Марина услышала знакомый звук ключа в замочной скважине и невольно сжала в руке кухонное полотенце. Четверг. Значит, Валентина Петровна приехала на свой еженедельный визит.
— Машенька! Сынок! — донеслось из прихожей. — Я приехала!
Марина положила полотенце на столешницу и вышла навстречу свекрови. Та уже стояла в коридоре, придирчиво оглядывая пространство — проверяла, все ли на месте, не появилось ли чего нового, не изменилось ли что-то без её ведома.
— Здравствуйте, Валентина Петровна, — Марина постаралась, чтобы голос прозвучал тепло, но получилось скорее нейтрально.
— Машенька, здравствуй, деточка, — свекровь чмокнула её в щёку и прошла в квартиру, словно возвращалась в собственный дом. — Где Максимка?
— На работе ещё. Вернётся к семи.
— Ах да, конечно, — Валентина Петровна сняла пальто и протянула его Марине. — У меня для вас список. Максим вечером съездит в магазин, я уже ему написала, но ты посмотри, вдруг что забыла.
Марина взяла листок, исписанный аккуратным почерком. Телятина фермерская, йогурты греческие органические, шпинат молодой, спаржа зелёная, сыр пармезан выдержанный, хлеб цельнозерновой из пекарни…
— Валентина Петровна, может, обычные продукты? — осторожно начала Марина. — У нас бюджет…
— Деточка, я не могу есть что попало. У меня желудок, ты же знаешь. Доктор велел следить за питанием. К тому же, в моём возрасте качество продуктов — это залог здоровья.
Свекровь прошла в гостиную и критически оглядела диван.
— А постельное бельё ты приготовила? Я же просила — шёлковое. То самое, бежевое. И только для меня, пожалуйста, не давай его другим гостям. Оно очень деликатное, требует особого ухода.
— Да, всё готово, — Марина чувствовала, как напряжение растёт где-то в районе затылка.
— Чудесно. А травяной сбор я привезла свой. После обеда будешь заваривать — три минуты, не больше, иначе горчит. И наливку мою не забудь — вишнёвую, из холодильника достань, она там прохладная, как раз нужной температуры.
Марина кивнула. Три дня. Свекровь гостит обычно три дня. Семьдесят два часа. Она справится.
Вечером, когда Максим вернулся с двумя пакетами дорогих продуктов, Марина попыталась поговорить с ним на кухне.
— Макс, нам нужно обсудить визиты твоей мамы.
— Что обсуждать? — он выкладывал покупки в холодильник, не глядя на жену. — Мама приезжает повидаться с нами. Это нормально.
— Каждую неделю. И каждый раз она привозит список требований, как будто мы отель.
— Марин, ну что ты. У неё особенности здоровья. Она не может есть всякую ерунду.
— А мы можем? — Марина почувствовала, как голос становится выше. — Мы едим обычные продукты, потому что на фермерскую телятину и органические йогурты у нас нет денег.
Максим обернулся, в его взгляде читалась усталость.
— Мама есть мама. Она нас вырастила, я обязан о ней заботиться. Это всего три дня в неделю.
— Три дня, когда я прислуживаю ей с утра до вечера. Ты хоть понимаешь, каково это?
— Преувеличиваешь. Принести кофе утром — это не прислуживание.
— И чай после обеда. И наливку вечером. И готовить отдельно для неё, потому что наша еда ей не подходит. И менять это драгоценное бельё.
Максим закрыл холодильник и посмотрел на жену с лёгким раздражением.
— Марина, мне сейчас не до этого. Устал. Давай не будем устраивать сцен из-за мамы. Она немолодая женщина, ей нужно внимание. Потерпи немного.
Он вышел из кухни, оставив Марину наедине с её негодованием.
На следующее утро Марина встала в шесть, чтобы приготовить кофе для свекрови. Валентина Петровна предпочитала определённый сорт арабики, смолотый до средней степени, сваренный в турке на медленном огне. Просыпалась она ровно в семь и ожидала, что кофе будет подан к её пробуждению.
