Чайник на плите закипал уже в третий раз за вечер. Инна машинально потёрла поясницу — двенадцатичасовая смена в поликлинике давала о себе знать — и потянулась проверить индейку в духовке. Из гостиной доносился смех и звон чашек: Роман развлекал гостей, пока она колдовала на кухне.
«Ещё минут двадцать, и можно будет доставать», — прикинула она, разглядывая румяную корочку. Специально выбрала сочное филе, замариновала с травами, чтобы мясо получилось нежным. Вчерашний кекс, судя по довольным голосам из гостиной, тоже удался.
Радио негромко играло что-то из восьмидесятых. Инна подпевала вполголоса, нарезая свёклу для салата с киноа — свой фирменный рецепт, который она вычитала в каком-то журнале про здоровое питание и доработала по-своему. Нож мерно стучал о разделочную доску в такт музыке.
— Инночка, у тебя там всё в порядке? — заглянула на кухню Оля, жена Паши. — Может, помочь чем?
— Да нет, спасибо, я уже заканчиваю, — Инна улыбнулась, смахивая прядь волос со лба тыльной стороной ладони. — Возвращайся к ним, а то там без тебя все кексы съедят.
В гостиной снова раздался взрыв хохота — видимо, Артём, новый друг Паши, рассказал очередную байку. Инна покачала головой: даже после тяжёлой смены эта привычная суета успокаивала. Тепло от духовки, шум закипающего чайника, запах специй — всё было таким родным и правильным.
Она бросила быстрый взгляд на часы: половина восьмого. Скоро можно будет звать всех к столу. Роман любил, когда она устраивала такие вечера, хотя сам редко появлялся на кухне — разве что за новой порцией кофе или чтобы чмокнуть её в щёку между делом.
Индейка в духовке почти дошла до готовности, но чего-то не хватало. Инна задумчиво покрутила в руках веточку розмарина — нет, не то. Она точно помнила, что оставляла на полке смесь прованских трав, которую привезла из отпуска. Эти специи всегда придавали мясу особенный вкус и аромат.
«Наверное, переставила в буфет в гостиной», — подумала она, вытирая руки о фартук. Из-за двери доносился приглушённый гул голосов и звон посуды. Инна тихонько приоткрыла дверь и замерла на пороге.
— …классная она у тебя, Ромыч, слов нет, — донёсся до неё голос Паши, — но кормёжка, честное слово, как в больнице. Всё одно и то же: парное, варёное, без соли. Ты хоть иногда в шашлычную выбираешься?
Инна почувствовала, как банка со специями в её руке стала вдруг невероятно тяжёлой. Она крепче сжала прохладное стекло, до побелевших костяшек.
Роман хмыкнул, и в его голосе она уловила снисходительные нотки:
— Да ладно тебе, зато полезно. Живём как в санатории — ни холестерина, ни лишнего веса.
— А мой всё равно ест и молчит, — вставила Оля с какой-то странной гордостью в голосе. — Главное — чтоб тарелка была полная.
Общий смех прокатился по гостиной. Инна стояла, не шевелясь, чувствуя, как каждый звук отдаётся глухим ударом где-то в груди. Из кухни потянуло горьковатым запахом — соус для индейки начинал пригорать. Но она всё стояла, сжимая банку специй, которые теперь казались совершенно бесполезными.
В голове промелькнули все те вечера, когда она листала кулинарные журналы, выписывала рецепты, пробовала новые сочетания продуктов. Тот восторг, когда получалось что-то особенное, и она предвкушала, как удивит Романа. Все эти годы она искренне верила, что готовит не просто еду — она создавала уют, заботилась о здоровье семьи, дарила любовь через каждое приготовленное блюдо.
А для них это была просто «кормёжка».
Инна медленно вернулась на кухню, прикрыв дверь так осторожно, словно та могла разбиться от малейшего звука. Из гостиной донеслось:
— Ром, а может, закажем пиццу в следующий раз? — голос Артёма звучал беззаботно.
— Да ладно тебе, — отозвалась Оля, — не порти девочке концепцию здорового питания.
Инна поставила банку со специями на стол — руки едва заметно дрожали. Машинально посмотрела на пластырь на указательном пальце — порезалась, когда торопилась нарезать овощи для салата. Тогда даже не заметила боль, так спешила всё успеть.
Духовка тихо гудела. Индейка была почти готова — золотистая корочка, сочное мясо, каждая деталь продумана. Инна провела рукой по кулинарному блокноту, лежащему на подоконнике. Потрёпанный, в пятнах от соуса и муки, с загнутыми уголками страниц.
— Дорогая, может, помочь чем? — голос Романа из-за двери.
— Нет, спасибо, — ответила она. — Справляюсь.
«Как всегда», — добавила мысленно.
