— Вот Ленка Сидорова, смотришь на неё — женщина! Ногти всегда в порядке, укладка волосок к волоску. А ты, Кать, ну ты чего? Совсем себя запустила.
Слова упали в комнату тяжело и вязко, как комья грязи на чистый пол. Игорь не отрывал взгляда от огромного экрана телевизора, где его виртуальный боец как раз перезаряжал плазменную винтовку. Его пальцы порхали над светящимися кнопками джойстика, а фраза, брошенная через плечо, была лишь фоновым шумом к основному действию — истреблению инопланетных захватчиков. Он даже не счёл нужным повернуть голову.
Катя стояла у кухонного острова, методично протирая идеально чистую столешницу. Её рука с тряпкой на мгновение замерла в воздухе. Она не ответила. Она просто дослушала. Дослушала, как он, увлечённый игрой, продолжил свою тираду о том, что мужчина любит глазами, что женщина должна быть украшением, а не серой тенью, и что он, в конце концов, старается для семьи, а значит, заслуживает видеть рядом с собой королеву, а не… Он не закончил, потому что на экране началась особо зрелищная перестрелка, потребовавшая всего его внимания.
Она медленно отложила тряпку. Разгладила её, сложила в аккуратный квадрат и положила точно по центру держателя. Её движения были выверенными, лишёнными всякой суеты. Затем она прошла в гостиную. Её шаги были бесшумными на мягком ковре, и Игорь заметил её, только когда она заслонила собой часть экрана.
Он раздражённо дёрнул головой, готовый выдать очередную порцию упрёков. Но замолчал. Катя стояла прямо перед телевизионной тумбой. Перед его алтарём. Там, под огромной панелью, покоилась его гордость — новейшая игровая приставка, купленная в прошлом месяце на премию. Глянцевый чёрный пластик корпуса, два идеально чистых джойстика на специальных подставках. Он протирал её микрофиброй чаще, чем обнимал жену.
Игорь напрягся. Мышцы его спины и плеч окаменели. Пальцы замерли на кнопках. В его голове пронёсся худший сценарий: сейчас она в ярости схватит эту драгоценную коробку и с размаху швырнёт её об стену. Он приготовился вскочить, перехватить, закричать.
Но Катя не сделала ничего подобного. Она с тем же ледяным спокойствием достала из кармана домашних брюк телефон. Разблокировала его. Игорь с недоумением следил за её действиями. Она включила камеру. Наклонилась и, как профессиональный фотограф, сделала несколько снимков приставки. Сверху. Сбоку, захватив идеальные грани корпуса. Крупным планом сняла оба джойстика. Затем выпрямилась и, не отходя от тумбы, начала что-то быстро печатать на экране. Щелчки виртуальной клавиатуры были отчётливо слышны в тишине, нарушаемой лишь звуками побоища из динамиков телевизора.
Закончив, она сделала шаг к дивану и молча протянула ему телефон. На светящемся экране было открыто свежесозданное объявление на популярном сайте продаж. Качественные фотографии его приставки и короткий текст: «Продам. Состояние идеальное, полный комплект, использовалась мало». И цена. Вполне рыночная, даже немного заниженная для быстрой продажи.
Игорь смотрел то на экран, то на неё. Он не понимал. Это был не тот сценарий, к которому он готовился. Это было что-то другое. Холодное, чужое и унизительное.
— Вот, — произнесла она ровным, лишённым всяких эмоций голосом. Он не узнавал этот тон. — Вырученных денег как раз хватит на полгода маникюра, стрижки и ресниц. Как только купят — сразу запишусь ко всем мастерам.
Она убрала телефон. Её взгляд скользнул в коридор, где у стены стоял его новенький горный велосипед с гидравлическими тормозами и двадцатью семью скоростями.
— Если захочешь, чтобы я и дальше была при параде, можем продать его. Он как раз стоит без дела.
Первой реакцией Игоря был смех. Не весёлый, не искренний, а короткий, лающий звук, вырвавшийся из горла. Он откинулся на спинку дивана, картинно заложив руки за голову, и посмотрел на Катю так, будто она была маленькой девочкой, устроившей неумелый фокус. Он пытался излучать превосходство, вернуть себе контроль над ситуацией, которую только что так бездарно упустил.
