Марина стояла у плиты, помешивая деревянной ложкой суп, когда почувствовала за спиной присутствие мужа. Дмитрий подошёл, заглянул в кастрюлю и поморщился.
— Маринка, а ты что, капусту раньше картошки кладёшь? — в его голосе послышалась удивлённая нотка. — Это же неправильно. Надо сначала картошку до полуготовности довести, а потом уже капусту. А то она разварится совсем.
Марина замерла. Пальцы сжали ложку чуть сильнее обычного.
— Спасибо, Дим, учту, — коротко ответила она, не оборачиваясь.
— Да я просто говорю, — продолжил Дмитрий, доставая из холодильника яблоко. — Вот Алиса всегда так делала, и борщ получался офигенный. Овощи все сохраняли форму, понимаешь?
Марина выдохнула, отложила ложку и выключила плиту. Обернулась. На её лице не было ни раздражения, ни гнева — только усталость.
— Алиса, значит, — тихо повторила она.
Дмитрий откусил яблоко, жуя, кивнул.
— Ну да. Она вообще классно готовила. У неё мама повар была, так что ей передалось.
— Понятно.
Они поженились полгода назад. Отношения начались стремительно, через три месяца после развода Дмитрия с первой женой Алисой. Марина знала, что это рискованно — связываться с человеком, который ещё не отпустил прошлое. Но Дима казался таким искренним, таким открытым. Говорил, что устал от вечных придирок бывшей, от её перфекционизма, от того, что каждая мелочь в доме должна была быть на своём месте. Что хочет простых, живых отношений. Что Марина — как глоток свежего воздуха.
А теперь вот стоит и рассказывает про офигенный борщ Алисы.
Это была уже не первая подобная реплика. Позавчера Дмитрий заметил, что постельное бельё лучше сушить на балконе, а не в ванной, потому что Алиса так делала, и запах был свежее. Неделю назад посоветовал складывать полотенца иначе — так удобнее, мол, и Алиса всегда так складывала. Месяц назад объяснял, как правильно мыть посуду — сначала стаканы, потом тарелки, потом кастрюли. Алиса, естественно, была экспертом и в этом вопросе.
— Дима, — начала Марина, прислонившись к столешнице. — Ты понимаешь, что делаешь?
Он посмотрел на неё непонимающе, всё ещё жуя яблоко.
— Что? Я просто совет даю.
— Ты в третий раз за неделю вспоминаешь свою бывшую жену. В контексте того, как она делала что-то лучше, чем я.
Дмитрий нахмурился, положил огрызок в мусорное ведро.
— Маринка, ну не преувеличивай. Я просто делюсь опытом. Разве это плохо?
— Делиться опытом — это когда ты говоришь: «Я попробовал так, мне понравилось, может, тебе тоже понравится». А ты говоришь: «Алиса делала вот так, и это было правильно, а ты делаешь неправильно».
— Я не говорил, что неправильно!
— Ты сказал «это же неправильно» буквально минуту назад! — голос Марины повысился.
Дмитрий растерянно провёл рукой по волосам.
— Ну, я не в том смысле… В смысле, что есть более удачный способ.
— Который знала Алиса.
— Ну да! — он всплеснул руками. — То есть нет! Господи, Марина, ты цепляешься к словам!
Марина медленно сняла фартук, аккуратно повесила его на крючок. Села за стол. Жестом пригласила мужа сесть напротив.
— Дим, давай поговорим. Серьёзно поговорим.
Он неохотно опустился на стул, скрестив руки на груди — защитная поза, отметила про себя Марина.
— Я не ревную, — начала она спокойно. — Совсем. Я понимаю, что у тебя был опыт, отношения, семь лет брака. Это часть твоей жизни, и это нормально. Но ты меня выбрал. Не Алису. Меня. И когда ты постоянно сравниваешь меня с ней, это звучит так, будто ты жалеешь о своём выборе.
— Я не сравниваю! — возмутился Дмитрий. — Я же не говорю, что ты хуже или лучше!
— Говоришь. Может, не прямым текстом, но именно это ты и транслируешь. Каждый раз, когда упоминаешь, что она делала по-другому, ты намекаешь, что её способ был лучше. Иначе зачем об этом говорить?
Дмитрий молчал, переваривая сказанное. Марина продолжила:
— Дим, я не Алиса. Я никогда ею не буду. У меня другие руки, другая голова, другие привычки. Я делаю борщ так, как меня научила мама. Я складываю полотенца так, как мне удобно. Я сушу бельё там, где есть место. И знаешь что? Мой борщ тоже вкусный. Может, не такой, как у неё, но вкусный. Ты его ел и никогда не жаловался. До сегодняшнего дня.