Она помнила, как привезла из Греции орегано и базилик, из Прованса — особую смесь трав. «Ром, смотри, какие травы я нашла!» — восторженно показывала тогда. «Ага, здорово«, — отвечал он, не отрывая глаз от телефона.
Из гостиной снова донеслись голоса:
— А помнишь, как мы в прошлом месяце в том ресторане были? — мечтательно протянул Паша. — Вот это я понимаю — мясо!
— Да уж, — хмыкнул Роман, — там повар — просто волшебник.
Инна медленно развязала фартук. В горле стоял комок, но плакать не хотелось. Обида была глубже слёз — она засела где-то внутри тяжёлым, холодным камнем.
Таймер на духовке тихо звякнул. Индейка была готова. Инна стояла посреди кухни, глядя на накрытый стол, на салат с киноа, на свежую зелень, на любимую форму для запекания — и впервые за долгие годы не чувствовала желания звать всех к столу.
— Инна! По-моему, что-то подгорает! — встревоженный голос Оли вывел её из оцепенения.
Но Инна продолжала стоять, глядя на свои руки — руки медсестры, привыкшие к точным движениям, руки хозяйки, знающие сотни рецептов. Сколько любви прошло через эти руки? И когда это превратилось в обязанность, в что-то само собой разумеющееся?
Инна выключила духовку. Достала форму с индейкой — золотистая корочка, которой она так гордилась ещё полчаса назад, теперь казалась бессмысленной. Переложила мясо в контейнер, закрыла крышкой. Салат с киноа отправился в другой контейнер. Соус — в стеклянную банку. Свежая зелень — в пакет. Всё по местам, словно ужина и не планировалось.
Развязала фартук — медленно, будто совершая ритуал. Сложила аккуратно, как учила бабушка. Положила на подоконник рядом с блокнотом рецептов. За дверью слышался смех и звон бокалов.
Инна толкнула дверь в гостиную. Компания за столом притихла, улыбки ещё играли на лицах.
— Ужина не будет, — произнесла она спокойно, глядя куда-то поверх их голов. — Питайтесь как в санатории — хлеб в буфете, колбаса в холодильнике.
Тишина упала как занавес. Оля замерла с бокалом в руке. Паша перестал улыбаться. Артём уставился в пол.
— Дорогая, ты что? — Роман попытался рассмеяться. — Мы же шутили. Ну правда, что за…
— Вам смешно? — её голос стал острым, как скальпель. — А мне обидно. Я больше не собираюсь быть дежурной кухаркой для «голодных гостей».
— Инна… — начала Оля.
Но Инна уже развернулась и пошла к лестнице. Её шаги по ступенькам звучали как точки в конце предложений — чётко, уверенно, окончательно. Дверь спальни закрылась с тихим щелчком.
В гостиной повисла оглушительная тишина. Только тиканье часов на стене отмеряло секунды новой реальности, где ужин больше не был чем-то само собой разумеющимся.
Входная дверь хлопала, провожая гостей. Инна слышала приглушённые голоса в прихожей, шорох курток, звяканье ключей. Она сидела на краю кровати, глядя в окно на темнеющее небо.
После ухода гостей дом погрузился в густую тишину. Инна слышала, как Роман ходит внизу — открывает холодильник, включает чайник, выключает. Его шаги на лестнице звучали неуверенно.
— Можно войти? — спросил он, застыв в дверном проёме.
Инна кивнула. Роман присел на край кресла, как будто боялся занять больше места.
— Слушай, мы же просто шутили, — начал он. — Ты же знаешь Пашку, он всегда…
— Нет, — перебила Инна. — Дело не в шутках. Дело в том, что вы действительно так думаете. Я стала чем-то… привычным. Как мебель.
Роман потёр лицо руками:
— Прости. Правда, прости. Я не думал, что…
— В том и дело, — её голос звучал устало, но твёрдо. — Ты не думал. Знаешь, мне не нужна благодарность каждый день. Не нужны овации за ужин. Но хотя бы уважение… и участие. Понимаешь?
Она встала и подошла к окну:
— Помнишь, как мы вместе готовили пасту в первый год? Ты резал помидоры, я делала соус. Мы пили вино и смеялись. Когда это всё стало просто моей обязанностью?
Роман поднялся, подошёл ближе:
— Я… я даже не заметил, как это произошло. Прости меня. Правда.
Инна посмотрела на их соединённые руки. В горле всё ещё стоял комок, но он уже не был таким тяжёлым.
— Знаешь что? — сказала Инна. — В следующий раз, когда захочешь пошутить про еду, вспомни, как сам готовишь яичницу.
Роман рассмеялся — немного нервно, но искренне:
— Да уж, моя яичница — это действительно повод для шуток.
— Вот именно, — кивнула Инна. — Поэтому давай договоримся: либо помогаешь, либо молчишь.
— Договорились, — ответил он.
Инна прислонилась к его плечу. Впереди было много работы — над отношениями, над пониманием, над собой. Но первый шаг был сделан. И он оказался не таким страшным, как казалось.