— Ты серьёзно? Устроила тут аукцион? Катюш, это даже не смешно, это детский сад. Ну, выставила и выставила. Думаешь, кто-то купит? Удали объявление и не позорься.
Он говорил нарочито медленно, снисходительно, словно объяснял ей прописную истину. Он ожидал, что она смутится, поймёт абсурдность своего поступка и молча удалит объявление. Но Катя не смутилась. Она смотрела на него спокойно, с лёгким, почти незаметным любопытством, как энтомолог на редкое насекомое. Эта её непробиваемость начала выводить его из себя гораздо быстрее, чем любая истерика.
— Дай сюда телефон, — он резко подался вперёд, его расслабленная поза мгновенно исчезла. Он протянул руку, намереваясь просто вырвать у неё гаджет.
Но Катя была готова. Она сделала лёгкий, почти танцевальный шаг назад, убирая телефон за спину. Его рука схватила пустоту. Этот промах, эта её ловкость унизили его ещё больше. Он вскочил с дивана, его лицо начало терять маску снисходительности, обнажая истинное, уязвлённое раздражение.
И в этот самый момент, в наступившей напряжённой паузе, раздался короткий, но пронзительный звук. «Дзынь». Уведомление.
Звук был негромким, но в этой комнате он прозвучал как выстрел стартового пистолета. Катя, не меняя выражения лица, снова достала телефон. Её большой палец скользнул по экрану. Игорь замер, следя за ней. Он увидел, как на её губах появилась тень улыбки. Едва заметная, но от этого ещё более ядовитая.
Она снова повернула экран к нему. Вверху светилось сообщение от пользователя с ником «Alex_77»: «Здравствуйте, ещё в продаже? Готов забрать сегодня вечером».
Всё. Спектакль окончен. Это была не угроза, не блеф и не детская выходка. Это была реальность. Кто-то, настоящий живой человек, был готов прийти в их дом и забрать его вещь. Его сокровище. Кровь бросилась Игорю в лицо, заливая багровым цветом шею и уши. Его маска спокойствия треснула и рассыпалась в пыль.
— Ты… — он задохнулся от ярости, не находя слов. Насмешки больше не работали. Нужно было бить по-другому. Больно. Он обвёл гостиную диким взглядом, ища, к чему прицепиться, чем её уколоть. И нашёл. — Ах вот как! Значит, так, да?! А ужин ты приготовить не забыла? Или тоже на продажу выставила? Опять макароны твои вчерашние жрать? А пыль вон там, в углу, ты её давно видела? Ты бы лучше за домом следила, а не цирки мне тут устраивала!
Он перешёл в наступление, обесценивая всё, что она делала, пытаясь вернуть её на привычное место — место обслуживающего персонала, виноватого по умолчанию. Он ждал, что она начнёт оправдываться, защищать свою готовку, свою уборку. Но Катя слушала его с тем же холодным вниманием. Она дождалась, когда он выдохнется.
— Если ты хочешь, чтобы я всегда была ухоженная, красивая и при параде, на это нужны деньги, милый мой! А если их нет, то не жалуйся, что я какая-то не такая! Понял меня?!
Её голос не сорвался на крик. Он стал ниже, твёрже, в нём звенела сталь. Она не оправдывалась. Она выставила ему счёт. И этот счёт был не про деньги. Он был про всё сразу: про его упрёки, про его жадность, про его отношение к ней. И судя по ошарашенному лицу Игоря, он это прекрасно понял.
— Значит, ты решила поиграть по-взрослому? Хорошо. Посмотрим, кто кого.
Игорь произнёс это не вслух. Слова прокручивались в его голове, пока он наблюдал, как Катя, ответив что-то короткое потенциальному покупателю, с невозмутимым видом ушла в ванную. Хлопнула негромко дверь, зажурчала вода. Он остался один на один со своим поражением. Он проиграл словесную дуэль, его попытка обесценить её труд и её саму разбилась о её ледяное спокойствие. А пискнувшее уведомление от «Alex_77» стало похоронным маршем для его гордости. Просто отобрать приставку и спрятать её сейчас — значило бы расписаться в собственном бессилии, признать, что её детский, как он выразился, шантаж сработал. Этого он допустить не мог.
