Виктория распахнула дверь своей квартиры. Не успела она скинуть туфли, как телефон в кармане пальто разразился звонком. На экране высветилось «Мама». Виктория глубоко вздохнула, прежде чем принять вызов.
— Викуля, золотце! — голос Тамары Алексеевны звучал медово, как всегда, когда она собиралась о чём-то просить. — Как ты, доченька?
— Устала, мам. День был сложный.
— Ой, у всех дни сложные! — отмахнулась Тамара Алексеевна. — Слушай, я тут такую замечательную штуку нашла в интернете! Многофункциональная мультиварка, представляешь? И со скидкой в пятьдесят процентов! Всего пять тысяч! Я уже заказ оформила, переведи мне, пожалуйста.
Виктория вздохнула.
— Мама, у тебя же вчера был перевод. На комплект постельного белья.
В трубке повисла короткая пауза.
— Ну что ты начинаешь? — в голосе матери появились обиженные нотки. — Я же не для себя — для дома всё! Ты же знаешь, как мне важно, чтобы дома было уютно. Ты ведь приезжаешь иногда…
«Раз в полгода», — мысленно поправила Виктория.
— Хорошо, — выдохнула она. — Переведу.
— Спасибо, доченька! Ты у меня самая лучшая! — обрадовалась Тамара Алексеевна и тут же отключилась, не спросив ни о работе, ни о самочувствии дочери.
Виктория устало опустилась на стул. В свои тридцать она выглядела на все сорок: тонкие морщинки вокруг глаз, вечно напряжённые плечи, потухший взгляд. Работа бухгалтером в крупной компании выматывала её до предела.
Она постоянно бралась за дополнительные проекты и подработки, чтобы хватало на кредиты и ежемесячные «небольшие суммы» для матери, которые почему-то всегда оказывались не такими уж и небольшими.
Тамара Алексеевна жила одна в старой двухкомнатной квартире в Клину. После выхода на пенсию три года назад она открыла для себя чудесный мир интернет-шопинга. Сначала это были мелочи: симпатичная ваза, новый чайник, тапочки с подогревом. Потом аппетиты выросли: мультиварка, телевизор с большой диагональю, стильный комод. Каждая покупка сопровождалась убедительными аргументами:
«По скидке!»
«Такая вещь нужна в каждом доме!»
«Это облегчит мне жизнь!»
Виктория с детства чувствовала вину перед матерью. Та часто напоминала, как тяжело ей было растить дочь одной после того, как отец их бросил, какие жертвы ей пришлось принести, от скольких радостей отказаться.
«Я всю жизнь положила на тебя», — любила повторять Тамара Алексеевна.
И Виктория платила — сначала преданностью и послушанием, а потом, когда начала зарабатывать, деньгами.
Но в последнее время мать просила всё больше и чаще. А Виктория всё сильнее ощущала себя кошельком на ножках. Её собственная жизнь превратилась в бесконечный забег: работа-дом-работа, никаких развлечений, никаких отношений — только счета, кредиты и материнские «хотелки».
— Виктория Андреевна, вы же понимаете, что сейчас не самое подходящее время для повышения зарплаты? — директор смотрел на неё с холодной вежливостью. — Компания оптимизирует расходы. Мы ценим вашу работу, но…
— Я беру дополнительные проекты, — Виктория старалась, чтобы голос звучал уверенно. — Последние полгода я часто задерживаюсь допоздна и…
— Все задерживаются, — отрезал директор. — Таковы реалии рынка. Если вас не устраивают условия…
Он не закончил фразу, но и так было понятно. «Дверь там». Виктория кивнула и вышла из кабинета, чувствуя себя униженной. Прибавка ей была нужна отчаянно — кредитная карта почти достигла лимита, а платёж по ипотеке за однушку в спальном районе Москвы никто не отменял.
Дома она проверила почту и увидела уведомление о списании десяти тысяч рублей за набор кастрюль премиум-класса. Заказ оформлен на адрес Тамары Алексеевны, оплата с карты Виктории. Мать даже не спросила разрешения.
Что-то внутри надломилось. Виктория упала на кровать и разрыдалась, как не плакала с детства. Она чувствовала себя выжатой, опустошённой, использованной. Её жизнь превращалась в бесконечную гонку за мамиными хотелками. А что оставалось ей самой? Крошечная квартира. Отсутствие личной жизни — какие свидания, если каждая копейка на счету? Постоянный страх перед будущим — ни накоплений, ни перспектив.
«Так больше нельзя», — подумала Виктория, глядя в потолок покрасневшими от слёз глазами.
В пятницу вечером она села на электричку до Клина. Всю дорогу Виктория репетировала предстоящий разговор, подбирая слова, которые бы не обидели мать, но донесли до неё суть проблемы. Три раза она набирала текст сообщения, что задерживается в Москве, но так и не отправила.
