был первый звонок за два с лишним года. Мать говорила так, будто не выгоняла её в пустоту, не пыталась лишить мечты. Будто всё уже забылось само собой.
Но её мягкость казалась фальшивой, словно за ней что-то пряталось.
— Я тут подумала… — продолжила женщина, не дождавшись ответа. — Раз ты уже на ногах стоишь, может, будешь маме помогать? Ты же знаешь, как сейчас тяжело. Я не прошу многого. Десяти тысяч в месяц хватит. Всё-таки я тебя вырастила. Одна, без мужика.
Внутри что-то оборвалось. Сердце ушло в пятки. Грудь сдавило, дыхание сбилось. Снова это чувство: она кому-то что-то должна, обязана, от неё чего-то ждут. Просто потому что её родили и вырастили.
Алина впилась свободной рукой в подлокотник кресла и ответила спокойно, но жёстко:
— Ты меня родила. Спасибо, конечно, но это было твоё решение. Ты меня растила, но контролировала каждый шаг. Не поддерживала, а давила. Не помогала, а вытолкнула из гнезда. Не дала поступить, а закатывала скандалы. Я тебе ничего не должна.
— Ах вот как! — тут же взорвалась мать. — Поднялась на ноги и решила вычеркнуть меня из жизни? Я, между прочим, имею право на алименты! Не думай, что всё так просто в этой жизни.
— Если имеешь право по закону, то подавай, — Алина говорила тихо, но внутри всё сжималось. — Я не боюсь. Если это единственное, что тебя интересует, то ты мне не мать.
Мама швырнула трубку. Без прощальных слов, без крика. Алина какое-то время сидела, слушая гудки, а потом выключила телефон и выдохнула с облегчением. Никаких слёз, никаких угрызений. Только ровная, спокойная тишина внутри. Все слёзы давно были выплаканы.
Алина чувствовала себя так, словно победила в маленькой войне. Она выбрала себя, а не навязанные обвинения, слепые надежды и чужие беспочвенные ожидания. Она перестала быть плохой дочерью и стала чем-то большим: собой.