Нужен был ответный ход. Не симметричный, а асимметричный. Удар не по её вещам — у неё и не было ничего такого, чем бы она дорожила так же фанатично, как он своей техникой. Удар нужно было наносить по её территории. По её миру. А её миром была эта квартира, её чистота, её порядок. Этот стерильный кокон, который она так тщательно вила каждый день и в котором он, как оказалось, был лишь назойливой, неблагодарной мухой.
Его взгляд метнулся в коридор. Там, прислонённый к стене, стоял он. Его второй идол после приставки. Горный велосипед. Не просто велосипед, а произведение инженерного искусства. Лёгкая рама, дисковые гидравлические тормоза, вилка с блокировкой хода. Он купил его весной, выезжал всего три раза, но всем друзьям рассказывал о нём так, будто покорил на нём Альпы.
Идея родилась мгновенно. Злая, мстительная и по-детски гениальная в своей простоте. Игорь прошёл в коридор, схватил велосипед за руль и, стараясь не зацепить дверной косяк, вкатил его прямо в центр гостиной. Чёрные шины с глубоким протектором оставили на светлом, почти белом ковре две отчётливые грязные полосы. Это было только начало.
Он сходил на балкон и вернулся с ящиком для инструментов. Открыл его и с грохотом вывалил содержимое на ковёр рядом с велосипедом. Ключи, отвёртки, шестигранники, плоскогубцы — всё это легло живописной грудой на светлый ворс. Затем он с решительным видом перевернул велосипед вверх колёсами, оперев его на руль и сиденье. Взял самый большой ключ и сделал вид, что пытается открутить педаль.
Но главным оружием была цепь. Густо смазанная чёрным, липким маслом, она была сердцем его диверсии. Он снял её со звёздочек, и она, жирная и грязная, звякнув, упала на ковёр, оставляя кляксу, похожую на огромного паука. Он поднял её. Его руки мгновенно перепачкались в этой вязкой субстанции. Он провёл пальцами по цепи, и несколько чёрных капель, сорвавшись вниз, упали на обивку дивана. Одна. Вторая. Третья. Маленькие, но смертельные для светлой ткани раны. Он действовал без спешки, с наслаждением вандала, уничтожающего чужое произведение искусства. Он не просто пачкал. Он осквернял её святыню. Он показывал ей, что её порядок, её чистота, её усилия — ничто. Пыль. Которую он может вот так запросто развеять.
В этот момент затихла вода, и дверь ванной открылась. На пороге гостиной появилась Катя. Свежая, в простом домашнем халате, с полотенцем, намотанным на голове в виде тюрбана. Она замерла, увидев представшую перед ней картину. Её взгляд скользнул по перевёрнутому велосипеду, по разбросанным инструментам, по чёрным полосам на ковре и, наконец, остановился на жирных пятнах на диване.
Игорь ждал. Он затаил дыхание, предвкушая её реакцию. Сейчас начнётся крик. Вопли. Обвинения. Может быть, даже слёзы. Он был готов к этому, он жаждал этого. Это было бы его победой. Но Катя молчала.
На её лице не дрогнул ни один мускул. Она не посмотрела на него. Она медленно обошла созданный им хаос, подошла к дивану, наклонилась и внимательно рассмотрела масляные пятна. Потом выпрямилась. И достала телефон.
Игорь похолодел. Он понял, что сейчас произойдёт, за секунду до того, как она это сделала. Она снова включила камеру. Сделала общий план — велосипед, инструменты, грязь. Сделала крупный план — цепь на ковре. И вишенка на торте — фотография заляпанного дивана. Он видел, как она снова открыла сайт объявлений и начала создавать новое. Он не мог пошевелиться, парализованный её ледяным спокойствием.
Закончив, она снова повернулась к нему. На её лице было то же выражение отстранённого любопытства. Она протянула ему телефон. Новое объявление было озаглавлено: «Велосипед горный, почти новый». А в описании, под фотографиями учинённого им погрома, было написано: «Продаю верного коня. Требует небольшого внимания и чистки. Отличное состояние рамы и комплектующих. Самовывоз из центра гостиной. Бонусом отдам набор инструментов и смазку для цепи».
Игорь смотрел на экран телефона, и мир вокруг него сузился до этого светящегося прямоугольника. Ироничный текст объявления, фотографии его грязного «преступления», выставленные на всеобщее обозрение, — всё это было не просто ответным ударом. Это была публичная кастрация его мужского эго. Она не просто продавала его вещи. Она выставляла его самого на посмешище. Мелким, мстительным пакостником, который в бессильной злобе крушит всё вокруг. Он почувствовал, как горячая волна стыда поднимается изнутри, обжигая внутренности. Это было хуже крика. Хуже скандала. Это было холодное, методичное уничтожение.
