— Наташ, ты не поверишь! Я нашёл! Нашёл то самое место! — Кирилл влетел в квартиру, едва не сбив небольшой пуфик в прихожей.
Его лицо раскраснелось от мороза и возбуждения, глаза горели каким-то лихорадочным огнём, который Наталья не видела уже очень давно. Он сбросил куртку прямо на пуфик, не заботясь о том, что она тут же сползла на пол, и широкими шагами прошёл на кухню, где она сидела за столом, склонившись над стопкой бумаг и ноутбуком. Запах мороза и какой-то неуловимой уличной суеты ворвался вместе с ним, нарушив тихую, сосредоточенную атмосферу вечера.
— Что ты нашёл, Кирилл? — Наталья подняла голову, устало потёрла виски. Цифры в отчётах сливались перед глазами, и каждая из них кричала о проблемах, о долгах, о неумолимо приближающемся крахе его затеи со спортивным питанием. Последние полгода она жила в постоянном напряжении, пытаясь латать дыры в их бюджете, пока Кирилл витал в облаках своих бизнес-фантазий.
— Место! Помещение! В «Галактике»! Представляешь? — Он плюхнулся на стул напротив неё, отодвинув в сторону папку с её чеками и подсчётами. Его энергия, казалось, заполняла всё небольшое пространство кухни. — Второй этаж, прямо возле эскалатора! Там такой трафик, Наташ, ты себе представить не можешь! Люди идут потоком – в кино, в фудкорт, в магазины одежды! И наш магазинчик будет прямо у них на пути! Яркая вывеска, витрина… Мы наконец-то выйдем на нормальный уровень!
Он говорил быстро, взахлёб, жестикулируя так активно, что едва не смахнул со стола чашку с остывшим чаем. В его представлении, видимо, уже рисовались картины толп мускулистых атлетов и озабоченных здоровым образом жизни горожан, штурмующих его новый, сверкающий магазин.
Наталья молча смотрела на него. Её профессия бухгалтера научила её верить не словам, а цифрам. А цифры, лежавшие перед ней на столе, были безжалостны. Убытки росли с каждым месяцем, долг по аренде его нынешней крохотной точки в полуподвальном помещении на окраине города увеличивался, поставщики начинали нервничать. Расширение? В торговом центре? Это звучало как безумие.
— Кирилл, постой, — она постаралась, чтобы её голос звучал спокойно, хотя внутри всё сжималось от дурного предчувствия. — «Галактика»? Ты узнавал, сколько там стоит аренда? Там же цены, наверное, космические. Мы сейчас…
— Да какая разница, сколько стоит! — он нетерпеливо отмахнулся, словно она говорила о каких-то несущественных мелочах. — Главное – это перспективы! Понимаешь, масштаб! Наш нынешний магазинчик… ну что это? Захолустье, куда случайный человек не забредёт. А там – центр! Престиж! Люди будут видеть бренд, привыкать к нему! Это совсем другой уровень! Мы отобьём эту аренду за пару месяцев, вот увидишь! Нужно просто немного вложиться на старте, сделать всё красиво…
— Немного вложиться? — Наталья медленно отложила ручку. Её спокойствие начинало давать трещину. — Кирилл, мы ещё первый кредит не выплатили, который ты брал на открытие этого «захолустья». У нас ипотека висит дамокловым мечом. Нам сегодня звонили из управляющей компании, опять напоминали про долг. Какие «немного вложиться»? Откуда?
Он нахмурился, его энтузиазм слегка поугас под её трезвым взглядом. На лице промелькнуло знакомое выражение упрямства, смешанного с обидой.
— Ну вот, опять ты начинаешь… Вечно ты со своими цифрами, со своими проблемами. Я говорю о прорыве, о шансе, который выпадает раз в жизни, а ты мне про какие-то долги! Да, сейчас непросто, я не спорю. Но именно поэтому и нужно действовать! Расширяться! Если сидеть сложа руки и считать копейки, так мы никогда из этой ямы не выберемся! Этот магазинчик – он просто слишком маленький, понимаешь? Ему не хватает размаха! А в «Галактике»…
— В «Галактике» нас ждут такие же, если не большие, проблемы, только умноженные на десять из-за неподъёмной аренды и огромных вложений в ремонт и оборудование, которых у нас просто нет, — закончила она его мысль, и в её голосе уже прозвучали жёсткие нотки. — Кирилл, пойми, дело не в размере магазина. Дело в том, что сама концепция, возможно, не работает. Конкуренция огромная, рынок перенасыщен. Может, стоит…
— Что «стоит»? — он резко подался вперёд, его кулаки легли на стол по обе стороны от ноутбука. В глазах снова вспыхнул недобрый огонёк. — Закрыться, да? Сдаться? Признать, что я неудачник, который два года вбухивал все силы и деньги впустую? Этого ты хочешь? Сказать мне, что я ни на что не способен, кроме как сидеть в офисе и перекладывать твои бумажки?
