— Вот не пойму, почему ты каждое воскресенье готовишь, будто праздник? Мне кажется, ты только этим и занимаешься, — Николай сидел, подперев щёку рукой, и наблюдал за матерью, замешивающей тесто.
— Ради таких семейных обедов, — ответила Елена Петровна, улыбнувшись.
Кухню заливал яркий июльский свет. Солнце било в окна, а по стенам скользили жёлтые пятна, придавая старым обоям теплый оттенок. Елена Петровна открыла окно — в комнату ворвался шум двора: детские крики, скрип качелей, голоса соседей. Запах свежей зелени перемешивался с ароматом теста.
Квартира Коваленко находилась в центре небольшого города, где все друг друга знали, а новости разлетались со скоростью ветра. Трёхкомнатная квартира с высокими потолками казалась островком стабильности в бушующем мире. Здесь всё оставалось неизменным десятилетиями: старая мебель, семейные фотографии на стенах, книжные полки, заставленные классикой.
— Мам, у тебя мука на носу, — усмехнулся Николай.
— А у тебя совесть на носу, — парировала Елена Петровна. — Чем лежать, помог бы лучше стол накрыть.
Николай потянулся, встал и начал доставать тарелки из серванта. В свои тридцать два он всё ещё жил с родителями, работал фрилансером и, по собственному признанию, «искал себя». Высокий, с чуть растрёпанными тёмными волосами, он любил называть себя творческой натурой. Его комната походила на студию: компьютер, гитара, стопки книг, фотоаппарат — всё вперемешку.
Раздался звонок в дверь.
— Анька приехала, — сказал Николай.
Елена Петровна вытерла руки и поспешила открывать. В прихожей послышались голоса, шуршание пакетов, поцелуи.
— Ты представляешь, еле припарковалась! Возле дома ни одного места. Пришлось на соседней улице оставлять машину, — Анна вошла на кухню и положила на стол коробку с тортом. — Привет, бездельник.
— Я не бездельник, я фрилансер, — ответил Николай, обнимая сестру.
Анна была полной противоположностью брата. Анна всегда выглядела безукоризненно — каждый волосок на своём месте, блузка выглядит свежей даже к концу дня. «Словно только что из-под утюга», — часто замечала её мать. В свои тридцать пять она сумела окончить медицинский институт с отличием, получить место в частной клинике и приобрести собственную квартиру.
— Отец где? — спросила Анна, снимая жакет.
— В гараже возится с машиной, — ответила мать. — Сейчас позвоню ему.
Елена Петровна достала телефон и набрала номер мужа. Виктор Михайлович ответил не сразу, по голосу было слышно, что отвлекся от важного дела.
— Витя, Аня приехала. Обед через полчаса.
Анна помогала матери с салатами, нарезая огурцы ровными тонкими кружочками. За окном пролетела стая голубей, хлопая крыльями. Николай расставлял тарелки, неуклюже двигаясь между столом и шкафом.
— В этой клинике совсем с ума сошли. Вчера до девяти вечера работала, — говорила Анна, не отрываясь от нарезки. — Два экстренных случая привезли перед самым концом смены.
— Зато стабильность, — заметил Николай. — Не то что у меня. Заказчик последнюю версию приложения забраковал, теперь переделываю.
Анна хмыкнула:
— Может, меньше философствовать надо, больше работать?
— Начинается… — закатил глаза Николай.
В прихожей хлопнула дверь — вернулся отец. На кухню вошёл Виктор Михайлович — чмокнул дочь в щёку, легонько хлопнул сына по плечу, после чего грузно опустился на стул. Для своих шестидесяти пяти он выглядел неплохо — широкие плечи, прямая спина, да и соображал по-прежнему быстро, не путаясь в мыслях, как многие его сверстники. Седина только добавляла ему солидности.
— Ну что, как у вас дела, молодёжь? — спросил он, потирая руки.
За обедом говорили о погоде, о политике, о новостях городка. Елена Петровна расхваливала соседку, которая выиграла городской конкурс цветоводов. Виктор Михайлович жаловался на рост цен на бензин. Николай рассказывал о новом приложении, которое разрабатывал. Анна делилась историями о пациентах.