— Ты… ты что творишь? — выдавил он из себя, и голос его прозвучал жалко и сипло.
Катя молча взяла у него из рук свой телефон и убрала в карман халата. Она больше не смотрела на него. Она смотрела сквозь него.
— Мне нужно проветриться, — бросил он в пустоту и, не дожидаясь ответа, выскочил из квартиры. Он не стал обуваться, просто сунул ноги в стоявшие у двери кроссовки и вылетел на лестничную клетку.
Он не знал, куда идёт. Он спустился во двор, сел на скамейку и достал сигареты. Ему нужно было позвонить кому-то. Сидорову. Пожаловаться, выговориться, услышать слова поддержки, что жена — стерва, что все они такие. Он набрал номер. Рассказал всё сбивчиво, путаясь в словах, выставляя себя жертвой неадекватного поведения. Сидоров сочувственно мычал в трубку, поддакивал, но в его голосе Игорю чудились нотки плохо скрываемого злорадства. Разговор не принёс облегчения. Он вернулся домой спустя час, опустошённый и злой. Он был готов к продолжению войны. К крикам, к ультиматумам. Он был готов ко всему, кроме того, что его ждало.
Гостиная встретила его той же картиной. Перевёрнутый велосипед, инструменты, грязные пятна на ковре и диване. Ничего не изменилось. Катя не стала убирать следы его саботажа. Она демонстративно оставила всё как есть, превратив гостиную в памятник его мелочности. Но что-то было не так. Воздух в квартире стал другим. Слишком разреженным. Слишком пустым.
Игорь прошёл к телевизору, к своему «святилищу». И замер. Пусто. На тумбе, где ещё пару часов назад покоилась его глянцевая приставка, не было ничего. Вообще ничего. Ни проводов, ни подставок для джойстиков. Лишь несколько едва заметных царапин на полированной поверхности. Его взгляд метнулся на полки по бокам. Пусто. Исчезли все его диски с играми, аккуратно расставленные в алфавитном порядке. Исчезли коллекционные фигурки героев, которые он с таким трудом заказывал из-за границы. Наушники, геймпады, зарядные станции — всё исчезло. Пространство было девственно чистым. Ампутированным.
Он обернулся. Его игровое кресло, эргономичное, с поддержкой спины, его трон, с которого он правил виртуальными мирами, — его тоже не было. На его месте зияла дыра в пространстве комнаты. У Игоря перехватило дыхание. Он бросился на балкон. В углу, одна на другой, стояли три большие картонные коробки, перемотанные скотчем. Он узнал их — это были коробки из кладовки, в которых они хранили старые вещи. Теперь в них была упакована его жизнь. Его хобби. Его мир.
Он вернулся в комнату, чувствуя, как ноги становятся ватными. Катя сидела в одном из двух обычных кресел, тех, что предназначались для гостей. Она не смотрела телевизор. Она просто сидела, положив ногу на ногу, и спокойно смотрела в телефон.
— Где… где всё? — его голос был едва слышен.
Она подняла на него глаза. В её взгляде не было ни злости, ни торжества. Только усталость и безразличие.
— Записалась на маникюр на завтра. И на стрижку с окрашиванием. Как раз хватит. «Alex_77» оказался очень приятным молодым человеком, приехал быстро.
Она сделала паузу, словно давая ему время осознать услышанное. Затем её взгляд скользнул в сторону коридора.
— А за кресло спасибо. Я выставила его на лестничную клетку. Теперь консьержке, тёте Вале, будет удобнее сидеть на своём посту. Она очень благодарила.
Удар был нанесён с хирургической точностью. Она не просто избавилась от его вещей. Она отдала его трон, символ его власти и комфорта, пожилой консьержке. Это было окончательное, тотальное унижение, произведённое без единого крика, без единой разбитой тарелки. Она не просто поссорилась с ним. Она стёрла его из этой квартиры, оставив лишь грязный велосипед посреди гостиной как надгробный камень на могиле их отношений. Он смотрел на неё и понимал, что это конец. Не скандала. А всего. И что жаловаться больше некому и не на что…