— Я и сейчас не жалуюсь…
— Жалуешься, Дима. Жалуешься. Просто обёртываешь это в форму «полезных советов». Но я не дура, я вижу подтекст.
Повисла тишина. Марина смотрела на мужа, ожидая реакции. Дмитрий барабанил пальцами по столу, избегая её взгляда.
— Я не хотел тебя обидеть, — наконец произнёс он.
— Знаю. Но обижаешь. Потому что не думаешь, как звучат твои слова. Ты просто открываешь рот и говоришь первое, что приходит в голову. А приходит в голову Алиса. Постоянно.
— Она была частью моей жизни семь лет, — оправдывался Дмитрий. — Привычки, воспоминания… Это не уходит за полгода.
— Я это понимаю, — мягко сказала Марина. — И не требую, чтобы ты вычеркнул её из памяти. Но есть разница между «помнить» и «использовать как эталон». Ты женился на мне не для того, чтобы я стала копией твоей первой жены. Если тебе так нравилось, как она всё делала, почему вы развелись?
Вопрос прозвучал резко, и Дмитрий поморщился.
— Ты же знаешь почему. Мы не сошлись характерами. Она была слишком… требовательной. Всё по полочкам, по расписанию, по правилам. Задохнуться можно было.
— Вот именно, — кивнула Марина. — Ты ушёл от неё, потому что тебя душил её перфекционизм. А теперь пытаешься привить мне её методы. Ты сам видишь противоречие?
Дмитрий открыл было рот, но тут же закрыл. Задумался.
— Я… Чёрт. Я правда так делаю?
— Правда.
Он провёл ладонями по лицу, вздохнул.
— Извини. Я не специально. Просто иногда вырывается.
— Дим, — Марина подалась вперёд, положила руку на его. — Я не прошу тебя извиняться за каждое слово. Но я прошу тебя осознать: все люди разные. Все. У каждого свои привычки, свои тараканы, свои способы делать обычные вещи. И это нормально. Мир не рухнет, если я положу капусту раньше картошки. Ты не умрёшь, если полотенце сложено не так, как тебе привычно. Но я чувствую себя дерьмово, когда меня постоянно сравнивают с кем-то. Особенно с твоей бывшей.
Дмитрий сжал её руку в ответ.
— Я понял. Прости. Больше не буду.
Марина грустно улыбнулась.
— Дим, ты уже три раза говорил «больше не буду». После полотенец. После белья. После посуды. И вот мы снова здесь.
Он виновато потупился.
— Я… не замечаю, когда это делаю.
— Тогда начни замечать. Потому что если ты хоть раз ещё вспомнишь свою бывшую в контексте того, что она делала что-то лучше меня, ты вылетишь отсюда, милый мой, со свистом. Я не шучу.
Дмитрий вздрогнул от жёсткости в её голосе. Марина всегда была мягкой, спокойной, терпеливой. Но сейчас в её глазах читалась непреклонность.
— Ты… серьёзно?
— Абсолютно. Я не собираюсь жить в тени твоей бывшей жены. Я не буду каждый день доказывать, что я достойна тебя. Либо ты принимаешь меня такой, какая я есть, со всеми моими «неправильными» привычками, либо мы расстаёмся. И лучше сейчас, чем через пять лет, когда у нас будут дети и ипотека.
Повисла напряжённая тишина. Дмитрий смотрел на жену так, словно видел её впервые. Эта мягкая, уступчивая женщина, которая всегда шла на компромисс, которая прощала его задержки на работе и разбросанные носки, вдруг провела чёткую границу. И он понял, что она не блефует.
— Марина, я… Я не хочу тебя терять.
— Тогда перестань сравнивать.
— Но как? Это же происходит автоматически!
Марина откинулась на спинку стула, скрестила руки.
— Знаешь, Дим, есть одна простая техника. Когда тебе хочется сказать «А вот Алиса делала так-то», остановись. Задай себе вопрос: зачем я это говорю? Чтобы помочь Марине? Или чтобы показать, что я знаю «правильный» способ? И если ответ второй, то просто заткнись.
Он фыркнул, несмотря на напряжение.
— Прямолинейно.
— Зато честно. Потому что, Дим, если ты действительно хочешь помочь — помогай делом. Не нравится, как я варю борщ? Встань рядом, возьми нож и порежь овощи. Покажи, в какой последовательности их закладывать. Сделайте это вместе. Не нравится, как сложены полотенца? Сложи их сам, раз тебе так важна конкретная система. Видишь, что бельё сохнет в ванной и тебя это напрягает? Перевесь его на балкон. Просто молча сделай. Это и будет помощью. А не лекции о том, как кто-то другой делал это лучше.