Атмосфера на кухне мгновенно накалилась. Воздух стал плотным, тяжёлым. Наталья почувствовала, как к щекам приливает краска. Она не хотела этого разговора, не хотела снова проходить через эти обвинения, но и молчать, видя, как он собирается совершить очередную фатальную ошибку, она не могла.
— Я хочу, чтобы ты трезво посмотрел на вещи, Кирилл, — ответила она, стараясь сохранить самообладание. — Чтобы ты перестал жить иллюзиями и увидел реальное положение дел. Это не имеет никакого отношения к твоим способностям. Это просто бизнес. Иногда он идёт, а иногда нет. И умный предприниматель умеет вовремя остановиться, а не тянуть на дно себя и свою семью ради призрачной надежды.
— Трезво посмотреть? — Кирилл криво усмехнулся, и в этой усмешке не было ничего весёлого, только горечь и плохо скрываемая агрессия. Он поднялся со стула, прошёлся по тесной кухне взад-вперёд, словно зверь в клетке. Его массивные плечи, казалось, едва не задевали навесные шкафчики. — Ты называешь это «трезво посмотреть»? Закопать свою мечту, потому что у тебя в табличках циферки не сходятся? Да что ты вообще понимаешь в бизнесе, Наташ? Ты бухгалтер, ты умеешь считать то, что уже есть, то, что прошло. А я говорю о будущем! О перспективах!
— О перспективах, которые убьют нас окончательно, — Наталья решительно развернула к нему экран ноутбука, на котором светилась сводная таблица. Она ткнула пальцем в краснеющие столбцы цифр. — Вот, смотри! Это не мои «таблички», Кирилл, это твои реальные убытки за последние шесть месяцев! Шесть! Каждый месяц мы уходим в минус! Аренда твоего «захолустья», как ты выразился, съедает последние крохи. Поставщики уже звонят через день, требуют оплаты. Ты забыл, как мы в прошлом месяце занимали у моих родителей, чтобы покрыть кассовый разрыв? Забыл, как ты клялся, что это в последний раз, что вот-вот всё наладится?
Её голос, до этого сдержанный, начал набирать силу. Она тоже встала, инстинктивно чувствуя, что сидя уже не сможет противостоять его напору. Теперь они стояли друг против друга, разделённые лишь небольшим кухонным столом, заваленным бумагами, которые так наглядно иллюстрировали пропасть между его фантазиями и их суровой реальностью.
— А вот это, — она взяла со стола другой распечатанный лист, — это график платежей по нашему первому кредиту. Тому самому, который мы брали два года назад с такой помпой, «на развитие перспективного дела». Посмотри, сколько ещё платить! И это без учёта процентов! А вот ипотека. Ещё пятнадцать лет, Кирилл! Пятнадцать лет мы будем отдавать банку половину моей зарплаты, потому что твоё «перспективное дело» не приносит ни копейки прибыли, только долги!
Кирилл отвернулся от экрана, словно вид этих цифр причинял ему физическую боль. Он подошёл к окну, уставился на тёмный, заснеженный двор. Его спина была напряжена, кулаки сжаты.
— Это всё временные трудности, — пробормотал он, не оборачиваясь. — Просто неудачный период. С кем не бывает? Конкуренты демпингуют, покупательская способность упала… Но это не значит, что нужно всё бросать! Наоборот, нужно идти ва-банк! В «Галактике» будет совсем другая аудитория, другой спрос! Там люди с деньгами!
— Люди с деньгами ходят в сетевые магазины спортпита, Кирилл! — не выдержала Наталья. — В раскрученные бренды, у которых есть бюджеты на рекламу, на маркетинг, на содержание огромных площадей в таких торговых центрах! А у нас что? У нас есть только ты, твои горящие глаза и наши растущие долги! Ты хочешь взять ещё один кредит? Ещё один? На что ты надеешься? Что случится чудо, и твой никому не известный магазинчик вдруг станет золотой жилой?
Он резко развернулся. Лицо его было искажено обидой и упрямством.
— Я надеюсь на себя! На свои силы! И я надеялся на твою поддержку, Наташа! Я думал, ты веришь в меня, в то, что я делаю! А ты… ты только и видишь проблемы, только и ноешь про деньги! Тебе что, жалко этих денег? Считаешь, я их на ветер выбрасываю?