Когда дошло дело до десерта, Елена Петровна и Виктор Михайлович переглянулись. Мать поправила очки на носу:
— Мы с отцом… мы хотели сегодня поговорить кое о чём важном.
Анна и Николай затихли.
— Мы с отцом составили завещание, — продолжила Елена Петровна. — Наша трёхкомнатная квартира, дача в Сочи и машина перейдут Николаю.
Анна замерла с вилкой в руке.
— А я? — спросила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
— У тебя есть своя квартира, — ответил отец, не поднимая глаз от тарелки. — А Николай — продолжатель фамилии. Ему нужно обзаводиться семьёй, детьми. Для этого нужна хорошая материальная база.
— Продолжатель фамилии? Он князь или может быть граф? — переспросила Анна, отложив столовые приборы. — Почему тогда, когда вам нужна помощь вы просите всегда меня, а не продолжателя фамилии? Возить маму на химиотерапию три года назад? Помогать папе после инфаркта? Каждые выходные приезжать и помогать по хозяйству? При том, что я живу отдельно, а наследничек с вами!
Вилка звякнула о край тарелки. Анна сжала губы. Её щёки покрылись красными пятнами.
— Анечка, ты же понимаешь, у Николая творческая натура, — мягко сказала мать. — Он не такой организованный, как ты.
Николай, который всё это время молчал, внезапно проявил интерес:
— Я считаю, всё справедливо. У тебя стабильная работа, квартира. А мне нужно с чего-то начинать.
Анна встала из-за стола.
— Ясно. Теперь мне всё ясно, — произнесла она, стараясь сдержать слёзы.
— Ань, ну ты чего? — растерянно спросил отец.
— Ничего, — коротко ответила она. — Извините, мне пора.
Она быстро собрала свои вещи и вышла, не попрощавшись. Хлопнула входная дверь.
За столом повисла тишина.
Анна ехала домой, крепко сжимая руль. Улицы расплывались перед глазами из-за непрошеных слёз. Остановившись на светофоре, она стукнула ладонью по рулю.
«Продолжатель фамилии! Как в средневековье каком-то!»
Её квартира встретила прохладой и тишиной. Маленькая, но уютная — каждый сантиметр пространства был продуман до мелочей. Цветы на подоконниках, книжные полки, минималистичная мебель. Анна бросила сумку на диван и прошла на кухню. Налила воды, выпила залпом. Посмотрела на часы — только четыре. Впереди целый вечер, который она обычно проводила у родителей.
Телефон разрывался от звонков. Мать, отец, снова мать. Анна отключила звук и бросила аппарат на кровать. Включила музыку, начала убираться — протирать пыль, мыть пол, перебирать вещи в шкафу. Руки сами искали занятие.
К вечеру позвонила подруга Марина.
— Слушай, ты куда пропала? Я тебе звоню с обеда.
— Извини, телефон на беззвучке, — ответила Анна, складывая выстиранное бельё. — У меня такое… даже не знаю, как сказать.
И она рассказала всё: о воскресном обеде, о завещании, о «продолжателе фамилии».
— Ну и ну, — протянула Марина. — Я бы тоже взбесилась. Слушай, а может, это и к лучшему? Сколько лет ты на них горбатишься? Каждые выходные — у них, каждый праздник — с ними, каждая проблема — твоя забота.
— Так ведь не в наследстве дело! — воскликнула Анна. — А в том, что они считают это нормальным — использовать меня как бесплатную домработницу и сиделку, а потом вышвырнуть, как… не знаю… Как будто я не их ребёнок!
— Вот и я о том же. Пусть теперь братец побегает, — согласилась Марина. — Ты выходные освободила — пошли в воскресенье в спа-центр. Я давно тебя зову.
Анна улыбнулась. Идея казалась заманчивой.
— Знаешь, пожалуй, ты права.
В воскресенье утром, когда она собиралась в спа с Мариной, позвонила мать.
— Анечка, у нас с отцом трубу прорвало на кухне. Николай уехал на фестиваль на неделю. Ты не могла бы помочь вызвать сантехника и проконтролировать работу?