Дмитрий молчал, обдумывая её слова. Она была права. Абсолютно права. Он вёл себя как мудак, указывающий на ошибки, вместо того чтобы помогать. И самое мерзкое — он делал это неосознанно, автоматически. Алиса была для него эталоном бытовых вопросов, потому что семь лет жизни научили его, что «вот так правильно». Но Марина была другим человеком. С другим опытом, другими знаниями. И она имела полное право делать всё по-своему.
— Я идиот, — тихо произнёс он.
— Не идиот. Просто невнимательный. Ты настолько привык жить по шаблонам Алисы, что забыл: есть и другие способы. И они не хуже. Просто другие.
— Я правда говорил так часто? Про неё?
Марина вздохнула.
— Дим, последние два месяца практически каждый день ты вставляешь «А вот Алиса…» в разговоры. Про готовку, уборку, стирку, покупки. Даже про то, как водить машину! Помнишь, на прошлой неделе? Ты сказал, что Алиса всегда парковалась задом, и это удобнее. Хотя я припарковалась передом совершенно нормально, места было навалом.
Дмитрий закрыл лицо руками.
— Господи. Я чудовище.
— Не чудовище, — Марина снова взяла его за руку. — Просто человек, который не до конца отпустил прошлое. И это проблема, Дим. Большая проблема. Потому что получается, что ты живёшь со мной, но мысленно всё ещё в том браке. Всё ещё в той системе координат. И это мешает нам построить наши отношения. Наши, понимаешь? Не копию твоих прошлых, а что-то новое. Наше.
Дмитрий опустил руки, посмотрел на неё. В глазах стояли слёзы.
— Я не хочу потерять тебя. Правда не хочу.
— Тогда работай над этим. Над собой. Потому что, Дим, я устала. Устала чувствовать себя второсортной. Устала от ощущения, что я временная замена, пока ты не найдёшь новую Алису. Или пока не помиришься с ней.
— Я никогда с ней не помирюсь! — вскинулся Дмитрий. — Никогда!
— Может быть. Но ты всё ещё с ней ментально. А это ещё хуже, чем физически. Потому что я борюсь с призраком. А призраков победить невозможно.
Он встал, прошёлся по кухне. Подошёл к окну, уставился в него, скрестив руки на груди.
— Что мне делать? — спросил он устало. — Как это исправить?
Марина поднялась, подошла к нему, обняла со спины.
— Начни с простого. Когда тебе хочется дать совет — спроси сначала, нужен ли он. «Маринка, хочешь, я покажу, как удобнее сделать?» Или «Слушай, а давай попробуем вот так, мне кажется, будет проще». Без упоминаний Алисы. Без отсылок к прошлому. Просто мы двое, решающие бытовые вопросы здесь и сейчас. Можешь так?
Дмитрий развернулся, обнял её.
— Могу. Буду стараться.
— И ещё, — Марина заглянула ему в глаза. — Если тебе есть что сказать приятное — говори. Ты заметил, что борщ вкусный? Скажи. Что квартира уютная? Скажи. Что тебе нравится, как я выгляжу? Скажи. Потому что сейчас я слышу только критику. А людям нужна не только критика. Людям нужна поддержка. Одобрение. Любовь.
Он крепче прижал её к себе, уткнулся лицом в её волосы.
— Твой борщ вкусный. Очень вкусный. И квартира стала намного уютнее с тех пор, как ты в неё въехала. И ты чертовски красивая, даже в этом старом фартуке. Особенно в этом старом фартуке.
Марина улыбнулась, расслабляясь в его объятиях.
— Вот видишь. Не так уж сложно.
Они стояли так несколько минут, просто обнимаясь. Потом Дмитрий отстранился, взял её лицо в ладони.
— Прости меня. Я правда не хотел делать тебе больно. Я просто… дурак. Который не думал о последствиях своих слов.
— Ты не дурак, — мягко сказала Марина. — Просто иногда невнимательный. Но это можно изменить. Если захотеть.
— Хочу. Буду меняться. Обещаю.
— Хорошо. Тогда начнём прямо сейчас. Давай вместе доварим борщ. Ты покажешь, как, по-твоему, лучше, я покажу, как привыкла я, и мы найдём наш способ. Не Алисы, не моей мамы, а наш. Идёт?
Дмитрий улыбнулся — впервые за весь этот разговор искренне.
— Идёт.
Они вернулись к плите. Марина включила огонь, Дмитрий достал разделочную доску.
Они работали плечом к плечу, и Дмитрий вдруг понял, как давно они не делали что-то вместе. Всегда кто-то один готовил, другой сидел в телефоне. Или смотрел телевизор. Или просто был в другой комнате. А вот так, вдвоём, на одной кухне, делать одно дело — это было ново. И приятно.
— Знаешь, — сказал он, мелко нарезая укроп, — мне нравится так. Вместе.