— Я считаю, что ты безответственно относишься к нашей семье, к нашему будущему! — её голос звенел от возмущения. — Да, мне жалко этих денег, потому что это не только твои, но и мои деньги! Это деньги, которые я зарабатываю, вкалывая с утра до ночи, чтобы мы могли хотя бы платить по счетам, пока ты играешь в бизнесмена! И дело не в вере, Кирилл! Дело в элементарной математике, которую ты упорно отказываешься понимать!
Его ноздри раздувались, на скулах заходили желваки. Он смотрел на неё так, словно она была его злейшим врагом, предателем, разрушающим его великие планы. Он сделал шаг к ней, нависая над столом.
— Значит, так, да? Ты мне отказываешь? Ты не дашь денег на расширение? На то, чтобы я наконец-то вывел своё дело на новый уровень? Просто потому, что боишься рискнуть? Боишься, что придётся немного затянуть пояс?
— Я не «немного затянуть пояс» боюсь, Кирилл! — она отчётливо выделила каждое слово. — Я боюсь, что мы окажемся на улице из-за твоих безумных идей! Я боюсь, что мы потеряем квартиру, которую выплачиваем потом и кровью! Я боюсь, что ты загонишь нас в такую долговую яму, из которой мы не выберемся до конца жизни! И да, я не дам тебе ни копейки на эту авантюру! Ни одной! Потому что это не бизнес, это путь в никуда!
Он смотрел на неё несколько секунд тяжёлым, немигающим взглядом. В его глазах плескалась холодная ярость. Потом он медленно, с расстановкой произнёс слова, которые прозвучали как выстрел в оглушительной тишине, внезапно воцарившейся на кухне.
— Хорошо. Я тебя понял.
— Точно понял? — засомневалась жена.
— Если ты не собираешься помогать мне с этим, то я возьму кредит! И тогда тебе всё равно придётся платить, мы ведь женаты!
Эти слова повисли в воздухе, острые и бесповоротные. Это была уже не просто угроза, это был ультиматум, брошенный с холодной, расчётливой жестокостью. Он больше не просил, не убеждал – он ставил её перед фактом, цинично используя их брачные узы как инструмент давления.
— Придётся платить? — Наталья переспросила так тихо, что Кирилл едва расслышал. Но в этой тишине не было страха или покорности. Скорее, это было затишье перед бурей, когда воздух сгущается до предела, и каждый атом, кажется, вибрирует от скрытого напряжения. Она медленно, очень медленно подняла на него глаза. И в её взгляде, обычно таком спокойном, даже немного отстранённом, когда дело касалось цифр и отчётов, теперь плескалось что-то новое – холодное, как сталь, презрение. — Ты действительно думаешь, Кирилл, что сможешь вот так просто повесить на меня ещё один свой провальный проект, прикрываясь свидетельством о браке? Ты считаешь меня настолько глупой или настолько бесхребетной?
Он ожидал слёз, истерики, может быть, даже мольбы. Этой ледяной ярости, этого спокойного, взвешенного презрения он не ожидал. Это сбило его с толку, выбило из колеи. Прежняя уверенность, с которой он бросил свой ультиматум, начала испаряться.
— А что мне остаётся делать? — голос его дрогнул, но он тут же попытался вернуть ему жёсткость. — Если моя собственная жена, человек, который должен быть моей опорой, втыкает мне нож в спину в самый ответственный момент? Если ты отказываешься верить в меня, в моё дело? Я должен просто сидеть и смотреть, как всё рушится?
— Твоё дело? — она горько усмехнулась, и эта усмешка резанула его по самолюбию сильнее любого крика. Она сделала шаг к нему, и теперь они стояли так близко, что могли чувствовать дыхание друг друга. Но между ними пролегла невидимая пропасть, заполненная взаимными обидами и разочарованием. — Кирилл, пойми ты наконец, это не «дело»! Это твоя дорогостоящая игрушка, за которую расплачивается вся семья! Ты говоришь о вере? А я говорю о здравом смысле! О той самой элементарной математике, от которой ты так упорно отмахиваешься, как от назойливой мухи! Ты обвиняешь меня в том, что я не верю в тебя? Да я верила! Верила два года назад, когда ты с горящими глазами рассказывал про этот свой магазинчик, когда убеждал меня взять тот первый кредит! Я верила, закрывая глаза на все риски, потому что хотела видеть тебя счастливым, хотела, чтобы у тебя получилось! И что в итоге? Где результат этой веры? В долговой яме, в которой мы сидим по уши!