Анна стояла у зеркала с наполовину накрашенными губами. Привычный рефлекс — бросить всё и мчаться на помощь — боролся с новым чувством отстранённости.
Она глубоко вздохнула.
— Мама, у меня для тебя новость. Теперь всеми домашними делами будет заниматься Николай — продолжатель рода и наследник. Позвони ему на фестиваль, пусть приедет и решит проблему.
— Но он же далеко! А вода течёт прямо сейчас! — в голосе матери слышалась паника.
— А я теперь далеко от вашего наследства, — твёрдо ответила Анна. — Это ваш выбор, и я его уважаю. Но теперь мне нужно заботиться о себе и своём будущем.
Она закончила разговор и положила трубку. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно в соседней комнате. Впервые в жизни она отказала родителям в помощи. Чувство вины смешивалось с ощущением свободы.
В спа-центре Анна не могла расслабиться. Массажист попросил её не напрягать плечи, но они каменели сами собой.
— Ань, ты как на иголках, — заметила Марина, когда они сидели в джакузи. — Думаешь о родителях?
— Да нет, — соврала Анна. — Просто работы много.
Через час её телефон снова зазвонил. Отец. Анна сбросила. Потом мать. Сбросила и её. Сообщение: «Анна, это серьёзно. Залило соседей снизу».
— Иди уже, — вздохнула Марина, наблюдая за мучениями подруги. — Я же вижу — ты не можешь без этого.
— Нет, — упрямо сказала Анна. — Они меня не уважают, используют. Я должна научить их ценить мою помощь.
— А что, если ты сама не можешь без этой роли? — тихо спросила Марина. — «Незаменимая дочь», «опора семьи»… Это ведь тоже часть тебя, разве нет?
Анна промолчала. Шум пузырьков в джакузи заполнил тишину.
Вернувшись домой вечером, она увидела, что родители звонили ещё десять раз. Наконец, пришло сообщение от отца: «Сантехника вызвали. Всё хорошо. Не беспокойся».
В понедельник вечером в её дверь постучали — на пороге стояли родители.
— Мы хотели поговорить, — начал отец. — Мы… мы не подумали, что наше решение может так тебя задеть.
Анна молча впустила их в квартиру. Они сели на диван — такие непривычно тихие, растерянные.
— Может, чаю? — предложила Анна.
— Нет, спасибо, — ответила мать. — Мы не за этим.
Виктор Михайлович прокашлялся:
— Анна, мы с матерью… Мы хотим извиниться.
— За что конкретно? — спросила Анна, скрестив руки на груди.
— За то, что не ценили твою помощь, — ответила Елена Петровна. — За то, что воспринимали как должное.
— А это не так? — Анна приподняла бровь.
— Нет, — твёрдо сказал отец. — Мы понимаем это теперь, когда остались одни. Николай… он не вернулся с фестиваля. Сказал, что нашёл там какую-то подработку на неделю.
— Мне жаль, — искренне сказала Анна. — Но я действительно устала быть единственной, кто заботится о семье. Дело не в деньгах или имуществе. Дело в том, что вы не цените то, что я делаю для семьи. Вы воспринимаете мою помощь как должное, а брата освобождаете от ответственности.
В тот вечер они долго разговаривали. Впервые за долгие годы Анна позволила себе раскрыться — выпустить наружу накопившуюся боль, рассказать о своих переживаниях, о том, что действительно тревожило.
— Не подумайте, что мной движет зависть или жадность, — она говорила, глядя куда-то сквозь окно, где сгущались сумерки и тёмно-синее небо постепенно наливалось густым фиолетом. — Дело в другом… Когда решили всё отдать Николаю, я почувствовала себя как будто выброшенной за скобки. Словно меня перестали воспринимать как равноценную часть семьи. Это ранило намного сильнее, чем вопрос о квартире или даче.
. Елена Петровна взяла дочь за руку.
— Мы никогда так не думали. Просто… — она посмотрела на мужа, ища поддержки.
— Просто мы привыкли, что ты сильная, — продолжил Виктор Михайлович. — Что ты всё можешь, всё успеваешь. А Коля…
— А Коля — маленький мальчик, которого нужно опекать, — закончила за него Анна. — Но ему тридцать два, папа. Он взрослый мужчина.