Тамара Алексеевна встретила её радостно. В свои пятьдесят восемь она выглядела моложаво: крашеные в каштановый цвет волосы, яркий макияж, модная блузка.
— Проходи, проходи! — защебетала она, помогая дочери снять пальто. — А я как раз чай поставила. И смотри, какой чудесный сервиз купила! Фарфор, представляешь? И всего за…
— Мам, нам нужно поговорить, — перебила Виктория, проходя в гостиную.
Она замерла на пороге. Комната, когда-то уютная и просторная, теперь напоминала склад. На диване громоздились коробки с техникой, на столе выстроились в ряд какие-то статуэтки, на полу стояли пакеты с одеждой.
— Нравится? — с гордостью спросила Тамара Алексеевна, следуя за дочерью. — Я недавно купила эту вазу, смотри какая красота! А эту кофеварку со скидкой взяла, почти даром досталась!
Виктория молча смотрела на это изобилие ненужных вещей. Каждая из них стоила денег — её денег. Денег, которых так не хватало на её собственную жизнь.
— Мам, хватит! — слова вырвались сами собой, громче, чем она планировала. — Я не банкомат!
Тамара Алексеевна замерла с чайником в руках.
— Что?
— Я сказала — хватит! — Виктория почувствовала, как годами копившееся напряжение прорывается наружу. — Я тоже хочу жить. У меня ни семьи, ни отдыха, ни будущего — только твои бесконечные заказы! Ты хоть понимаешь, что я в кредитах по уши? Что я работаю на износ, чтобы оплачивать твои прихоти?
Лицо Тамары Алексеевны исказилось.
— Значит, так ты теперь со мной разговариваешь? — её голос задрожал. — После всего, что я для тебя сделала? Я всю жизнь тебе отдала! Недоедала, недосыпала, от всего отказывалась ради тебя! А теперь тебе жалко матери пару тысяч на нормальные вещи?
— Пару тысяч? — Виктория горько усмехнулась. — За последний месяц я перевела тебе почти сорок тысяч! Это треть моей зарплаты! А ещё ипотека, коммуналка, еда…
— Конечно, теперь я виновата, что ты такая неудачница! — выкрикнула Тамара Алексеевна. — Нормальные дети в твоём возрасте уже директора, а ты всё в бухгалтерах сидишь! И деньги считаешь!
Это было несправедливо и больно. Виктория опустилась на край дивана, отодвинув коробку с каким-то кухонным прибором.
— Мама, послушай меня, пожалуйста, — она старалась говорить спокойно. — Я не против тебе помогать. Но не так. Эти вещи… они тебе действительно нужны? Все эти сервизы, вазы, кофеварки? Ты даже кофе не пьёшь.
Тамара Алексеевна поставила чайник и вдруг как-то сразу сникла. Плечи опустились, взгляд потускнел.
— А что мне ещё делать? — тихо спросила она, присаживаясь рядом с дочерью. — Я одна целыми днями. Подруги все при делах — у кого внуки, кто на даче. А я… Открываю эти сайты, смотрю на красивые вещи, и кажется, что жизнь не такая пустая. Заказываю что-нибудь — и есть чего ждать. Потом приходит посылка — радость. Хоть какие-то эмоции…
Её глаза наполнились слезами, и Виктория вдруг поняла: дело не в деньгах и не в вещах. Мать чувствует себя забытой и ненужной. Она заполняет пустоту в душе покупками, как другие заполняют едой или алкоголем.
— Мам, — Виктория осторожно взяла её за руку, — но ведь есть другие способы наполнить жизнь смыслом. Более… созидательные.
— Какие? — Тамара Алексеевна недоверчиво посмотрела на дочь.
— Ну, например, ты всегда хорошо шила. Помнишь, какие платья мне делала в детстве? Может, вести курсы кройки и шитья? Или… — Виктория вспомнила, как мать любила возиться с цветами, — в городе наверняка есть клуб садоводов или что-то подобное.
— В моём возрасте учиться? — скептически хмыкнула Тамара Алексеевна.
— А почему нет? Или можно заняться волонтёрством. В том же доме престарелых за углом.
— Чтобы на меня саму как на старуху смотрели? — возмутилась мать.
— Ты не старуха, ты активная женщина, — улыбнулась Виктория. — Которая может многое дать другим. И… это будет настоящее, мама. Не вещи, а живые эмоции, общение, благодарность.
Тамара Алексеевна долго молчала, разглядывая свои руки.
— Я подумаю, — наконец сказала она. — Но ты… ты же не бросишь меня?
В её голосе прозвучал настоящий страх, и Виктория обняла мать за плечи.