Её слова хлестали его по лицу, как пощёчины. Он отступил на шаг, инстинктивно пытаясь защититься от этого потока обвинений, которые, как он ни старался убедить себя в обратном, попадали точно в цель. — Ты… ты просто боишься! — выпалил он, хватаясь за единственное оставшееся у него оружие – ответные обвинения. — Боишься риска! Боишься выйти из своей зоны комфорта, из своего скучного бухгалтерского мирка, где всё расписано по полочкам! Тебе не понять, что такое настоящий бизнес, что такое стремление к большему! Ты хочешь, чтобы я, как и ты, сидел с девяти до шести в душном офисе, перебирал бумажки и радовался жалкой подачке в виде зарплаты? Таким ты хочешь меня видеть? Неудачником, который смирился со своей участью?
— Я хочу видеть рядом с собой ответственного мужчину, Кирилл! — её голос сорвался, но она тут же взяла себя в руки. Напряжение последних месяцев, накопившаяся усталость и обида прорывались наружу. — Мужа, который думает не только о своих амбициях, но и о своей семье! О жене, которая тащит на себе весь быт и большую часть финансовых проблем, пока он витает в облаках своих «грандиозных» планов! Ты называешь мою работу «скучным мирком»? Да этот «скучный мирок» кормит нас, оплачивает твою аренду и позволяет тебе хотя бы делать вид, что ты «бизнесмен»! Ты обвиняешь меня в отсутствии веры, а сам давно потерял связь с реальностью! Ты инфантилен, Кирилл! Ты как ребёнок, который требует новую дорогую игрушку, не понимая, что старые уже сломаны и выброшены на помойку!
Каждое её слово было как удар. Он чувствовал, как внутри всё закипает от ярости и бессилия. Он не мог признать её правоту, это означало бы признать собственный крах, собственную несостоятельность. А это было для него невыносимо. Он метнулся к столу, где лежал его ноутбук, его пальцы уже потянулись к тачпаду, взгляд лихорадочно забегал, словно он уже видел перед собой страницу онлайн-заявки на кредит.
— Я всё равно это сделаю! — выкрикнул он, не глядя на неё. — Я докажу тебе! Всем докажу!
— Только попробуй, — произнесла Наталья так тихо, что ему пришлось обернуться. Её лицо было бледным, но глаза горели решимостью. Она не двинулась с места, но в её позе, во всём её облике была такая несокрушимая уверенность, что его рука замерла над ноутбуком. — Только попробуй втянуть нас в новые долги, Кирилл. Если ты это сделаешь, если ты оформишь ещё один кредит, не важно, на себя или попытаешься на меня, клянусь, это будет последнее, что ты сделаешь как мой муж. Я немедленно подам на развод. И мы будем делить не только имущество, но и все твои «бизнес-обязательства». Поровну. Как и положено по закону. Ты этого хочешь? Хочешь остаться один на один со своими долгами и своим рухнувшим «великим будущим»?
Его рука медленно опустилась. Угроза была слишком реальной, слишком страшной. Он знал Наталью. Если она что-то решала, то шла до конца. Он перевёл взгляд с её лица на экран ноутбука, потом снова на неё. В его глазах читалась смесь ярости, отчаяния и какой-то детской обиды.
— Ты… ты просто меркантильная дрянь! — выплюнул он, и это прозвучало жалко, как последний, бессильный выпад. — Тебе всегда были важны только деньги! Ты никогда меня не любила! Тебе нужен был просто стабильный доход, квартира, а не я!
Наталья не ответила. Она просто смотрела на него долгим, тяжёлым взглядом, в котором уже не было ни гнева, ни обиды. Только бесконечная, всепоглощающая усталость и глубокое, болезненное разочарование в человеке, которого она когда-то любила и за которого вышла замуж, надеясь на совместное счастливое будущее. Будущее, которое сейчас рассыпалось на мелкие осколки у неё на глазах, под грузом его несбыточных амбиций и её разбитых иллюзий.
— Меркантильная дрянь? — Наталья медленно обвела взглядом кухню: стол, заваленный его «бизнес-планами» и её неоплаченными счетами, старенький холодильник, на котором магнитом держалась их свадебная фотография – два улыбающихся, наивных лица. Её губы тронула едва заметная, ледяная улыбка, от которой Кириллу стало не по себе. Это была не та улыбка, которую он знал, не тёплая, не ироничная. Эта улыбка ничего не обещала, кроме пустоты. — Возможно, Кирилл. Возможно, ты прав. Я действительно ценю стабильность. Ценю крышу над головой, которую не отберут за долги. Ценю возможность купить еду и не думать, хватит ли денег до конца недели. Если это делает меня меркантильной дрянью в твоих глазах, что ж, пусть так. Только вот кто из нас действительно гонится за призрачным блеском, не считаясь ни с чем? Ты, готовый поставить на кон всё, что у нас есть, ради очередной иллюзии «большого куша», или я, пытающаяся сохранить хотя бы то немногое, что мы имеем?