Запах горелого хлеба выдернул Инну из сна. Она резко села в постели, принюхиваясь. Снизу доносилось какое-то шебуршание, звон посуды и приглушённые ругательства.
Спустившись на кухню, она замерла в дверях. Роман, одетый в её старый фартук с вышитыми подсолнухами, пытался одновременно спасти почерневшие тосты и не дать яичнице окончательно превратиться в резину. Рядом с плитой стояла банка растворимого кофе — очевидно, турку он так и не нашёл.
— Чёрт, чёрт, чёрт, — бормотал он, пытаясь соскрести подгоревший край яичницы. На фартуке расплылось жёлтое пятно от желтка, а на полу поблёскивала рассыпанная соль.
Инна прислонилась к дверному косяку, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке.
— Доброе утро, — сказала она мягко.
Роман вздрогнул и обернулся:
— Я… я хотел сделать тебе завтрак. Но, кажется, твоя плита меня ненавидит.
— Плита тут ни при чём, — Инна подошла ближе. — Просто ей нужно немного внимания и практики.
— Смотри, — Инна встала рядом, — сначала нужно сделать огонь поменьше. И не торопись переворачивать — дай яйцу время.
Они работали плечом к плечу. Инна показывала, как правильно взбить яйца для омлета, Роман старательно повторял каждое движение. Новая порция тостов получилась золотистой, а не угольно-чёрной.
— А можно? — Роман потянулся к её блокноту с рецептами, который всё ещё лежал на подоконнике. — Я вчера думал… Научи меня. Как ты это делаешь.
Инна открыла потрёпанный блокнот, страницы которого были исписаны её почерком — рецепты, заметки, маленькие кулинарные секреты.
— Знаешь, — она провела пальцем по строчкам, — готовить — это как танцевать. Сначала учишь базовые движения, а потом…
— А потом начинаешь импровизировать? — подхватил Роман.
— Именно, — она улыбнулась. — И лучше всего получается, когда танцуешь вдвоём.
За окном вставало солнце, заливая кухню тёплым светом. Подгоревшие тосты, неидеальный омлет и растворимый кофе — не самый изысканный завтрак. Но почему-то именно сейчас, глядя на Романа, старательно записывающего её советы на полях рецепта, Инна чувствовала себя по-настоящему счастливой.
Октябрьский вечер окрасил кухонные окна в золотистый цвет. На столешнице ровными рядами лежали нарезанные овощи — результат получасовой работы Романа. Он старательно измельчал базилик, когда Инна заглянула ему через плечо:
— Неплохо. Уже почти профессионально, — она улыбнулась, доставая из духовки противень с запечёнными перцами.
— «Почти» — ключевое слово, — усмехнулся Роман, складывая зелень в миску. — Но я стараюсь.
Кухня наполнилась ароматами розмарина и чеснока. На плите томился соус, который они придумали вместе — классический рецепт Инны с добавлением специй, которые предложил Роман.
— Как думаешь, Паша оценит? — спросил он, расставляя тарелки. — Он же у нас главный критик.
— Посмотрим, — Инна протянула ему салфетки. — Главное, что мы готовили это вместе.
Звонок в дверь раздался ровно в семь. Оля с Пашей принесли вино и десерт.
— Ого, какие ароматы! — Оля принюхалась, входя на кухню. — Что сегодня в меню?
Роман, поправляя фартук (теперь уже свой собственный, с надписью «Шеф всегда прав»), улыбнулся:
— У нас сегодня особенное блюдо. Перцы, фаршированные киноа и овощами, под соусом с восточными специями. Базилик нарезан вручную, — он подмигнул, — моими собственными руками.
— Да ладно! — Паша присвистнул. — Ты теперь тоже готовишь?
— Учусь, — Роман разложил перцы по тарелкам, аккуратно поливая соусом. — Знаете, оказывается, готовка — это как джаз. Сначала учишь ноты, потом начинаешь импровизировать. И лучше всего получается, когда играешь дуэтом.
Он посмотрел на Инну, которая в этот момент добавляла последние штрихи к сервировке.
— Ну что ж, — Паша поднял бокал, — за кулинарные дуэты?
Инна улыбнулась, глядя на их преобразившуюся кухню. Теперь здесь было два фартука на крючке, две разделочные доски, два любимых ножа. И один общий блокнот с рецептами, где почерк Романа всё чаще появлялся рядом с её записями — идеи, заметки, маленькие кулинарные открытия.
— За дуэты, — согласилась она. — И за то, что иногда нужно просто научиться слышать друг друга.
За окном догорал закат, на кухне горели свечи, и в их мягком свете можно было разглядеть новые морщинки от улыбки в уголках глаз Инны. Морщинки, которых не было две недели назад. Морщинки, которые появились от настоящих, искренних улыбок.