— Ты права, — кивнул отец. — Мы избаловали его. И при этом взвалили на тебя слишком много.
— Знаешь, — неожиданно сказала мать, — когда ты отказалась приехать из-за трубы, я сначала разозлилась. Подумала: «Какая неблагодарная!» А потом… потом мы с отцом сами вызвали сантехника, сами всё проконтролировали. И я поняла, что мы вполне способны справляться со многими вещами.
— Вы действительно можете больше, чем думаете, — улыбнулась Анна. — И Николай тоже.
— Мы решили пересмотреть завещание, — сказал Виктор Михайлович. — Это несправедливо — всё отдавать сыну только потому, что он мужчина. Квартира будет поделена между вами, дачу мы продадим и разделим деньги, а машина достанется тому, кто будет больше помогать с нашими перевозками.
Анна не смогла сдержать смешок:
— То есть тому, кто будет чаще вас возить? Получается, наследство всё равно нужно заслужить?
Виктор Михайлович развёл руками:
— Ну, мы-то не вечные. А машина старая, требует ухода.
— Ладно, это шутка, — Анна обняла отца. — Спасибо, что услышали меня.
Ещё несколько дней Анна не разговаривала с братом. Николай вернулся с фестиваля и, узнав о решении родителей пересмотреть завещание, закатил скандал.
— В смысле пересмотрели завещание?! — кричал он. — Вы всё обещали мне!
— Мы с папой еще раз подумали и пришли к выводу, что несправедливо обделили Аню, — сказала мать. — Да у неё стабильная работа, квартира. Но это не значит, что она не имеет права на часть семейного имущества.
— Так у неё уже есть жильё! — возразил Николай.
— Есть, но она заработала на него сама, — отрезал отец.
Через несколько дней Анна позвонила брату сама:
— Коль, нам надо поговорить.
Они встретились в кафе недалеко от её работы. Николай выглядел обиженным — насупленные брови, скрещенные на груди руки.
— Своего добилась, — буркнул он вместо «привет».
— Я ничего не добивалась, — Анна ответила ровным голосом. — Просто хотела, чтобы всё было по-честному.
— По-честному — это когда помогают тому, кому тяжелее, — Николай вертел чашку, не поднимая глаз. Кофе в ней остывал, по краям уже появилась тёмная каёмка. — У тебя и так всё схвачено.
— Потому что я работала и работаю, — Анна подалась вперёд. — Коля, тебе тридцать два. Когда ты начнёшь отвечать за свою жизнь? Когда перестанешь прятаться за спинами родителей?
— Легко тебе говорить, — огрызнулся он. — Ты всегда была идеальной дочерью. Отличница, медалистка, гордость семьи.
— А знаешь, чего стоила эта «идеальность»? — Анна смотрела брату прямо в глаза. — Никакой личной жизни, никакого отдыха. Вечная ответственность за всех и вся. Мне тридцать пять, а у меня даже собаки нет — некогда за ней ухаживать!
Николай молчал, отводя взгляд.
— Я не против помогать родителям, — продолжила Анна мягче. — Но я не хочу делать это одна. Мы — семья. Мы должны заботиться друг о друге.
— И что ты предлагаешь? — спросил Николай.
— Разделить обязанности. Я буду возить маму к врачу по чётным неделям, ты — по нечётным. Я буду приезжать помогать с уборкой в первую субботу месяца, ты — в третью. И так далее.
Николай хмыкнул:
— Составишь график?
— Если нужно — составлю, — серьёзно ответила Анна. — Главное, чтобы ты не подводил.
— Ладно, — неожиданно легко согласился брат. — Наверное, ты права. Я… я привык, что ты всё берёшь на себя.
— Все привыкли, — вздохнула Анна. — Поэтому я и взбунтовалась.
Время в кафе тянулось незаметно. Они сидели, склонившись над столиком — Анна с ручкой наготове выводила пункты в блокноте, а Николай то хмурился и протестовал, то кивал в знак согласия. Что-то новое появилось между ними — исчезла привычная иерархия «старшая-младший». Теперь они просто смотрели друг другу в глаза и договаривались как два взрослых человека, каждый со своей долей семейных забот.