Он хотел что-то возразить, выплеснуть новую порцию обвинений, но слова застряли в горле. Её спокойствие, её почти отстранённый тон обезоруживали и пугали одновременно. В ней не осталось и следа той женщины, которая ещё час назад пыталась достучаться до него, уговорить, объяснить. Перед ним стоял другой человек – холодный, решительный, и, как ему вдруг показалось, совершенно чужой.
— Ты говоришь, я тебя не любила? — продолжила она тем же ровным, бесцветным голосом, словно рассуждала о какой-то отвлечённой теореме, а не об их разрушенной жизни. — А что такое любовь, по-твоему, Кирилл? Безоговорочно потакать всем твоим безумствам? Восхищаться каждым провальным проектом, зная, что он тянет нас на дно? Подбадривать тебя, когда ты в очередной раз проигрываешь наши общие деньги, наши общие надежды? Если это любовь – то да, такой любви у меня к тебе нет. И, видимо, никогда не было. Я, наверное, перепутала её с жалостью. Или с какой-то глупой надеждой, что ты когда-нибудь повзрослеешь.
«Повзрослеешь». Это слово ударило его сильнее, чем «меркантильная». Он всегда считал себя деятельным, предприимчивым, человеком, который не боится рисковать, в отличие от неё, вечно озабоченной «мелочами жизни». А она назвала его малолеткой.
— Ты… ты специально это говоришь, — выдавил он, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног. — Хочешь сделать мне больнее. Хочешь унизить.
— Унизить? — она чуть склонила голову, рассматривая его так, будто видела впервые. — Зачем, Кирилл? Ты прекрасно справляешься с этим сам. С каждым своим прогоревшим «гениальным планом», с каждым новым долгом, с каждым обвинением в адрес тех, кто пытается тебя остановить. Ты сам себя унижаешь, превращая свою жизнь и жизнь близких в бесконечную гонку за несбыточной мечтой, подкармливая своё эго вместо того, чтобы посмотреть правде в глаза.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не нашёл слов. Всё, что он мог бы произнести, казалось теперь мелким, пустым, бессмысленным на фоне её холодного, беспощадного анализа. Она не кричала, не обвиняла эмоционально – она препарировала его, его жизнь, их отношения с точностью хирурга, и от этой точности становилось жутко.
— Я устала, Кирилл, — произнесла она наконец, и в этом слове прозвучала вся тяжесть последних лет. — Я просто смертельно устала быть твоей страховкой, твоим банком, твоей жилеткой и вечным козлом отпущения за все твои неудачи. Я больше не хочу. Не могу. Можешь брать свой кредит. Можешь открывать хоть сто магазинов в «Галактике». Но без меня.
Она обошла стол, взяла со стула свою сумку повседневную.
— Что… что ты делаешь? — прошептал он, наблюдая за её движениями. Страх, холодный и липкий, начал подступать к горлу.
— Я ухожу, Кирилл. Не из квартиры, пока. На это у меня нет ни сил, ни желания прямо сейчас. Но я ухожу от тебя. Из наших отношений. Из этой бесконечной драмы, которую ты называешь «стремлением к успеху». Можешь считать это официальным началом конца. Теперь ты сам за себя. И за свои долги.
Она не смотрела на него. Её взгляд был устремлён куда-то сквозь стену. Затем она молча развернулась и вышла из кухни. Он слышал её тихие шаги по коридору, потом звук открывающейся и закрывающейся входной двери. Не хлопок, а именно тихий, окончательный щелчок замка. Кирилл остался один на кухне. Возбуждение от недавней «гениальной идеи» схлынуло, оставив после себя только звенящую пустоту и холодное осознание того, что он, кажется, только что потерял нечто гораздо большее, чем просто деньги или бизнес. Он посмотрел на свой ноутбук, на экран, где всё ещё маячила перспектива «Галактики». Но теперь она не манила, а скорее пугала своей бессмысленностью. Он медленно опустился на стул, обхватив голову руками. Вокруг была тишина, но это была не та тишина, которая успокаивает. Это была тишина руин, тишина пепелища, на котором когда-то была жизнь. И в этой тишине он впервые за долгое время почувствовал себя по-настоящему одиноким. И проигравшим. Окончательно и бесповоротно…