— Доброе утро, Валентина Петровна, — Марина поставила поднос на прикроватную тумбочку.
— Ах, Машенька, спасибо, деточка, — свекровь села в постели, поправляя шёлковую наволочку. — Ты такая заботливая. Максиму повезло с тобой.
Марина промолчала. В другое время эти слова могли бы её порадовать, но сейчас они звучали как насмешка.
— Я тут подумала, — продолжила Валентина Петровна, прихлебывая кофе, — вам нужно обновить шторы в спальне. Эти уже выцвели. Я знаю прекрасный салон в моём городе, скину тебе адрес.
— У нас сейчас нет возможности менять шторы, — сказала Марина.
— Да что ты, деточка! Это же не такие большие деньги. Интерьер — лицо дома. Надо следить за этим. Вот у меня дома всё всегда в порядке, я раз в два года делаю обновления.
Марина сглотнула колкое замечание и вышла из комнаты.
После обеда, когда Марина заваривала травяной сбор — строго три минуты, засекая по таймеру, — Валентина Петровна расположилась на диване с журналом.
— Знаешь, Машенька, я хотела с тобой поговорить, — начала она доверительным тоном.
Марина насторожилась. Такой тон обычно предвещал очередной «полезный совет».
— Я заметила, что ты как-то небрежно стала выглядеть. Понимаю, работа, дом, но женщина должна следить за собой. Максим ведь тоже мужчина, ему приятно видеть жену ухоженной.
— Валентина Петровна, я каждый день хожу на работу, потом готовлю, убираю, стираю. На салоны красоты времени не остаётся.
— Вот видишь! А нужно находить. Я в твоём возрасте всегда выглядела безупречно, хотя воспитывала Максима одна. Это вопрос организации. Вставай пораньше, ложись попозже.
Марина принесла чай, стараясь не пролить его на свекровь, хотя такое желание мелькнуло.
— И ещё, деточка, — Валентина Петровна отпила из чашки и поморщилась, — ты его слишком долго заваривала. Горчит. В следующий раз будь внимательнее. Так вот, о чём я. Мне кажется, вам пора задуматься о ребёнке. Максиму уже тридцать три, мне — пятьдесят восемь. Я хочу понянчить внуков, пока здоровье позволяет.
— Мы ещё не готовы, — сказала Марина сквозь зубы.
— Да когда вы будете готовы! Никогда не готовы, пока не родится. Я вот Максима родила в двадцать пять, и ничего, справилась. Правда, его отец ушёл, когда сыну было три года, но я не жаловалась, не ныла, а взяла себя в руки и вырастила достойного человека.
«Который теперь не может сказать тебе слова поперёк», — подумала Марина, но вслух произнесла:
— Мы всё обсудим с Максимом.
— Обсуждать нечего. Рожать надо. А то время идёт, потом будет поздно, а я так хочу внучка. Или внучку. Хотя внучок предпочтительнее, продолжатель рода.
Вечером, разливая свекрови вишнёвую наливку в миниатюрную рюмку, Марина поймала себя на мысли, что считает. Считает деньги, потраченные на визит Валентины Петровны. Телятина — две тысячи восемьсот. Йогурты — семьсот двадцать. Овощи и фрукты — полторы тысячи. Сыр — девятьсот. Хлеб из специальной пекарни — четыреста пятьдесят. Кофе — восемьсот. Травяной сбор свекровь, конечно, привозила свой.
А ещё — её время. Три дня, когда она встаёт раньше, ложится позже, готовит, убирает, заваривает, приносит, выслушивает советы и критику. Три дня, когда она чувствует себя прислугой в собственном доме.
Марина взяла блокнот и начала записывать. Цифры складывались в неприятную сумму.
На третий день визита, когда Валентина Петровна собирала вещи, довольная проведённым временем и полная новых наставлений, Марина вошла в комнату с двумя листами бумаги.
— Валентина Петровна, у меня к вам вопрос, — голос Марины звучал спокойно, даже слишком спокойно.
— Да, деточка? — свекровь складывала в сумку привезённые баночки с вареньем — она всегда увозила с собой что-то из их запасов, «на пробу», как она выражалась.