— Не брошу. Просто давай договоримся: я буду помогать тебе определённой суммой каждый месяц. А ты постараешься найти занятие по душе, хорошо?
Прошло полгода. Виктория не сразу заметила изменения — они были постепенными. Сначала мать просто перестала просить денег сверх оговоренной суммы. Потом в их телефонных разговорах появились новые темы: не только жалобы на здоровье и соседей, но и рассказы о каких-то мероприятиях, новых знакомых.
А однажды Тамара Алексеевна позвонила с неожиданной просьбой:
— Вика, ты не могла бы в следующие выходные приехать? У нас в доме престарелых будет небольшой концерт. Я костюмы для выступления шью, и вообще… хотелось бы тебе показать.
Виктория удивлённо подняла брови. Мать? В доме престарелых? Шьёт костюмы?
— Конечно, приеду, — ответила она.
Дом престарелых оказался не таким мрачным, как представляла Виктория. Светлые стены, цветы на подоконниках, чистота. В актовом зале шли последние приготовления к концерту: кто-то развешивал гирлянды, кто-то расставлял стулья.
— Тамара Алексеевна, а где костюмы для третьего номера? — к ним подошла пожилая женщина с седыми кудряшками.
— Сейчас принесу, Нина Павловна! — с готовностью откликнулась мать. — Это моя дочь, Виктория.
— О, наслышана! — улыбнулась женщина. — Ваша мама — наше сокровище. Такая рукодельница! И с нашими подопечными так ладит.
Виктория недоверчиво посмотрела на мать. Та смущённо улыбнулась:
— Ну что ты смотришь? Иди, садись в первый ряд. Сейчас начнётся.
Концерт был трогательным в своей простоте. Пожилые люди пели песни своей молодости, читали стихи, даже танцевали — медленно, но с таким достоинством, что захватывало дух. Тамара Алексеевна суетилась за кулисами, помогая с переодеваниями, поправляя костюмы — яркие, стильные, сшитые с любовью.
После концерта Виктория наблюдала, как мать раздаёт гостям небольшие открытки ручной работы. Пожилые люди благодарили её, обнимали, кто-то даже прослезился.
— Ты счастлива, мам? — спросила Виктория, когда они остались вдвоём.
Тамара Алексеевна задумчиво посмотрела на дочь.
— Теперь да, — наконец ответила она. — Прости, что я так тебя нагружала. Мне казалось, что эти вещи сделают меня счастливее. А оказалось…
— Что счастье не в сковородке? — подхватила Виктория.
— Именно! — рассмеялась мать. — Оно в том, чтобы быть нужной. Чтобы кто-то ждал, радовался встрече. В том, чтобы видеть результат своих трудов. Ты знаешь, когда Петр Семёнович, наш ветеран, надел сшитый мной костюм и спел «Смуглянку», я чуть не расплакалась от счастья. Это… настоящее.
Они рассмеялись, и Виктория вдруг заметила, что мать выглядит моложе, энергичнее. В глазах появился тот живой блеск, который когда-то так любил отец.
— А как твои дела? — неожиданно спросила Тамара Алексеевна. — У тебя есть кто-нибудь?
Виктория удивлённо моргнула. Мать никогда не интересовалась её личной жизнью — только работой и зарплатой.
— Вообще-то… есть один коллега. Мы недавно начали встречаться.
— Правда? — оживилась Тамара Алексеевна. — Расскажи о нём!
И Виктория рассказала — о Павле из соседнего отдела, о том, как он пригласил её в театр, как они гуляли по вечерней Москве. Мать слушала с искренним интересом, задавала вопросы, смеялась.
— Знаешь, — сказала она, когда они шли домой, — я ведь долго не могла понять, почему ты так редко приезжаешь. Думала — занята, работа, некогда. А потом Нина Павловна мне сказала: «Тамара, ты о себе только говоришь, о своих проблемах. А дочь-то как? Чем она живёт?» И я поняла, что даже не знаю, что у тебя происходит. Прости меня.
Виктория почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Она крепко обняла мать.
— Ничего, мам. Главное, что сейчас всё по-другому.
Квартира Тамары Алексеевны изменилась. Исчезли горы коробок и ненужных вещей. На их месте появился удобный рабочий стол с швейной машинкой, корзины с тканями, альбомы с эскизами.
— Я многое продала через интернет, — пояснила мать, заметив удивлённый взгляд дочери. — Зачем мне три мультиварки?
Виктория смотрела на мать и думала о том, как сильно та изменилась. И как изменились их отношения — из созависимых они превращались в здоровые, построенные на взаимном уважении.
— Я горжусь тобой, мам, — искренне сказала она.
— А я тобой, — просто ответила Тамара Алексеевна и добавила: — Так когда познакомишь меня со своим Павлом?