— Мне тоже, — Марина улыбнулась. — Гораздо лучше, чем слушать про офигенный борщ Алисы.
Дмитрий поперхнулся смехом.
— Я правда это сказал? «Офигенный борщ»?
— Дословно.
— Какой же я идиот.
— Уже договорились, что не идиот. Просто учишься. Все учатся. Я, например, учусь не затыкать свои эмоции, а говорить о них. Вот как сегодня.
— И правильно делаешь, — серьёзно произнёс Дмитрий. — Если бы ты молчала дальше, я бы не понял, что творю. Продолжал бы нести чушь, а потом однажды пришёл бы домой и нашёл записку «Прости, больше не могу».
— Именно так бы и было, — подтвердила Марина. — Я не из тех, кто устраивает скандалы на пустом месте. Я терплю, терплю, а потом просто ухожу. Без объяснений. Потому что они уже не нужны — слишком поздно.
— Спасибо, что не ушла, — тихо сказал он.
— Спасибо, что услышал.
Борщ доварился. Они разлили его по тарелкам, сели за стол. Дмитрий попробовал, задумался.
— Вкусно, — произнёс он. — Правда вкусно. — Значит, нашли наш способ, — удовлетворённо кивнула Марина.
— Нашли.
Дмитрий думал о том, как долго он жил на автопилоте. Повторяя привычные паттерны, не задумываясь о том, что они значат для другого человека. Алиса ушла, потому что он был слишком расслаблен, слишком равнодушен. Не слушал, не слышал, жил в своём мире. И вот он чуть не потерял Марину по той же причине — из-за невнимательности. Из-за неспособности видеть человека рядом.
— Маринка, — позвал он, когда они доели.
— М?
— А у тебя есть недостатки?
Она удивлённо посмотрела на него.
— Конечно. У всех есть.
— Назови.
Марина задумалась.
— Ну… Я ужасно неорганизованная. Вечно теряю ключи, телефон, документы. Разбрасываю вещи по всей квартире. Храплю иногда. Готовлю на глазок, без рецептов, и иногда получается полная ерунда. Обижаюсь на мелочи, но молчу, вместо того чтобы сразу сказать. Умею держать обиды. Неделю могу быть холодной, если ты меня чем-то задел. Ревнивая, хотя виду не подаю. Слежу за твоими соцсетями, с кем ты общаешься. Стесняюсь попросить о помощи, даже когда она нужна. Перфекционистка в работе, но абсолютно пофигистка в быту. Могу три дня не пылесосить, а потом внезапно устроить генеральную уборку в два часа ночи. Ем сладкое в неограниченных количествах и прячу конфеты от тебя, чтобы не делиться. Смотрю дурацкие сериалы и плачу над ними. Боюсь насекомых, даже маленьких паучков. И ещё миллион всего. Продолжать?
Дмитрий смеялся.
— Не надо. Достаточно. Знаешь, что самое смешное? Я всё это знаю. И мне всё равно. Потому что ты — это ты. Со всеми этими тараканами. И мне с тобой хорошо. Даже когда ты храпишь. Даже когда крошки от печенья находятся в самых неожиданных местах. Даже когда ты неделю молчишь, потому что я сказал что-то не то.
— Вот именно, — Марина положила ложку. — Ты меня выбрал за мои достоинства. За то, что я добрая, весёлая, поддерживаю тебя, верю в тебя. За то, что мне с тобой легко. За то, что я не пилю тебя по мелочам, как Алиса. А мои недостатки — они часть пакета. Нельзя взять только хорошее и отбросить плохое. Это не работает так. Люди — не конструкторы. Мы целостные. И если ты принимаешь человека, ты принимаешь его целиком. С недостатками. С тараканами. С привычкой класть капусту раньше картошки.
Дмитрий взял её руку, поднёс к губам, поцеловал.
— Принимаю. Всю тебя. Целиком. С капустой, со сладостями, с неорганизованностью и соцсетями.
— И без сравнений с Алисой?
— И без сравнений с Алисой, — твёрдо подтвердил он. — Обещаю.
Марина улыбнулась. Устало, но искренне.
— Тогда у нас всё получится.
— Получится, — согласился Дмитрий.
И впервые за долгое время он это действительно чувствовал. Не просто говорил, а чувствовал. Что они справятся. Что построят что-то своё, непохожее ни на что, что было раньше. Что будут учиться понимать друг друга, идти навстречу, искать компромиссы.
А главное — что Марина достойна всего его внимания, всей его любви, всего его уважения. Не как замена Алисы. Не как версия 2.0. А как отдельный, самостоятельный, ценный человек. Который выбрал его. И которого он чуть не потерял из-за собственной глупости.