— Вы ведь считаете справедливым оплачивать услуги?
— Конечно, Машенька. А что?
— Тогда вот, — Марина протянула ей листы. — Это чек за проживание, а это за еду, — как ни в чём не бывало сказала невестка свекрови.
Валентина Петровна взяла бумаги, и её лицо из радушного превратилось в изумлённое, потом в возмущённое.
— Что это такое? — она водила пальцем по строчкам. — «Продукты питания: семь тысяч двести рублей. Проживание с услугами: пятнадцать тысяч рублей». Какие ещё услуги?
— Приготовление кофе по утрам, — Марина спокойно перечисляла, глядя свекрови в глаза, — заваривание травяного чая, подача наливки, приготовление отдельных блюд по вашему меню, смена постельного белья, уборка комнаты. Всё детально расписано.
— Ты что, с ума сошла? — голос Валентины Петровны дрожал от негодования. — Я мать Максима! Я гость в этом доме!
— Гости обычно не приезжают каждую неделю с требованиями фермерской телятины и шёлкового белья, — Марина оставалась невозмутима, хотя сердце колотилось. — Гости не командуют хозяйкой дома и не критикуют каждый её шаг.
— Как ты смеешь! Я сейчас же позвоню Максиму!
— Звоните. Я как раз хотела, чтобы он узнал, во сколько обходятся ваши визиты. Может, тогда он поймёт, почему у нас нет денег на новые шторы.
Валентина Петровна опустилась на край кровати, всё ещё сжимая в руках злополучные чеки. Марина видела, как меняется выражение её лица — от гнева к растерянности, потом к чему-то похожему на уважение.
— Двадцать две тысячи четыреста, — наконец произнесла свекровь. — За три дня.
— За три дня, — подтвердила Марина. — Каждую неделю. Это почти девяносто тысяч в месяц. Моя зарплата.
Повисла тишина. Валентина Петровна внимательно изучала чеки, и Марина впервые за три года видела, как та действительно задумалась.
— Ты знаешь, — неожиданно сказала свекровь, и голос её прозвучал иначе, без обычного поучительного тона, — я недооценила тебя. Думала, ты такая тихая, безропотная. А ты, оказывается, с характером.
— У меня всегда был характер, — ответила Марина. — Просто я пыталась быть хорошей женой для вашего сына. Удобной невесткой. Но удобство не должно стоить моего самоуважения.
Валентина Петровна медленно кивнула. Она сложила чеки и положила их в сумочку.
— Скажи мне честно, — она посмотрела на Марину, — ты действительно хочешь, чтобы я заплатила?
— Я хочу, чтобы вы поняли, — Марина села рядом. — Я не против ваших визитов. Но я против того, чтобы меня использовали. Я работаю, устаю, у меня своя жизнь. И когда вы приезжаете с вашими требованиями, я чувствую себя не членом семьи, а обслуживающим персоналом.
— Я не думала… — начала было Валентина Петровна.
— Вы не думали, потому что вам было удобно не думать, — перебила Марина. — Максим не видит проблемы, потому что он на работе, когда я бегаю с кофе и завариваю чай. Он не стоит в дорогом магазине, подсчитывая, хватит ли денег на вашу телятину. Он не слышит ваших советов о том, как мне жить.
Свекровь молчала, разглядывая свои руки.
— Ты права, — наконец сказала она тихо. — Я вела себя как эгоистка. Знаешь, когда живёшь одна, забываешь, что другие люди — не твоё продолжение. Мне казалось, что я забочусь о Максиме, контролируя его жизнь.
— Валентина Петровна…
— Нет, дай договорю, — свекровь подняла руку. — Мне нужно это сказать. После того как муж ушёл, Максим стал всей моей жизнью. Я растила его одна, работала на двух работах, всё ему отдавала. И когда он вырос, женился, я почувствовала себя… ненужной. Потерянной. Эти визиты, все мои требования — это способ чувствовать себя важной, нужной.
Марина не ожидала такой откровенности. Она видела перед собой не грозную свекровь-командиршу, а одинокую пожилую женщину, которая не умеет по-другому.
— Я понимаю, — сказала она мягче. — Но вы не можете строить своё ощущение нужности на том, что делаете несчастной меня. И в итоге — Максима тоже.
— Он несчастлив? — встревожилась Валентина Петровна.
— Он между двух огней. Он разрывается между матерью и женой. Это тяжело назвать счастьем.
Свекровь встала и подошла к окну, глядя на двор, залитый вечерним солнцем.
— Знаешь что, — сказала она, обернувшись, — я не буду платить по этим чекам. Но не потому, что считаю себя правой. А потому, что прошу считать это последним таким визитом. В следующий раз я позвоню заранее, спрошу, удобно ли приехать. Привезу свои продукты. И остановлюсь в гостинице.
— Валентина Петровна, я не это имела в виду…
— Нет-нет, ты всё правильно сделала, — свекровь подняла руку. — Мне нужен был именно такой звоночек. Резкий, неприятный. По-другому я бы не услышала. Ты достойная женщина, Маша. И достойная соперница, — она усмехнулась. — Хотя между нами соперничества быть не должно.
Марина чувствовала, как с плеч спадает груз.
— Только об одном прошу, — добавила Валентина Петровна, собирая сумку, — не рассказывай Максиму об этих чеках. Пусть думает, что я сама осознала. Ему будет спокойнее. Да и мне не хочется, чтобы он знал, какой я была… назойливой.
— Хорошо, — согласилась Марина. — Но только если вы действительно измените подход.
— Изменю, обещаю. Видишь ли, я вырастила сына, который не смог мне отказать. А ты оказалась умнее — не побоялась сказать правду. Может, мне стоило почаще слышать правду.
Она взяла сумку, и Марина проводила её до двери. На пороге Валентина Петровна обернулась.
— Спасибо, Машенька. За честность. Это дорогого стоит.
— Дороже двадцати двух тысяч? — усмехнулась Марина.
— Гораздо дороже, — серьёзно ответила свекровь и вышла.
Когда вечером вернулся Максим, Марина готовила ужин — обычный, не из фермерской телятины, а из простой курицы с рынка.
— Мама уже уехала? — удивился он. — Обычно она до позднего вечера задерживается.
— Уехала. Сказала, что дела дома.
— Странно, — Максим прошёл на кухню, обнял жену со спины. — Ты чего такая задумчивая?
— Да так, размышляю.
— О чём?
— О том, что иногда счета нужно выставлять. Даже родственникам. Особенно родственникам.
— Это ты о чём?
— Ни о чём, — Марина повернулась и поцеловала мужа. — О жизни. О том, что границы — это нормально. И их можно устанавливать, не разрушая отношения.
Максим посмотрел на неё с лёгкой озадаченностью, но не стал расспрашивать. А Марина вернулась к плите, чувствуя странную лёгкость. Она не знала, сдержит ли Валентина Петровна своё обещание, но знала другое — она способна отстоять своё пространство. И это дорогого стоило. Дороже любых чеков.
Через неделю, в четверг, когда Марина уже рефлекторно прислушивалась к звукам в прихожей, пришло сообщение от свекрови: «Машенька, я в городе. Соскучилась по вам. Может, на следующих выходных приехать? Если вам удобно. Остановлюсь в гостинице „Центральная», а вечером заеду на чай. Привезу пирог — сама испеку».
Марина перечитала сообщение дважды, потом показала Максиму.
— Вот это да, — изумился он. — Мама никогда не останавливалась в гостинице. И не спрашивала, удобно ли приехать.
— Люди меняются, — спокойно сказала Марина, набирая ответ: «Конечно, Валентина Петровна. Будем рады видеть вас. С нетерпением ждём пирог».
А про себя добавила: «И это того стоило. Каждого рубля из тех двадцати двух тысяч».
Чеки она сохранила, спрятав в папку с документами. Не как напоминание о конфликте, а как доказательство того, что иногда цифры говорят больше, чем слова. И что уважение — это не то, что даётся по праву родства. Это то, что зарабатывается. Даже свекровью.
